отъехал.
Отнимать кость у голодной собаки - что может быть отвратительнее? Я
перестала владеть собой. Хладнокровно, сознательно я дала выход слепой
ярости.
Ему удалось уклониться от моей вилки, но больше он ничего не успел
предпринять. К сожалению, он сидел слишком далеко от меня, поэтому я не
могла разбить все блюда непосредственно об его голову, но все их
содержимое полетело прямо в него. Без единого звука крушила я все, что
было в пределах досягаемости, стараясь по возможности как можно больше
предметов бросить в противника. Он и не пытался остановить меня, видимо
понимая, что с таким же успехом можно останавливать разогнавшийся паровоз.
Он даже не встал с кресла и лишь пытался защитить себя подносом, как
щитом. В заключение я налила себе в стакан воды из сифона, а сифон изо
всех сил грохнула о мраморный горшок с кактусом. Этот заключительный
аккорд вполне удовлетворил меня, я отпила немного воды, а остальную
выплеснула в него, повторив "за твое здоровье".
Всю эту бурю он выдержал как-то удивительно хладнокровно, спокойно
вытащил из кармана платок, вытер лицо, стряхнул с костюма остатки пищи и
опять нажал на кнопку.
- Второй обед для дамы, - произнес он в пространство. - И пусть здесь
уберут.
Потом обратился ко мне:
- Что-то в этом роде я как раз и ожидал от тебя. Очень мило с твоей
стороны, что ты не обманула моих надежд.
- Взаимно, - холодно ответствовала я.
Затем мы минут десять сидели, молча наблюдая за тем, как в комнате
наводили порядок. Стол с обедом был подан второй раз, и я принялась за
еду, полная решимости убить его, если он опять начнет выкидывать фокусы.
Он продолжал молчать, глядя мне в рот, что меня очень раздражало.
Когда я уже кончала есть, он сказал:
- Ешь вволю. Возможно, это последний обед в твоей жизни, во всяком
случае такой обед...
Я пожала плечами, не удостаивая его ответом и пытаясь разгадать его
планы. Слова этой скотины источали яд, и даже было странно, что они не
прожигали насквозь ковер на полу.
Тем же самым безличным манером был подан кофе, и мы продолжили нашу
беседу. Настроение мое значительно улучшилось после того, как я поела. Я
даже потребовала, чтобы он объяснил, как им удалось меня поймать. Он
охотно удовлетворял мое любопытство. Видно, ему доставляла удовольствие
сама мысль о том, что они меня все-таки нашли.
- Даже я не предполагал, что тебя черти понесли в океан, - заявил он,
предварительно описав все, что делалось в резиденции после моего
исчезновения. - Я догадывался, конечно, что твоя боязнь воды была
притворной, но чтоб ты решилась на это... И только тот корабль, который ты
пыталась таранить...
Я вспомнила ту мерзкую громадину, которая встала на моем пути через
океан. В числе пассажиров на том судне плыл какой-то кретин-журналист. В
восторге от сенсации, он продиктовал в редакцию газеты статью о нападении
яхты "Морская звезда" на ни в чем не повинный пассажирский теплоход. На
следующий день в газетах появились снимки: я приветливо махала рукой с
кормы яхты. Всеми подчеркивалось одно обстоятельство: отсутствие на яхте
государственного флага. Через два дня люди шефа добрались до парня,
содравшего с меня триста долларов за бензин. На следующий день меня
обнаружили уже за Канарскими островами.
- Мы не рискнули напасть на тебя в море. Ты могла бы утонуть, что
было бы преждевременно, - продолжал шеф свой рассказ. - Впрочем, в мире не
нашлось бы корабля, который смог бы догнать эту яхту. Мы стали ждать тебя
на побережье, ведь где-нибудь тебе пришлось бы пристать. Наши вертолеты
держали под наблюдением и сушу, и море. Мы решили, что потопим яхту лишь в
том случае, если ты поплывешь в Копенгаген, а это было маловероятно, так
как ты, должно быть, представляла, как трудно тебе будет пройти Ла-Манш.
Конечно, ты могла бы исчезнуть сразу после высадки, и это очень осложнило
бы наши поиски, но ты была столь любезна, что дождалась моего человека.
Очень мило с твоей стороны.
- Чтоб вам лопнуть, - от всего сердца пожелала я и закурила. -
Полиция меня не ищет?
- Ищет, конечно, - равнодушно ответил он. - Но ты сама понимаешь,
насколько наше положение было выигрышнее. Мы опередили их по крайней мере
на неделю.
- Ведь найдут же она меня когда-нибудь!
- Будь спокойна, не найдут.
- Ну, ладно, - помолчав, сказала я, - оставим это. Но объясни мне,
пожалуйста, чем вызвано ваше упорное желание лишить меня жизни? Ведь если
бы не это, от скольких хлопот вы бы себя избавили! Почему, черт возьми, вы
с самого начала решили меня убить?
- Не "мы", - со злостью поправил он меня. - Признаюсь, мои люди
немного растерялись. Меня там не было... Давай рассуждать логично. Если бы
не облава в игорном доме... Если бы не полиция... Если бы у нас было хоть
немного времени, чтобы поговорить с тобой и, не возбуждая подозрений,
узнать от тебя, что сказал Бернард, тебя никто не стал бы убивать. Тебя
подержали бы несколько дней где-нибудь в укромном месте и выпустили бы на
свободу, а ты бы даже и не догадалась, кто это сделал и почему. Увы,
выходы были блокированы полицией, и тебя пришлось срочно забирать оттуда.
Ну а потом ты сразу стала слишком много знать.
- Минуточку, - прервала я. - А зачем меня держать в укромном месте?
Он с раздражением пожал плечами:
- Ну как ты не понимаешь? Я не могу рисковать. Уже на следующий день
полиция узнала бы от тебя, что сказал Бернард, и добралась бы до наших
сокровищ. А если бы нам что-нибудь помешало их вовремя забрать? Достаточно
сущего пустяка.
- Неужели ты и в самом деле думаешь, что я тебе все скажу, тем самым
лишая себя последней надежды остаться в живых? - спросила я. - Вот уж не
знаю, кто из нас двоих глупее...
- Мы еще поговорим на эту тему, - нетерпеливо перебил он. - А сейчас,
моя красавица, о самом главном. Ты помнишь, что сказал покойник?
- Каждое слово, - ответила я, и теперь уже из моих слов сочился яд. -
До сих пор его слова звучат у меня в ушах. Страшно хочется знать, где
находится это место. Может, даже больше, чем тебе.
Я поудобнее уселась в кресло, наблюдая с мстительной радостью за
действием своих слов. Между нами шла открытая война, ни о каком перемирии
не могло быть и речи. Сдвинув брови, он с ненавистью смотрел на меня, о
чем-то размышляя, потом встал и подошел к стене. На стене висела
внушительных размеров картина - прекрасная абстрактная мазня в простой
грубой раме. Взявшись рукой за раму, он повернулся ко мне:
- Пожалуй, я удовлетворю твое любопытство. Ты уже столько знаешь, что
небольшое добавление не играет роли. Подойди-ка и найди это место сама. Я
не знаю, где оно, но ты должна найти. И пусть теперь у тебя тайна не
только звучит в ушах, но и стоит перед глазами. Чувствуешь, какой ты
становишься важной персоной? Ну-ка взгляни.
Верхняя горизонтальная часть рамы отделилась и исчезла, что-то тихо
щелкнуло, и на картину опустилась огромная карта мира. Всю ее покрывала
мелкая сеть, в которой четко выделялись меридианы и параллели. Все линии
сетки, не исключая меридианов и параллелей, были аккуратно пронумерованы,
прячем совершенно беспорядочно. Трудно было заметить в этом обозначения
какую-то систему, за исключением одного: все вертикальные линии
обозначались цифрами, а горизонтальные - буквами. Цифры и буквы были то
одиночные, то двойные, то маленькие, то большие, то те и другие вместе.
Мне сразу бросился в глаза экватор, обозначенный ТР. Нулевой меридиан,
тот, что проходит через Лондон, значился под номером 72. Меридианы рядом с
ним обозначались цифрами 11, 7 и 24. Кроме обозначения линий, на карте
были нанесены также расстояния от пересечения линий сети до различных
заметных пунктов на местности.
Увидев эту карту, я сразу же поняла, что означают цифры, названные
умирающим, и тут же решила выяснить, как бы я зашифровала очень живописный
грот в Малиновской скале, что высилась на берегу Вислы. Ведь дураку было
понятно, что этот негодяй показал мне карту с явным расчетом на то, что я
тут же кинусь выяснять, где находятся его сокровища, а ему остается лишь
проследить, куда я смотрю. Вот он и наблюдал, не спуская с меня глаз, как
и отыскивала Краков, потом Чешин, потом, что-то бормоча себе под нос,
выясняла, что мне пришлось бы воспользоваться меридианом номер 132 и
параллелью В. Труднее было выяснить расстояние в метрах от меридиана до
грота, так как я не очень хорошо помнила, где находится этот грот.
Покончив с гротом, я перенеслась в Родопы - по-моему, очень подходящее
место для укрытия всевозможных вещай, проехалась, тыкаясь носом, по всем
греческим островам, невнимательно отнеслась к Альпам, осмотрела Пиренеи и
покинула Европу. Очень надеюсь, что в тот момент, когда я изучала Пиренеи,
ни в глазах, ни в каком другом месте у меня ничего же блеснуло.
- Хватит! - решительно заявил шеф, когда я с захватывающим интересом
принялась изучать Кордильеры. - Теперь ты знаешь, где спрятаны мои деньги,
ведь так? Я тоже знаю, что в Европе, так что перестань придуриваться.
Я ничего не ответила, сочтя за лучшее гордо промолчать. Карта
взвилась вверх, рама картины вернулась на свое место. Я подошла к окну.
Какой прекрасный вид, и какой контраст по сравнению с тем, что происходит
здесь!
- Ну, хорошо, - зловеще проговорил шеф. - Попытаемся взяться за дело
по-другому.
Расчет у него был такой: сначала закрепить в моем сознании место, где
хранятся сокровища, а потом выведать его у меня научными методами. Правда,
меня давно интересовало, как выглядит детектор лжи в действии, но я
никогда не думала, что придется испытать его на себе. А ведь я так боюсь
всяких электрических приборов!
Я все-таки очень надеялась, что они не сделают ничего такого, что
могло бы повредить моему здоровью и памяти, и поэтому без возражений
позволила отвести себя в комнату, которая была похожа на все сразу: на
лабораторию, кабинет врача и диспетчерскую электростанции. Все так же без
возражений я позволила подключить себя к каким-то проводам и была очень
довольна, что все мои чувства, в том числе и боязнь выдать тайну, вытеснил
панический страх перед электрическими приборами.
Я сразу придумала, как обмануть хитрый аппарат. Еще в процессе
подготовки к испытанию я убедила себя, что сокровища бандитов спрятаны в
гроте на Малиновской скале. Я не успела придумать лучшего места и упорно
повторяла про себя "скала Малиновская, Малиновская скала", так что сама
почти поверила в это. Испытание заключалось в следующем: никаких ответов
от меня не требовали, а только называли разные места и приборы
регистрировали мою реакцию. Малиновская скала прочно сидела во мне. Я
старалась представить ее себе, в своем воображении отчетливо видела каждый
ее кусочек. К счастью, на свое воображение я никогда не жаловалась и вот
сейчас очень живо представляла себе плоский камень на пологом склоне у
входа в грот, огромные мокрые камни внутри его, узкие входы в боковые
коридоры, черный бесконечный нижний коридор, подземное озеро. Вообще-то в
самом низу пещеры я никогда не была, озера в натуре не видела, но именно
там я разместила в своем воображении ящики с золотом и алмазами. Правда,
ящиков с золотом и алмазами мне тоже никогда не доводилось видеть в
натуре.
Во время испытания Малиновская скала не была названа - очень может
быть, что они о ней и не слышали, и электрические датчики показали, что на
меня ничего не произвело особого впечатления. И еще они показали, что
сначала я нервничала, а потом успокоилась. Еще бы, конечно, успокоилась,
