без помех. Это действительно было так срочно и так выгодно, чтобы
заниматься трюком с заменой?
- А если у них было несколько срочных дел? Если в последние месяцы их
деятельность была затруднена, если они боялись милиции и не имели свободы,
если добра собралось столько, что об утрате они и думать не хотели?..
- Понятно, миллионы рядом, а добраться нельзя. Даже если они и купят
что-то, переправить не смогут, потому что за ними следят. И шефу не
отнесут, и вообще ничего не сделают. А не мог эти сделки провернуть кто-то
другой? Обязательно они?
- Все считали, что за ними следят. Кому-то была нужна свобода
действий, вот они ее и получили. Благодаря этому, после многих месяцев
проволочек, они смогли увидеться с разными людьми, получить у них всякие
ценные вещи, завербовать новых, чистых людей, выезжающих за границу...
- А!.. Все, кто с ними встречался, засвечивались и контролировались?
- Вот именно. А им надо было столкнуть все оставшееся имущество,
потому что они собирались ликвидировать предприятие. Ты понятия не имеешь,
насколько подвижны они были, объехали всю Польшу...
- Им приходилось избегать гостиниц и самолетов, чтобы не называть
имен, - заметила я. - Скорее всего, они ночевали у частников. В Кракове
купили иконку, в Познани уговорили кого-то отвезти посылку в Париж...
- Примерно так все и было. Только умножь все на десять. Ну и самое
главное, они должны были встретиться с тем, кто охранял остатки баронских
сокровищ, и встретиться так, чтобы его не обнаружить. То есть тайно.
- Что ж, я действительно неплохо догадалась. А во второй раз они
хотели проделать то же самое?
- А как ты думаешь?
- Лично я думаю, что они хотели смыться. Доделать кое-что, домой не
возвращаться и исчезнуть в синей дали. Зная, что никто за ними не следит,
милиция сидит в кустах и наблюдает за подставными мужем и женой. Так?
- Вот видишь, как легко догадаться, стоит только подумать...
- Подожди. У меня снова не сходится. Я правильно думаю, что комод
как-то связан с мифическим главарем?
- Возможно и правильно.
- А мифический главарь связан с бриллиантами?
- Не знаю, тоже возможно.
- В таком случае, опять какая-то бессмыслица. Зачем я здесь? Может
все дело в тебе? Если ты не главарь, может ты подменил бриллианты?
Испугавшись павшего на меня подозрения, ты помчишься в милицию и во всем
признаешься, чтобы спасти меня. Как ни крути, у меня получается, что ты
здесь замешан, и я не знаю, кто здесь я - ловушка, приманка или упрек
совести?
- Может, что-то еще? Например, допинг.
- Как это? Для кого?
- Для тебя. Допинг для мышления. Ты не желаешь оставаться под
подозрением, начинаешь думать...
- Много я надумаю, кот наплакал. Того, что я надумала до сих пор, он
как-то в расчет не принимает. На кой черт мне подбрасывать ключик в свой
чай?
- Ты же его достала, а в чае его никто не видел.
- Поэтому капитан так разозлился?
- Возможно...
- Ну, хорошо, а взломщик? Стояли люди у дома, или нет? Если стояли,
должны были его увидеть! Мало того, ключик в чай тоже кто-то бросил,
причем в последний момент, потому что банкой я пользовалась все время. Не
зря капитан ругал меня за открытое окно! Почему не разбирались, влазил ли
кто-то в окно? Они перестали следить?
- Возможно и перестали. Нужны-то были не вы, а настоящие Мачеяки.
- Значит, у меня нет доказательств того, что кто-то влез и подбросил?
Меня можно бесконечно пугать подозрениями?
- Да, можно.
Я на минутку остановилась, пытаясь освоиться с новыми ощущениями.
- Так я на это не согласна, - твердо решила я. - Извините. Сделай
что-нибудь!
Марек засмеялся:
- Ну и посмотри, как здорово ты исполнила желание полковника, не
зная, что ему надо...
Домой я возвращалась полная подозрений и сомнений, с чувством
отвращения ко всем бриллиантам мира. Обидевшись на то, что меня
подставляют, я сказала:
- Поехали в Сопот. Лучше послезавтра. Если полковник с таким
энтузиазмом дал разрешение, что-то там произойдет.
Насчет сглазить, у меня оказался особый талант...
Я сама выбрала себе комнату со стороны улицы, из-за вида на море.
Когда я представила себе шум машин, подъезжающих ночью к Гранд Отелю
напротив, и попыталась поменяться на комнату в боковом крыле, оказалось,
что все занято. Пришлось с шумом мириться.
Девушку, живущую рядом, в первый раз я увидела на четвертый день
всеобщего помешательства. Я появилась в коридоре как раз тогда, когда она
закрывала свои двери. Она закрыла их, посмотрела на меня и удалилась в
сторону лестницы. Я, естественно, присмотрелась к ней и испытала
облегчение при мысли, что на этот раз имею дело не с девкой, а с
порядочным человеком, для которого красота сама по себе ничего не значит.
Девушка была очень красивой. Скорее всего ее следовало бы называть
женщиной, потому что ей могло быть и 35 лет, чего, ясное дело, по ней не
было видно, и о чем не догадался бы ни один мужчина. Выглядела она на 25,
пользовалась дорогой косметикой и имела асимметричные брови, которые
прибавляли ей красоты. Кроме того у нее были красивые волосы, прелестная
фигура, она была очень худой, гибкой, какой-то чертовски ловкой и
подвижной. Мне показалось, что в ней есть нечто знакомое, вызывающее
неприятные ассоциации, хотя наверняка я не видела ее ни разу в жизни. У
меня хватило сообразительности ничего о ней не говорить.
В следующий раз я увидела ее в тот же день вечером, когда мы, как
всегда опаздывая, спускались на ужин. Она поднималась наверх, мы
столкнулись на лестничной клетке. Я не стала проверять, какое впечатление
она произвела на Марека, мне было достаточно того впечатления, которое
произвел на нее он. Этот взгляд на него и сразу же на меня... В мире не
найдется женщины, которая не знала бы, что это значит, у меня возникли
смешанные чувства.
- У нее интересно раскрашены глаза, - сказал он, усаживаясь за
столик. - Ты заметила? Теперь так модно?
Я кивнула, наполнившись легкомысленным удовлетворением. Если бы он
ничего не сказал, я бы забеспокоилась - девушка бросалась в глаза, а он
замечал все.
- У нее несимметричные брови, и она умело это подчеркивает, -
ответила я. - Она прибавляет выражение лицу. Глаза у нее действительно
раскрашены неплохо, и я пока не могу найти никакого недостатка, который
можно было бы подсунуть тебе под нос. Кроме того, что она намного старше,
чем выглядит.
- Откуда ты знаешь? Вы знакомы?
- Нет, я ее в первый раз вижу, и вообще не знаю, кто это. Она живет
рядом с нами. Я просто к ней присмотрелась.
- Выглядит она всего на двадцать восемь, - критически заметил он. -
Но по-моему, ей тридцать два...
- Тридцать пять, - безжалостно поправила я, - а может и шесть. Я в
этом разбираюсь.
Больше мы про девушку не говорили, были более интересные темы. Однако
не следующий день я утвердилась в мысли, что Марек ей глянулся. На это
неумолимо указывали незаметные признаки. Я самого начала знала, что его
должны уводить, особенно личности агрессивные и уверенные в себе, но из-за
этой черепахи я чуть не лопнула от злости. Было в ней что-то такое...
После ужина я задержалась. Мы опять заканчивали последними, как
опоздавшие. Кто-то предложил ей партию в бридж, за одним столиком уже
играли, а за другим искали четвертого.
- Может быть вы?.. - сказал нам с надеждой известный композитор.
Я собиралась отказаться, но Марек меня опередил.
- Сыграй, - предложил он, - ты же любишь, и давно не играла. Хочешь?
Я заколебалась. У меня появились плохие предчувствия. Она тоже
играет, береженого бог бережет, но не выманиваю ли я волка из лесу?..
- А ты как? - осторожно спросила я.
- А я с удовольствием посмотрю. Я предпочитаю болеть. Сыграй,
сыграй...
Эта агитация показалась мне немного подозрительной, но композитор уже
не отставал. Я взяла карты, девушка попала ко мне в партнерши и села
напротив, женщины против мужчин. Марек поставил себе кресло рядом со мной.
Собственно говоря у меня не было к ней никаких претензий, она пока не
сделала мне ничего плохого, а красоту ее я могла в конце концов и
простить.
- Накажем мужиков, хотите? - добродушно предложила я.
- Охотно, - ответила она улыбаясь уголком рта, тоже как-то
несимметрично. Асимметрия казалась главной чертой ее красивого лица.
Понятно, что в карты я смотрела только одним глазом, а вторым
присматривалась к партнерше. Играть она умела, это не вызывало сомнений.
Мы бы конечно обыграли мужчин, если бы она не пробросилась. Она надолго
задумалась, держала карты в руке, противник очень долго колебался, делать
импас под даму или нет, импас был бессмысленным, все показывало, что он
этого не сделает, я бы и сама держала готовой эту малку, но он вдруг
решился, положил валета, а она, не смотря ни на что, сбросила валета.
Когда карта ложилась на стол, она уже опомнилась, но не успела
отреагировать.
- Ох! - крикнула она и со страхом закрыла лицо рукой. - Ну, знаете!..
Вы не должны были импасовать! Извините меня...
- Ничего, - ответила я вместе с противниками. - Я знала, что вы
положите то, что держите в руке, потому что на стол вы не смотрели. Я и
сама так могу. Ерунда, все равно мы их обыграем.
- Наглые бабы, - подвел итог композитор.
Ее жест позволил мне заметить один недостаток в ее сказочной красоте.
У нее были деформированы два ногтя на правой руке, на среднем и безымянном
пальцах. Из-за тщательного маникюра это не бросалось в глаза, и я
подумала, что двух ногтей для создания неприязни мне может не хватить.
В Марека с этого момента будто что-то вселилось. До сих пор он сидел
тихо, а теперь вдруг оживился и начал ей ассистировать. Зажигал ей
сигарету, заказывал кофе, подвигал пепельницу, почти готов был усесться с
нею, чтобы согреть. Он окружил ее облаком внимания большим, чем меня, как
бабку на базаре, и было видно, что она принимает это как явное ухаживание.
Я знала, как к этому относиться, и если бы это была противная старая
мымра, я не имела бы ничего против, кто знает, может в моем сердце даже
проснулась бы жалость, но в присутствии ее внешности во мне поселился
протест. Где-то внутри, меня грызла ядовитая змея.
Мощный, красивый, прекрасный удар я получила на следующий день, перед
обедом. Красясь у зеркала над умывальником, через закрытые двери я
услышала, как он обхаживает ее в коридоре. Мерзкая дива видимо вернулась
из города, у нее были какие-то пакеты, что-то у нее упало, естественно,
она выбрала для этого как раз тот момент, когда он вышел из комнаты. Я
слышала, как он вошел к ней, помогал освободиться от этих пакетов,
возможно, снял с нее плащик, наверняка повесил, и, кто знает, не снял ли
он туфли с ее паршивых ножек. В эту минуту я бы не вышла, даже если бы
комната загорелась, скорее погибла бы в пламени. Я разбираюсь в жизни и
понимаю, что имеет смысл, а что - нет.
Но все-таки у меня никогда не было добродушного английского характера
и никогда я не любила изображать достойную сожаления жертву. Моральные
муки никогда не были для меня желанным испытанием. Я не стала надолго
откладывать выяснение отношений и сразу бросилась на него выпустив когти,
сразу после выхода на прогулку, на парапете первой же встретившейся
набережной.
- Послушай-ка, сокровище, - зловеще сказала я. - Я к тебе уже
привыкла и поверила, что ты будешь любить меня до конца света. Что
