И опять оранжевые крапинки заплясали в ее глазах. Ощущение опасности
насилия, однако, уменьшилось. И она опять хихикнула.
- То, чего ты опасаешься, есть противоположность тому, чего ты не
знаешь. Мы учим, что новые знания могут быть опасными. Ты видишь, что
отсюда с очевидностью вытекает: всякое новое знание противоречит способ-
ности выживания!
Дверь за Преподобной Черницей открылась, и вернулся Муззафар. Это был
изменившийся Муззафар, его лицо полыхало, глаза блестели. Он остановился
за креслом Преподобной Черницы.
- Однажды я буду в состоянии позволить тебе вот так стоять позади ме-
ня, - сказала она. - В моей власти такое сделать.
"Что же они сделали с Муззафаром", - подивился Тег. Тот выглядел поч-
ти одурманеным.
- Ты видишь, у меня есть власть? - спросила она.
Он откашлялся.
- Это очевидно.
- Я банкир, помни! Мы только что внесли депозит на нашего верного
Муззафара. Ты благодаришь нас, Муззафар?
- Да, Преподобная Черница, - голос его был хрипл.
- Я уверена, ты понимаешь этот вид власти вообще, башар, - сказала
она. - Бене Джессерит хорошо тебя подготовил. Они весьма талантливы, но,
боюсь, не так талантливы, как мы.
- Мне говорили, что вы весьма многочисленны, - сказал он.
- Дело не в нашем числе, башар. Такие силы, как у нас могут быть нап-
равлены так, что их можно контролировать небольшим числом.
"Она - как Преподобная мать, - подумал он, - по тому, как старается
отвечать, не выдавая при этом слишком многого".
- По сути, - сказала она, - такая власть, как у вас, позволяет стано-
вится основой выживания для многих людей. Затем угроза, что мы заберем у
них все это, заставляет их подчиниться нашему направлению, - она погля-
дела через плечо. - Хотел бы ты, чтобы мы забрали от тебя наши милости,
Муззафар?
- Нет, Преподобная Черница, - он и в самом деле затрепетал!
- Вы нашли новый наркотик, - сказал Тег.
Смех ее был непроизвольным и громким, почти хриплым.
- Нет, башар, у нас есть старый.
- Вы хотели бы сделать из меня наркомана?
- Как и у всех других, подчиняющихся нам, у тебя, башар, есть выбор:
смерть или повиновение.
- Это довольно старый выбор, - согласился он. В чем же непосредствен-
ная угроза, исходящая из нее? Он не ощущал угрозы насилия. Совсем наобо-
рот. Его двойное зрение показывало ему обрывистые вспышки крайне
чувствительнных оттенков. Не подумают ли они, что могут закодировать его
посвоему?
Она улыбнулась ему - понимающее выражение с чем-то ледяным, скрытым
под пониманием.
- Будешь ли он хорошо нам служить, Муззафар?
- Я полагаю, да, Преподобная Черница.
Тег задумчиво нахмурился. Было что-то глубоко греховное в этой пароч-
ке. Они шли против всей морали, которой определялось все его поведение.
Неплохо помнить, что никто из них не знает о странной перемене в нем,
ускоряющей его реакции.
Они как будто наслаждались его озадаченным смятением.
Тег немного успокоился от мысли, что никто из них двоих по-настоящему
не радуется жизни. Ему это было видно глазами, получившими образование
Ордена. Преподобная Черница и Муззафар позабыли или, вероятнее всего,
отвергли все, на что опирается способность к выживанию веселых людей. Он
подумал, что, вероятно, они больше не способны находить настоящие источ-
ники радости в своем собственном теле. А их источники радости должны на-
ходится больше всего в подглядывании, в роли вечных наблюдателей все
помнящих, как это было до того, как они обратились в то, чем стали. Даже
когда они купаются в видимости чего-то, что некогда означало вознаграж-
дение, они должны будут достигать новых крайностей каждый раз, чтобы
коснуться краешков собственных воспоминаний.
Улыбка Преподобной Черницы расширилась, обнажив ряд белых поблескива-
ющих зубов.
- Погляди на него Муззафар. Он не имеет ни малейшего понятия о том,
что мы можем сделать.
Тег слышал это, но он еще и наблюдал глазами, натренированными Бене
Джессерит. Ни миллиграмма наивности не осталось в этих двух. Ничто, по
всей видимости, не удивляет их. Никто не может оказаться для них
действительно новым. И все равно, они строят заговоры, что-то замышляют,
надеясь, что эта крайность воспроизведет в них памятный им трепет. Они
конечно, знают, что этого не будет, и рассчитывают извлечь из нового пе-
реживания только еще больше полыхающей ярости, с которой они сделают еще
одну попытку достичь недостижимое. Вот как строится их мышление.
Тег улыбнулся тонко рассчитанной улыбкой, используя все мастерство,
которому научился у Бене Джессерит. Это была улыбка, полная сочувствия,
понимания действительной радости своего собственного существования. Он
полагал, что это будет самым смертельным оскорбление, которое он может
им нанести - и увидел, что попал в самую точку. Муззафар воззрился на
него полыхающим взглядом. Преподобная Черница прешла от оранжевоглазой
ярости к резкому изумлению, и затем очень медленно к замерцавшей радос-
ти. Она этого не ожидала. Это было что-то новое!
- Муззафар, - сказала она, оранжевые крапинки ушли из ее глаз. - При-
веди ту Преподобную Черницу, которая выбрана, чтобы пометить нашего ба-
шара.
Тег, двойное зрение которого показало непосредственную опасность, на-
конец понял. Он увидел свое собственное будущее, бегущее вперед подобно
волнам, в то время, как в нем нарастала сила. Дикая перемена в нем про-
должалась! Он ощутил расширение энергии. Вместе с этим пришло понимание
выбора. Он увидел себя в виде всесметающего вихря, несущегося через это
здание - вокруг него рассеяны тела (Муззафар и Преподобная Черница среди
них), и все здание напоминает бойню, когда он его покидает.
"Должен ли я это сделать?" - подивился он.
За каждого, кого он убьет, нужно будет убивать все новых. Он видел,
однако, необходимость этого, увидел, наконец, весь замысел Тирана. Боль,
которую он ощутил за себя, чуть не заставила его закричать, но он ее по-
давил.
- Да, приведи мне эту Преподобную Черницу, - сказал он, понимая, что
тогда на одну меньше ему придется искать и убивать где-то еще в этом
здании. Прежде всего, надо будет разгромить комнату сканирования, управ-
ляющую лазерами.
О, ты, знающий каковы наши страдания здесь, не забывай нас в своих
молитвах.
Вздох над Посадочным Полем Арракина (Исторические Записи: Дар-эс-Ба-
лат)
Тараза смотрела на порхающий снегопад осыпающихся лепестков на фоне
серебристого неба ракианского утра. Прозрачное сияние неба, несмотря на
все ее подготовительные изучения материалов по планете, оказалось для
нее неожиданным. У Ракиса было много сюрпризов. Запах лжеоранжа здесь,
на краю сада на крыше. Дар-эс-Балата, перебивал все другие запахи.
"Никогда не верь, что ты постигла глубины любого места... или любого
человека", - напомнила она себе.
Беседа здесь закончена, но не смолкало в ней эхо высказанных мыслей,
которыми они обменялись всего лишь несколько минут назад. Все, однако,
согласились, что сейчас время действовать. Вскоре Шиэна будет "танцевать
Червя" для них, еще раз демонстрируя свое искусство.
Вафф и новый представитель жрецов тоже будут лицезреть это "святое
событие", но Тараза должна быть уверена, что никто из них не поймет ис-
тинной природы того, чему им предстоит быть свидетелями. Вафф конечно,
наблюдение за ними уже в печенках сидит. В нем до сих пор ощущалось
раздраженное недоверие ко всему, что он видит и слышит. Это странно сме-
шивается с подспудным благоговением от того, что находится на Ракисе.
Катализатор всего, несомненно, его ярость на то, что здесь правят оче-
видные дураки.
Одраде вернулась из комнаты встреч и остановилась возле Таразы.
- Я крайне обеспокоена докладами о Гамму, - сказала Тараза. - Есть у
тебя что-нибудь новенькое?
- Нет. По всей видимости, там до сих пор царит хаос.
- Скажи мне, Дар, что, по-твоему, нам следует делать?
- Я все время вспоминаю слова Тирана, сказанные Ченоэ: "Бене Джессе-
рит так близок тому, чем ему следует быть, и все же так от этого далек.
Тараза показала на открытую пустыню за кванатом городамузея.
- Он все еще там. Дар. Я в этом уверена, - Тараза повернулась лицом к
Одраде. - И Шиэна разговаривает с Ним.
- Он так часто лгал, - сказала Одраде.
- Но он не лгал насчет своего перевоплощения. Вспомни, что он сказал:
"Всякая произошедшая от меня часть унесет частицу моего самосознания,
запертую внутри нее, затерянную и беспомощную, жемчужинку моего "я",
слепо движущуюся по песку, пойманную в бесконечный сон".
- Ты возлагаешь огромную часть своей веры на силу этого сна, - сказа-
ла Одраде.
- Мы должны разоблачить замысел Тирана. До конца!
Одраде вздохнула, но не заговорила.
- Никогда не недооценивай силу идеи, - сказала Тараза. - Атридесы
всегда были правителями-философами. Философия всегда опасна, потому что
способствует рождению новых идей.
И опять-таки Одраде не ответила.
- Червь несет все это внутри себя. Дар! Все силы, которые он запустил
в действие, до сих пор в нем.
- Ты стараешься убедить меня или себя. Тар?
- Я наказываю тебя, Дар. Точно так, как Тиран карает до сих пор нас
всех.
- Зато, что мы не есть то, чем нам следует быть? Ага, вон идут Шиэна
и другие.
- Язык Червя, Дар. Это очень важно.
- Если ты так говоришь, Верховная Мать.
Тараза метнула сердитый взгляд на Одраде, которая направилась вперед
- приветствовать вновь прибывших. В Таразе была тревожащая мрачность.
Присутствие Шиэны, однако, возродило целеустремленность Таразы. "Со-
образительная малышка Шиэна. Очень хороший материал". Шиэна демонстриро-
вала свой танец прошлой ночью, исполняя его в большом музейном зале, на
фоне гобеленов - экзотический танец на фоне экзотических произведений из
спайсового волокна, на которых изображены пустыни и черви. Она представ-
лялась почти частью гобелена - словно сошла к присутствующим со стилизо-
ванных дюн и их тщательно детализированных изображений проходящий чер-
вей. Тараза припомнила, как каштановые волосы Шиэны развевались, когда
она кружилась в танце, взметаясь пушистым ореолом. Свет, падавший сбоку,
подчеркивал рыжеватые проблески в ее волосах. Ее глаза были закрыты, но
это не было лицо человека, грезящего наяву. Возбуждение в ней проявля-
лось в страстном выражении ее широкого рта, трепетаньи ноздрей, вздерну-
том подбородке. Внутренняя изощренность движений вступала в противоречие
с ее таким юным возрастом.
"Танец - это ее язык, - подумала Тараза. - Одраде права. Мы выучим
его, глядя на нее".
Вафф был сегодня, вроде, как в воду опущенный, было трудно опреде-
лить, смотрят ли его глаза во внешний мир или обращены внутрь.
С Ваффом был Тулуз-хан, смуглокожий приятный ракианец, выбранный
представитель жречества на сегодняшнее "святое событие". Тараза, встре-
тившая его во время демонстрационного танца обнаружила в Тулуз-хане нео-
быкновенное свойство: он никогда не говорит "но", и все же это слово
ощущалось во всем, что он произносил. Законченный бюрократ. Он вправе
рассчитывать, что пойдет далеко, но эти ожидания скоро столкнуться с
потрясающей неожиданностью. Она не испытывала к нему жалости, зная то,
что знала. Тулуз-хан был мягколицым юношей, слишком немногих стандартных
лет для того, чтобы занимать положение, требующее такого доверия. В нем
было больше, однако, чем было видно на глаз. И одновременно меньше.
Вафф отошел в сторонку сада, оставив Одраде и Шиэну с Тулуз-ханом.
Естественно, молодой жрец не такая важная птица, им можно пожертво-
вать, если что. Это довольно-таки объясняло, почему именно его выбрали
для этого мероприятия. Это дало ей понять, что она достигла необходимого
уровня потенциальной жестокости. Тараза, однако, не думала, что ка-
кая-либо из фракций жрецов может осмелится покусится на Шиэну.
