присвистнул:
- Умеет немного стрелять, стервец, - сказал он.
Щелкнул проектор.
На госпитальной койке лежал замотанный в бинты человек.
Одна его нога была подвешена в гипсе, глаза глубоко запали,
выражение лица мрачное.
Добблер продолжил:
- Война для Боба Ли Суэггера закончилась одиннадцатого
декабря 1972 года - в тот момент, когда ему в бедро попала
пуля, выпущенная вьетнамским снайпером. Его друг и напарник
Донни Фенн спустился по насыпи, чтобы помочь ему. Следующая
пуля попала Донни прямо в грудь и прошла навылет, пробив
позвоночник. Все утро Суэггер пролежал с мертвым другом, пока
не удалось навести артиллерию на место, где засел снайпер. Так
закончилась для Боба война, а вместе с ней и его карьера в
морской пехоте США - он уволился из Корпуса морской пехоты по
инвалидности в 1975 году, после того как три года провалялся на
больничных койках. Вместе с этим закончились и все его
соревнования по стрельбе. Спортивная стрельба - необычайно
заформализованный вид спорта. Его участники вынуждены
испытывать массу физических неудобств ввиду того, что, будучи
одетыми в тугие кожаные одежды, должны надолго фиксировать
различные стрелковые позиции. Со своей ногой, кость которой
была стянута металлическим штифтом, Боб уже никогда не смог бы
стрелять в таких условиях и никогда бы уже не достиг своей
былой спортивной формы.
В общем, можно сказать, что Боб Ли Суэггер отдал своей
стране все, что только мог. Его героизм, однако, заставил
многих американцев чувствовать себя несколько неуютно. Дело в
том, что Суэггер не спасал жизни, не поднимал солдат в атаку.
Он был просто-напросто высокопрофессиональным убийцей. Может
быть, именно по этой причине его не награждали медалями и не
окружали должным почетом, хотя все это он, безусловно,
заслужил. То, что было потом, предугадать несложно. Женился, но
брак распался. Попытка сделать карьеру в компании "Лежьен",
занимающейся продажей недвижимости, потерпела крах. Хотел
вернуться в колледж, чтобы продолжить образование, но потом
вдруг потерял к этому всякий интерес. В середине и в конце
семидесятых он несколько раз лечился в клиниках для
алкоголиков. В восьмидесятых, кажется, обрел душевное
спокойствие и заключил своего рода профессиональный мир с
самим собой и своей страной, удалившись от всех. Легко себе
представить, насколько отрицательной была его реакция на ту
чрезмерную патриотическую спесь, которая охватила Америку после
победы в войне в Персидском заливе. Все это лишь усилило его
горечь и заставило еще больше изолироваться от общества. Сейчас
Суэггер живет в горах Уошито, в нескольких милях от Блу-Ай,
один в своем трейлере. Его единственным средством к
существованию является пособие по нетрудоспособности - так как
он уволился из морской пехоты по инвалидности - да еще, может
быть, то, что осталось от тех тридцати тысяч долларов, которые
отсудил ему его приятель Сэм Винсент, адвокат графства,
предъявивший иск журналу "Месенери" и выигравший этот процесс в
1986 году. Боб живет один, правда, у него есть еще его винтовки
- несколько десятков штук. Он стреляет из них каждый день и
обращается с ними так, как будто они и есть его настоящие
друзья.
Вы, конечно, прекрасно понимаете, что в нем накопилось
огромное чувство возмущения и обиды на всех и вся. Плюс к
этому - абсолютная изоляция от общества. Все это делает его
уязвимым и поддающимся влиянию. Но это сильный человек. Этот
одинокий чудаковатый отшельник - такой же крепкий орешек, как
те "орешки", которыми он стрелял из своей винтовки.
Когда винтовка толкнула его в плечо и картина прицела из-
за отдачи превратилась в неясные очертания какого-то
предмета. Боб понял, что выстрел, к которому он готовился все
эти долгие часы, был точным. Ему показалось, что в тот самый
момент, когда спусковой механизм послал затвор ремингтона
вперед и ударник пробил капсюль, все предметы вокруг
мгновенно отпечатались в его мозгу: за считанные доли секунды,
пока это длилось, он успел понять, что винтовка не подвела и
что прицел, выхвативший за две сотни ярдов маленький участок
тела менее чем в два дюйма, был нацелен именно туда, куда он
хотел. Да, спуск был плавный и мягкий... Он даже удивился,
когда прозвучал выстрел: он занял правильную позицию, твердую
и устойчивую, и ни отдача винтовки в последнее мгновение
выстрела, ни тень сомнения или неуверенность в своих силах -
уже ничто но могло ему помешать.
Да, он попал.
Склонившись к земле и яростно дергая ногами, животное
мотало головой, пытаясь стряхнуть неожиданно наплывшую на глаза
красную пелену. Его большая голова, украшенная огромными
красивыми рогами, вдруг резко запрокинулась, передние ноги
подкосились, и олень тяжело рухнул на землю. Не отрывая от
плеча винтовку, Боб передернул затвор, из которого желтым
отблеском металла вылетела стреляная гильза, затем сразу же
дослал в патронник новый патрон 308- го калибра и снова навел
винтовку на цель. Но в повторном выстреле необходимости не
было. Поставив винтовку на предохранитель, Боб опустил ее и
посмотрел на бьющегося в агонии Тима, который в последней
попытке поднять свое тело безнадежно дергал толстой, покрытой
грязью и снегом шеей. Животное никак не могло смириться с тем,
что его ноги больше не подчиняются ему и что по всему телу
неумолимо распространяется оцепенение.
"Что ж, парень, брыкайся сильнее, - думал Боб. - Чем
больше ты будешь стараться, тем быстрое это на тебя
подействует".
Наконец-то он позволил себе встать. Ноги затекли и ужасно
болели, и только сейчас он вдруг понял, что совершенно
окоченел. Боб стал сгибать и разгибать пальцы, чтобы убедиться
в том, что они еще еще работают. Рука потянулась растереть
ноющее бедро, но он сразу же отдернул ее: все тело под пуховой
курткой было мокрым от пота. Поежившись, он окоченевшими ногами
сделал несколько шагов и подобрал стреляную гильзу.
После выстрела Боб не испытывал почти никаких чувств.
Повернувшись, он посмотрел на лежащего в кустарнике, более
чем в ста ярдах, оленя. В душе у него не было ни радости, ни
триумфа победы.
"Да... хорошо... Я еще немного умею стрелять, подумал он.
- Значит, я еще не так стар".
Прихрамывая, он спустился с холма на прогалину и подошел
к лежащему оленю. Непрекращающийся снег больно бил его по лицу.
Весь мир казался серым и мокрым. Его трясло от холода.
Животное дышало с присвистом и хрипом, продолжая стучать
головой о землю. Один глаз был у него широко раскрыт. Боб
нагнулся, чтобы получше его рассмотреть. Он ожидал увидеть в
этих больших черных глазах ужас, ярость, упрек в предательстве
- все то, что так сильно заставляло его только что волноваться.
По телу животного прошли глубокие судороги, и из
полуоткрытого рта вывалился длинный язык. Олень был сильным и
матерым. Его ноги были покрыты шрамами, как колени у
футболистов. Боб разглядел у него на боку, сзади,
бесчисленное количество шрамов, которые остались у него с тех
самых пор, как Сэм Винсент несколько лет назад всадил в него из
своего 444-го калибра весь заряд дроби. Но рога, хоть сейчас
они и были немного несимметричными, выглядели просто
великолепно. У Тима были не рога, а целая громадная вешалка, на
которой двенадцать отростков, переплетаясь и изгибаясь, росли в
таком густом беспорядке, что напоминали терновую корону,
надетую на голову редкой красоты. Это был великолепный трофей.
Бока животного все еще тяжело вздымались, и под кожей
угадывались мощные кости ребер. От его тела, несмотря на
покрывающий его снег, исходило тепло и неприятный животный
запах, густой и плотный. Этим теплом даже можно было бы,
наверное, согреть руки. Левая задняя нога была неестественно
согнута, и создавалось впечатление, будто он собирается ею
ударить. Боб посмотрел на пулевое отверстие. Пуля попала туда,
куда он и хотел, и как раз в то место, куда ее направил
ремингтон: темно-красное пятнышко на спине, ближе к шее, как
раз над позвоночником.
"Ну что, приятель, - подумал Боб, - ловко я с тобой
справился".
Вновь задергавшись, Тим жалобно захрапел. Его рыжевато-
коричневая голова то и дело падала в грязь, при этом олень
испуганно косил на Боба одним глазом. Суэггер наклонился и
бережно погладил животное.
Боб потрогал оленьи рога и вытащил свой нож - старый,
убийственно острый "Рэндолл Севайвз".
"Не бойся. Все закончится за несколько секунд, приятель",
- сказал он, склоняясь над Тимом.
- Минутку, - вмешался Пайн.
Лобблер сглотнул. В темноте свирепый взгляд Наина казался
почти безумным. Пайна боялись все, кроме Шрека.
- Полковник, на службе я повидал немало таких парней, как
этот, впрочем, вы тоже, - сказал он, обращаясь к Шреку.
- Я с гордостью могу сказать, что, когда мне было
двадцать два, я служил вместе с ними в войсках специального
назначения. Сейчас, когда снова пришло время убивать, парня
лучше, чем этот ваш белый южных штатов, нет. Поверьте, эти
ребята умеют стрелять, они такие вещи вытворяли - просто уму
непостижимо! Но во всем этом есть одна проблема: они терпеть не
могут, когда ими командуют, и считают защиту своего достоинства
делом чести. Заденьте любого из них - ни один ни за что не
простит вам этого, пока не поквитается. Но в этом случае я за
вас и гроша ломаного не дам. На службе я насмотрелся на это по
горло, так что могу говорить со знанием дела.
- Продолжай, Пайн, - сказал полковник.
- Это настоящие мужики, крутые. Если они втемяшат себе
что-нибудь в голову, то это уже ничем не выбьешь. Поэтому я вам
скажу просто: если вы тронете этого парня, то я гарантирую вам,
что у вас будут такие неприятности, какие вам никогда раньше и
не снились.
- Я считаю, - громко сказал доктор, - что мистер Пайн
сделал прекрасное уточнение. Я бы не стал недооценивать Боба Ли
Суэггера. Особенно мистер Пайн прав в той части своего
выступления, где он обращает наше внимание на так называемую
"проблему чести" Боба и таких ребят, как он. Такое понимание
чести и есть именно тот фактор, который делает его для нас
потенциально уязвимым. Фактически он действует как абсолютно
точная винтовка, благодаря чему и заслужил свою кличку - Боб
Снайпер, и он очень опасен, если с ним обращаться небрежно, но
абсолютно надежен, если с ним обращаться как следует. В конце
концов, о том, что нас интересует, он знает больше, чем любой
из оставшихся в живых. Он просто самый лучший снайпер во всей
западной части Соединенных Штатов. - Он бросил быстрый взгляд
на неподвижную фигуру Шрека, но ответом ему было гробовое
молчание. Добблер продолжил: - Однако существует одно се-
рьезное "но". Боб Снайпер действительно виртуозный стрелок,
но... у него есть один очень большой недостаток.
Склонившись над Тимом, Боб переложил нож в левую руку.
Тим еще раз всхрапнул.
Боб покрутил рукоятку "Рэндолла", и оттуда появился
плотный ряд стальных зубцов небольшой пилы. Он стал
подпиливать левый рог оленя у самого основания, но не там, где
под бархатистой шишечкой проходят вены, а на дюйм-два выше, где
рог уже полностью окостенел. Пила легко входила в рог, и через
несколько мгновений у него в руках была половина короны. Он
отбросил ее в сторону, в кусты, и, склонившись, так же
тщательно отпилил вторую половину. Затем отступил назад,
опасаясь, что животное может его затоптать.
