Ник просто не знал, чем ему заняться. Ужасное состояние. Может,
сходить в кино или придумать еще что- нибудь в этом духе, чтобы
хоть на несколько часов отвлечься от всех этих ужасных мыслей.
Но в фильмах были сплошные драки и убийства. Сейчас ему не
хотелось на это смотреть. Наконец он решил поехать к озеру.
Подъехав к самой кромке воды, Ник сразу же ощутил приятное
спокойствие и прохладу. Он просто сидел и наслаждался пейзажем,
чувствуя, как солнце ласкает кожу лица и внутреннее напряжение
потихоньку спадает. Внезапно он вспомнил, что забыл сделать
один срочный звонок, и выругался.
Найдя телефонный автомат, Ник опустил монету. Ответил
Фенкл.
- Эй, Хэп, - начал Мемфис, - я собираюсь слинять, так что
меня не будет целый день. Хорошо?
- Ну, в общем-то, не очень хотелось бы... потому что
ребята тут думают собраться и...
- Слушай, это совсем необязательно. Ей уже ничего не
надо. Так что ни к чему поднимать шумиху по этому поводу,
о'кей? Хотят собраться - пусть собираются, не хотят - тоже
ничего. Просто помяните ее в своей душе. Это будет намного
лучше. Мне бы очень хотелось именно этого.
- Хорошо, нет проблем. Кстати, у тебя есть осведомитель
по имени Эдуарде?
- Как?
- Где-то полтора часа назад звонил парень, назвался
Эдуарде. Сказал, что хочет переговорить с тобой. Очень
волновался. Латиноамериканский акцент. Скорее всего, ничего
серьезного, но ты лучше все-таки позвони. Ник порылся в памяти.
Эдуарде? Он сейчас вел около пятнадцати дел, главным образом по
небольшим партиям контрабандных наркотиков. Предполагалось, что
большая часть людей, засветившихся по этому делу, работает на
Джилли Стефанелли, крестного отца всей новоорлеанской мафии. Но
он не мог припомнить, чтобы в его каталоге мошенников, воров,
шулеров и всякой шушеры попадалось имя Эдуардо. Хотя звучало
оно подозрительно знакомо. Наконец он вспомнил. Это было на
еврейскую Пасху. Уолли Дивер, который ушел из УБН, чтобы
заняться частным бизнесом, тогда сказал ему, что это
вымышленное имя одного из его осведомителей и что он специально
не называет их настоящими именами, потому что не хочет, чтобы
парни из конторы, где он работает, контролировали его
агентурную сеть.
- А какой номер?
- Э-э... сейчас, секундочку... девять, восемь, девять,
двадцать, двадцать, номер пятьдесят восемь.
- Судя по телефонному справочнику, это где-то в районе
аэропорта, не так ли?
- Да, я слышал шум пролетающих над ним самолетов. Знаешь,
старина, может, тебе плюнуть на все это? Не такая уж большая
величина этот твой парень. Мне такие звонят каждый час и лезут
со всяким дерьмом. Подожди немного, если это так важно, он
перезвонит, а если нет - выбрось его из головы и спрячь пушку:
стрельба отменяется. Прости за то, что побеспокоил тебя этим,
надо было не вспоминать даже.
- Нет, мне надо позвонить этому человеку. Ты ничего не
знаешь.
Ник повесил трубку, бросил еще одну монету и стал быстро
набирать номер, пока тот не вылетел у него из головы. Из слов
клерка гостиницы, подошедшего к телефону, он понял, что это
"Палм Корт". Ник попросил соединить его с номером пятьдесят
восемь. Телефон звонил, но трубку никто не брал.
- Думаю, что его здесь нет, - сказал дежурный.
- А где вы находитесь?
- Рядом с аэропортом, на Первой магистрали. Налево, через
два квартала после отеля "Холидэй".
- Отлично. Спасибо, - поблагодарил Ник и быстро посмотрел
на часы. С сожалением вздохнув, он повесил трубку и решил, что
надо возвращаться к работе.
Гостиница "Палм Корт" оказалась довольно-таки обшарпанным
зданием, смахивающим на подпольный притон - в таких местах Ник
обычно брал третьесортных торговцев наркотиками. Возведенное из
шлаковых блоков в начале пятидесятых, это здание было покрашено
в какие-то странные, причудливые, яркие цвета, в которые
красили дома в те дни, когда Америка только открывала для себя
свои знаменитые автомобили и, поддаваясь соблазну путешествий,
устремлялась по пыльным дорогам к манящим вдали горизонтам.
Он вошел внутрь, нашел номер пятьдесят восемь, который
располагался сразу возле лестницы, и постучал в дверь, на
поверхности которой играли блики от флуоресцентных огней,
украшавших два автомата - "Сок" и "Пепси-Кола", -
расположенных по обе стороны от нее. Ник был не маленький
мужчина - почти две сотни фунтов, но, хотя в действи-
тельности он обладал огромной физической силой, внешне он не
производил такого впечатления. У него было мягкое, гладкое
тело, длинные светлые волосы и нежно-голубые глаза. Он был не
просто плотный, а даже немного толстоват... В общем,
создавалось впечатление, что он скорее похож на замминистра или
нажившегося на взятках торговца, чем на федерального агента.
У него было одно хорошее качество, которому он научился у
Майры, - настойчивость. Он вспомнил то время, когда еще жил без
нее. Это были дни настоящего безумия, время, когда он горел
желанием уничтожать преступников, когда он мотался по улицам и
даже спускался в канализационные ходы города, чтобы спасти
Америку от самой себя. Самоотверженно служа этой идее, он
первые пять лет работы в Бюро вел аскетический образ жизни,
выезжал на все облавы, аресты и вызовы, стремясь попасть во
взвод по борьбе с терроризмом или в группу по обезвреживанию
грабителей банков. Он хотел убивать негодяев из снайперской
винтовки - это была его главная цель.
Потом произошло несчастье в Талсе. С тех пор он подчинил
свою жизнь и свою карьеру тому, чтобы хоть как-то
компенсировать совершенную ошибку. Он пытался забыть
случившееся...
Но порой ночью, лежа в постели и прислушиваясь к
мучительному хриплому дыханию Майры или глядя на напоминающую в
слабом свете луны скелет инвалидную коляску, он чувствовал, как
страшная боль отчаяния пронзает его мозг и разрывает все тело
на части.
"Господи, ты попал в девчонку." - прокричал тогда Бэйс. В
такие дни Ник вставал с постели полностью разбитым. Потом
плелся в туалет, где в течение часа блевал, склонившись над
унитазом. Потом он выходил из сортира, воняя рвотой, с
трясущимися руками и пустой головой. В этот момент он безумно
ненавидел себя за ту роковую ошибку и страшная тяжесть никому
уже теперь не нужного раскаяния душила его...
Мысли Ника вновь унесли его в прошлое, и он очнулся
только тогда, когда увидел, что от сильных Ударов в дверь у
него на костяшках пальцев выступила кровь.
- Мистер! Эй, мистер, я думаю, что его там нет.
Ник поднял очки, чтобы разглядеть, кто с ним говорит. Это
была горничная, внешность которой чем-то напоминала пышный
колючий куст.
- Да, конечно, - сказал он, - простите, вы случайно не
видели проживающего здесь человека? Какой он из себя?
- Пожилой такой. Ничего особенного. Как и все приезжие.
- Когда он ушел?
- Я не видела, чтобы он уходил. К нему приходили люди, а
потом ушли. Вы полицейский?
- Я из ФБР. А кто к нему приходил? Что за люди?
- Ну, в костюмах, такие... как вы. Может быть, помоложе,
посмуглее. Вот, пожалуй, и все. Ушли они минут десять назад.
- Сделайте одолжение, позовите, пожалуйста, управляющего.
Управляющий оказался довольно причудливым старикашкой,
одетым в ситцевую гавайскую рубашку, которая была разукрашена
такими яркими цветами, что создавалось впечатление, будто это
какая-то сверхновая звезда, посылающая во все концы Вселенной
яркие лучи оранжевого солнца. Она была как нельзя к лицу этой
старой тощей крысе, от которой несло бурбоном и дезодорантом.
Ник достал яркий значок полицейского и удостоверение. Показав
их управляющему, он приказал ему открыть дверь.
- У вас есть ордер или что-нибудь еще? Такой поворот дела
удивил Ника, но он промолчал. Во всем виноваты эти проклятые
фильмы. И дерьмовое телевидение. Десять лет назад ему бы
ответили: "Да, сэр, пожалуйста, что мы можем для вас сделать,
сэр". Теперь все думали о ФБР как о сборище фашистов и,
естественно, так же к нему и относились.
- Вы кто, прокурор? - спросил Ник. - Этот человек хочет
со мной переговорить. Может, он спит. Давайте приступайте, не
стоит стесняться. Окажите мне такую любезность, хорошо?
- Нет, потому что этот парень настоящий ублюдок. Он
настоял на том, чтобы ему дали именно эту комнату, рядом с
автоматами коки. Ее даже не успели перед этим убрать. Но он
устроил такой скандал! В общем, мне не очень-то хочется снова
нарываться на неприятности...
- Вы только откройте замок, и все. Дальше я побеседую с
ним сам, - сказал Ник.
Старикашка скорчил гримасу, давая понять Нику, с какой
неохотой он все это делает. Ник понял, что тот не прочь
получить свои десять долларов, но даже не пошевелился,
продолжая молча наблюдать за действиями кряхтящего
управляющего. Наконец представление закончилось и дверь
открылась.
Первое, что бросилось Нику в глаза, когда он вошел в
комнату, была кровь. Она была везде: на стенах, на кровати,
на зеркале, на потолке... Классический пример хлеставшей
фонтаном артериальной крови.
- А-а-а-а-а-а!!! - завизжала горничная.
- ...твою мать, - произнес управляющий.
- Понятно, - сказал Ник. - Вы оба выйдите. Здесь
совершено преступление. Идите в холл, наберите номер восемь-
восемь- пять- три- четыре-три- четыре и попросите к телефону
агента Фенкла. Дайте ему адрес, скажите, что здесь совершено
убийство и что он должен выслать сюда группу экспертов как
можно быстрее, пока не нахлынули всякие городские любители
сенсаций. Передайте ему, что Ник уже здесь, понятно?
В широко раскрытых глазах старикашки застыл неподдельный
ужас, однако он послушно пошел выполнять то, что ему было
поручено.
Ник прошел в комнату. Тут, вероятно, была настоящая
бойня.
Большинство убийств совершается, как правило, в постели.
Кровать буквально плавала в крови, над изголовьем вся стена
тоже была в ярких кровавых разводах. Ник подумал, что убийцы,
наверное, ударили его топором, причем, если судить по брызгам
на стенах, сделали это два или три раза. Возле столбика
кровати, к которому они привязали несчастного, чтобы, видимо,
без проблем поработать топором, он заметил вымокшую в крови
липкую ленту. Но самого Эдуарде здесь не было...
Тут Ник увидел, что от кровати в направлении ванной
тянется кровавый след. Господи, неужели человек, из которого
буквально сделали бефстроганов, еще пытался как-то доползти до
ванной?
Он увидел, что из дверей торчат голые ноги, повернутые
ступнями вовнутрь, как обычно бывает со всеми уже
окоченевшими трупами, когда непослушные разуму части тела без
всякого достоинства и стыда оказываются в самых невероятных
положениях и так и застывают под тяжестью своего собственного
веса. Ник аккуратно подошел к двери в ванную и заглянул туда,
чтобы посмотреть на тело. Он увидел спину пожилого человека и
сильные, развитые мышцы. Эдуарде был в белых брюках, которые
полностью вымокли в крови. Голова была вывернута вправо, и Нику
сразу бросился в глаза элегантный, возможно, даже
аристократический ТЕП лица с орлиным носом и редкими светлыми
волосами. Нижняя часть головы была грубо обмотана изолентой,
которая прижимала кусок тряпки, торчащий из его беззвучно
раскрытого рта. В широко раскрытых глазах застыл ужас, и лицо -
впрочем, как и все тело, - плавало в целом море крови. Здесь
было слишком много крови.
Ник стоял и смотрел. Какого черта он сюда тащился? Почему
