Еще три года назад бабушка основала дом престарелых. С тех пор как в
1936 году умер ее муж, бабушке хронически не хватало денег. Дело в том,
что ее воспитали как леди, поэтому она не умела в одном месте купить, в
другом перепродать.
У нее был большой дом и куча долгов, оставленных мужем. Брать
постояльцев она не могла - дом располагался в очень уединенном месте.
Бабушка могла потерять дом.
Когда газеты объявили о том, что Мэриан вышла замуж за богатого
мистера Говарда Вегга, бабушка расценила это как дар небес. Она много
раз писала дочери, умоляя о помощи, но так и не получила ответа. А когда
звонила ей по телефону, служанка всегда отвечала одно и то же: "Миссис
Вогт нет дома".
Потеряв последнюю надежду, бабушка договорилась с властями и стала
селить у себя неимущих бездомных стариков, за каждого получая деньги от
окружных властей.
Иногда, если властям удавалось разыскать родственников этих
несчастных, перепадали кое-какие денежки и от них.
Бабушка едва сводила концы с концами, пока не надумала селить у себя
в частном порядке стариков, принадлежащих к среднему классу.
За все это время Мэриан не оказала ей ни малейшей поддержки. А ведь у
нее были средства!
Теперь Фрэнсис Долархайд играл на полу в окружении множества ног.
Фрэнсис играл в машинки с бабушкиными пластинками маджонг, обвозя их
вокруг узловатых старческих ступней, похожих на скрюченные корни.
Миссис Долархайд удавалось содержать в чистоте одежду своих
постояльцев, но ей никак не удавалось побороть их привычку снимать
тапочки.
Старики сидели целыми днями в гостиной и слушали радио. Миссис
Долархайд поставила для их развлечения маленький аквариум с рыбками и
пригласила плотника настелить поверх паркета линолеум - кто-нибудь из
стариков непременно страдал недержанием мочи.
Они сидели рядком на кушетке и в креслах на колесиках и слушали
радио, глядя давно выцветшими глазами на рыбок или куда-то вдаль, видя
там ими кого-то или что-то из далекого прошлого.
Фрэнсис на всю жизнь запомнил шарканье ног по линолеуму в жаркий
день, запах тушеной капусты и помидоров, доносившийся из кухни и эту
ужасную вонь - так воняет от долго пролежавшего на солнце пакета из-под
сырого мяса. Так воняло в доме бабушки от стариков. И еще там никогда не
выключали радио.
"Если хочешь постирать.
Надо "Ринсо" покупать..." Фрэнсис все время торчал на кухне, потому
что поварихой у бабушки работала Королева-мать, с детства прислуживавшая
семейству Долархайдов. Иногда она приносила Фрэнсису в кармане передника
сливу и называла его "маленьким соней-опоссумом". На кухне было тепло и
уютно.
Но вечером мамаша Бейли уходила домой...
Декабрь 1943 года
Пятилетний Фрэнсис Долархайд лежал в постели на втором этаже
бабушкиного дома. Окно было занавешено черными шторами. От японцев. Он
не мог произнести слово "японец". Фрэнсису хотелось в туалет. Но он
боялся темноты.
Фрэнсис позвал бабушку, которая спала внизу:
- Бе-бе...
Фрэнсис блеял, как козленок.
Он звал, пока не утомится.
- Пыжалста, бебе...
Вдруг ему на ноги брызнула тонкая, горячая струйка. А потом стало
холодно, и ночная рубашка прилипла к телу. Фрэнсис не знал, как быть. Он
глубоко вздохнул и повернулся лицом к двери. Ничего не случилось. Он
опустил ноги на пол, встал. Рубашка словно приклеилась к ногам, щеки
пылали от стыда. Фрэнсис кинулся к двери. Наткнувшись на ручку, он
шлепнулся на пол, но моментально вскочил и ринулся вниз по лестнице,
цепляясь за перила. Он бежал к бабушке! Подкравшись в темноте к ее
постели, Фрэнсис забрался под одеяло, в тепло...
Бабушка повернулась. Ее тело напряглось. Фрэнсис почувствовал, что
спина, к которой он прижимался щекой, словно окаменела. Затем раздался
шепот:
- В жижни не шлыхала...
Нащупав на тумбочке вставную челюсть, бабушка засунула ее в рот и
причмокнула.
- В жизни не слыхала о таком мерзком грязнуле! А ну, вылезай, быстро
вылезай из моей постели!
Бабушка включила ночник. Фрэнсис стоял и дрожал. Она провела пальцем
по его бровям и увидела кровь.
- Что-нибудь разбил?
Он мотнул головой, и на бабушкину рубашку попало несколько капелек
крови.
- Наверх. Живо!
Он взбирался по лестнице в кромешной темноте. Свет он не мог включить
- выключатели были очень высоко и до них могла дотянуться только
бабушка. Фрэнсису не хотелось возвращаться в мокрую постель. Он долго
стоял в темноте, держась за верхние ступеньки лестницы. Ему казалось,
что бабушка не придет. Чудовища, притаившиеся в самых темных углах, в
один голос утверждали, что она не придет.
Но она пришла и щелкнула где-то под самым потолком выключателем. В
руках бабушка держала кипу простыней.
Перестилая постель, она не обмолвилась с Фрэнсисом ни словом.
Затем бабушка схватила его за руку и потащила по коридору в ванную.
Свет зажигался над зеркалом, и бабушке пришлось встать на цыпочки, чтобы
достать до выключателя.
Она дала ему полотенце, мокрое и холодное.
- Сними рубашку и вытрись.
Запах лейкопластыря и щелканье портновских ножниц... Бабушка раскрыла
коробочку пластыря, поставила Фрэнсиса на крышку унитаза и заклеила ему
ранку под глазом.
- А теперь... - сказала она и прижала ножницы к его круглому животу.
Ему стало холодно.
- Смотри, - сказала бабушка.
Она схватила его за голову и нагнула ее, чтобы он увидел свой
маленький пенис, к которому подбирались раскрытые ножницы. Бабушка
сдвинула половинки ножниц, слегка защемив ими нежную кожицу.
- Ты хочешь, чтобы я его отрезала?
Он попытался взглянуть на нее, но она цепко держала его голову.
Фрэнсис всхлипнул, из носа капнуло ему на живот.
- Хочешь или нет?
- Нет, бебе! Нет, бебе.
- Даю тебе слово: если ты еще раз испачкаешь постель, я его отрежу.
Понятно?
- Да, бебе.
- Ты вполне можешь дойти в темноте до туалета и сесть на унитаз, как
должен делать хороший мальчик. Делай по маленькому не стоя, а сидя. А
теперь марш в постель!
***
В два часа ночи подул сильный ветер. Стало прохладно. Сухие ветки
яблонь со скрипом гнулись к земле. Начался теплый дождь, он барабанил по
стене дома, в котором спал сорокадвухлетний Фрэнсис Долархайд.
Лежа на боку, Фрэнсис сосал большой палец, его волосы намокли от пота
и прилипли ко лбу и шее.
Он просыпается и слышит в темноте свое дыхание и тихий шелест ресниц.
Его пальцы слегка пахнут бензином. Мочевой пузырь переполнен.
Фрэнсис шарит рукой по тумбочке, нащупывая стакан, в котором лежат
его зубы.
Прежде чем встать с кровати, Долархайд всегда вставляет протезы.
Потом он идет в ванную. Он не зажигает свет. Отыскав наощупь унитаз,
Фрэнсис садится на него, как должен делать хороший мальчик.
ГЛАВА 27
Поведение бабушки изменилось зимой 1947 года, когда Фрэнсису было
восемь лет. Отныне бабушка с внуком садились за общий стол со своими
престарелыми жильцами. Бабушке прививали в детстве навыки гостеприимной
хозяйки. Теперь она извлекла откуда-то серебряный колокольчик, надраила
его до блеска и положила возле своей тарелки.
Следить, чтобы за обеденным столом царило оживление, а служанки
проявляли расторопность, умело направлять разговор в нужное русло,
поощрять одних гостей рассказывать остроумные истории, поднимающие
настроение других - да это целое искусство, которое теперь, увы, почти
забыто.
В свое время бабушка владела им в совершенстве. Ей удалось втянуть в
разговор двух постояльцев, способных поддержать беседу, и трапеза слегка
оживилась.
Фрэнсис сидел на хозяйском месте на противоположном конце стола,
отделенный от бабушки рядом кивающих голов, а миссис Долархайд старалась
разговорить своих подопечных. Она проявила большой интерес к свадебному
путешествию миссис Флоудер, которая ездила в Канзас-сити, в очередной
раз посочувствовала миссис Итон - та переболела когда-то желтой
лихорадкой, и доброжелательно внимала нечленораздельным звукам,
издаваемым остальными постояльцами.
- Правда, интересно, Фрэнсис? - восклицала бабушка и звонила в
колокольчик, повелевая принести следующую порцию блюд. На обед подавали
овощи и мясо, и бабушка устраивала несколько смен блюд, чем существенно
затрудняла работу кухонной обслуги.
О несчастьях за столом не говорили никогда. Если кто-то проливал на
скатерть суп, засыпал или попросту забывал, почему он сидит за столом,
бабушка звонила в колокольчик и, прервав говорящего на полуслове,
жестами показывала служанкам, что нужно сделать. Она старалась держать
как можно больше прислуги. Разумеется, насколько позволяли средства.
Бабушкино здоровье ухудшалось, она похудела и теперь влезала в
платья, которые были давным-давно убраны в сундуки. Некоторые наряды
выглядели элегантно. Чертами лица и прической бабушка удивительно
напоминала Джорджа Вашингтона, изображенного на долларе.
К весне ее поведение снова изменилось. Теперь она командовала всеми,
кто сидел за столом, не позволяя никому вставить ни слова, и все время
рассказывала о своей юности, проведенной в Сент-Чарлзе. Бабушка даже
разоткровенничалась о своей личной жизни, надеясь, что это послужит
благотворным примером для Фрэнсиса и приведет в восторг постояльцев.
В светском сезоне 1907 года бабушка слыла настоящей красавицей, и ее
приглашали на самые шикарные балы, которые устраивались в Сент-Луисе,
расположенном на противоположном берегу реки.
Бабушка утверждала, что ее история весьма поучительна. И пристально
поглядела на Фрэнсиса, который скрестил под столом ноги.
- Я росла в то время, когда врожденные недостатки человека почти
нельзя было исправить, - сказала бабушка. - Я имела успех благодаря
своей чудесной коже и роскошным волосам. Сила воли и жизнерадостность
помогли мне превозмочь физический недостаток, и мои некрасивые зубы даже
стали, что называется, моей изюминкой. Это была как бы моя торговая
марка, и я ни за что на свете не рассталась бы с нею!
Наконец бабушка призналась, что не доверяла докторам, но когда стало
ясно, что из-за болезни десен она лишится зубов, отправилась к одному из
знаменитейших стоматологов, доктору Феликсу Бертлу, швейцарцу.
"Швейцарские зубы" доктора Бертла пользовались популярностью, -
рассказывала бабушка. - У него была обширная практика".
Среди его пациентов были оперные певцы, боявшиеся, как бы
изменившееся строение ротовой полости не повлияло на их голос, актеры и
разные общественные деятели.
К Бертлу приезжали даже из Сан-Франциско.
Доктор Бертл умел изготавливать зубные протезы, которые совершенно не
отличались от настоящих зубов, экспериментировал с различными составами,
изучая их влияние на дикцию.
Искусственные зубы, которые сделал для миссис Долархайд доктор Бертл,
нельзя было отличить от ее настоящих. "Сила воли" и тут помогла бабушке
"превозмочь ее физический недостаток", и миссис Долархайд не потеряла
своего неповторимого очарования, в чем и призналась с косой усмешкой.
Мораль сей истории Фрэнсис уразумел гораздо позже, а она была такова:
операцию он сделает лишь тоща, когда сможет выложить за нее собственные
денежки.
Обычно Фрэнсис вел себя за обеденным столом тихо - он предвкушал
долгожданный вечер.
Вечером муж Королевы-матери приезжал за ней на тележке, запряженной
мулами, на которой возил дрова. Если бабушка была занята чем-нибудь
наверху, Фрэнсису удавалось проехаться с ними по узенькой дорожке до
тракта.
Этой вечерней прогулки он ждал целый день, мечтая о том, как он
усядется в тележку рядом с Королевой-матерью и ее долговязым, тощим
мужем, который всегда сидел молча, почти невидимый в темноте. Мальчик
