своей жизни я провел на Секундусе, а потому имею лишь теоретические
представления о политике. Такие вы завели здесь порядки.
Старейший взглянул на меня с холодным презрением.
- Я этого не делал.
- Но...
- Умолкни. Ты сам политикан, - из деловых, надеюсь, - однако
депортация диссидентов вселяет в мою душу кое-какие сомнения. Минерва! В
записную книжку, дорогуша. Отдавая Секундус Фонду, я стремился установить
здесь простое и дешевое правление - а именно конституционную тиранию. Это
когда правительству в основном все запрещено, а благословенный народ
благодаря собственной бесхребетности вовсе не имеет права голоса.
Но я не слишком рассчитывал на это, Айра. Человек - животное
политическое. Отвадить его от политики все равно что от копуляции: пробуй
не пробуй, все равно не удастся. Но тогда я был еще молод и полон
оптимизма. Я надеялся увести политику в личные сферы - подальше от
правительства. Я думал, что подобное устройство может устоять не более
века; могу только удивляться, что оно продержалось так долго. Это
нехорошо. Планета перезрела - она беременна революцией, и, если Минерва не
подыщет мне лучшего занятия - берусь перекрасить волосы, наклеить нос
бульбочкой и затеять здесь смуту. Я тебя предупредил, Айра.
Я пожал плечами.
- Не забывайте - я-то собираюсь эмигрировать.
- Ах, да. Впрочем, шанс подавить революцию может заставить тебя
передумать. А может быть, ты захочешь пойти ко мне в начальники штаба...
чтобы низложить, когда стрельба утихнет, и гильотинировать. Вот это
действительно будет кое-что новенькое, мне еще не приходилось терять
голову от политики. Тут и птичке конец, верно? Мой меч, твоя голова с плеч
- вот и вся речь. Занавес, вызывать на бис некого.
Но революция - это все-таки еще и развлечение. Я не рассказывал тебе,
как заработал на обучение в колледже? Работал с автоматом Гэтлинга
[автомат Гэтлинга (Ричард Дж. Гэтлинг, 1818-1903) устарел уже ко времени
рождения Лазаруса Лонга; однако предположение, что старинное оружие могло
найти применение в какой-нибудь провинциальной смуте, правдоподобно (Дж.Ф.
45-й)] - за пять долларов в день и долю в добыче. Так и не выслужился выше
капрала: поднакопил деньжат на новый семестр - и деру. Кстати, служа
наемником, я никогда не стремился стать мертвым героем. Но приключения,
смена обстановки - такие вещи привлекают молодежь, а я был тогда даже юн.
Однако когда взрослеешь, вечная грязь, нерегулярное питание и свист
пуль у виска теряют привлекательность, и в следующий раз, когда мне
пришлось пойти на военную службу - не совсем по собственной воле - я пошел
на флот. В тот раз это был морской флот, а уж потом я столько раз служил в
космическом... под разными именами.
Я торговал всем - кроме рабов - читал мысли, есть такая профессия
среди странствующих комедиантов, был даже королем - на мой взгляд,
достоинства этой работы переоценивают - скука, слишком уж долго тянется
время; подвизался в качестве модельера под вымышленным французским
именем... с акцентом и длинными волосами. Длинных волос я почти не носил,
Айра, и не только потому, что мыть их - такая возня, просто противнику в
драке есть за что ухватиться, да в критический момент на глаза лезут, а то
и другое - опасная вещь. Но и под ноль стричься не люблю - густая
шевелюра, не такая, чтобы волосы на глаза свешивались, может защитить
голову человека от ран.
Лазарус умолк и задумался.
- Не знаю, Айра, смогу ли я перечислить все, что делал, чтобы
прокормить своих жен и детей, даже если сумею вспомнить. Одним делом
дольше полувека я не занимался - и то в чрезвычайных условиях, ну а самых
коротких работ хватало от завтрака до обеда - тоже в особых условиях. В
любом месте найдутся свои созидатели, получатели и халтурщики. Предпочитаю
числиться по первой категории, однако признаюсь, не избегал и последних
двух. Когда мне случалось бывать человеком семейным - а значит, как
правило - я не позволял никаким правилам мешать мне приносить в дом пищу.
Я не крал у других детей, чтобы накормить собственных, - есть же и не
столь пакостные способы сплутовать, чтобы добыть валюту, если ты не
чистоплюй, а перед лицом семейного долга я не позволял себе быть им.
Можно продавать все, что не имеет само по себе цены - побасенки,
песни - я перепробовал, наверно, все сценические специальности... в том
числе сидел на рыночной площади в столице Фатимы с медной чашкой, плел
истории и дожидался звона монеты. Мне пришлось заниматься этим потому, что
корабль мой конфисковали, а иностранцам не разрешали работать без
специального разрешения - последовательный вывод из теории, рекомендующей
сохранять рабочие места для местных жителей. Дело было во время депрессии.
А рассказчики - без оклада - ни в какие перечни работников не входили.
Нищенством это не было - а чтобы заниматься сим почтенным делом, тоже
требовалась лицензия, - и полиция оставляла меня в покое, если я ежедневно
жертвовал в их благотворительный фонд.
Приходилось хитрить - или красть, а это сложное дело, если не знаешь
местных обычаев. Но я бы пошел и на это, не будь у меня тогда жены и троих
малых детей. Они-то меня и сдерживали, Айра. Женатый человек не может
позволить себе такого риска, как холостяк.
И вот я сидел, протирал копчиком дырки в мостовой и рассказывал все,
что помнил, начиная от сказок братьев Гримм и кончая пьесами Шекспира, и
не позволял жене тратить деньги на что-нибудь кроме еды. Наконец мы
скопили денег, чтобы купить это самое разрешение со всеми необходимыми
чаевыми. А потом, Айра, я их "сделал".
- Как, Лазарус?
- Медленно, но верно. Три месяца, проведенные на рыночной площади,
позволили мне понять, кто есть кто и где обитают в этих краях священные
коровы. Я застрял там надолго - выхода не было. Но сперва принял местную
религию - а с ней и более приемлемое имя - и выучил Кур'ан. Не совсем тот
Коран, который я знал несколько столетий, но овчинка стоила выделки.
Не буду рассказывать, как мне удалось попасть в гильдию жестянщиков:
меня взяли чинить телеприемники - тогда из заработка пришлось отдавать
свою долю в гильдию. Вместе с личным взносом Великому мастеру гильдии это
оказалось не так уж много. Общество там было отсталое, местные обычаи
прогресса не поощряли, они даже опустились ниже того уровня, который
принесли с Земли пятьсот лет назад. А это, сэр, сделало меня чародеем, и я
бы заслужил виселицу, если бы старательным и чистосердечным образом не
изображал себя правоверным. И достигнув нужного уровня, я стал торговать
свежей электроникой и допотопной астрологией, используя знания, которых у
них не было, и свободный полет фантазии.
Наконец я сделался первым помощником того самого чиновника, который
реквизировал мой корабль, и помогал богатеть скорее ему, чем себе. Он так
и не признался, узнал ли меня - борода очень меняет мое лицо. К несчастью,
он впал в немилость, и я унаследовал его должность.
- Как же это вам удалось, Лазарус? И вы не попались?
- Как-как!.. Айра, он был моим благодетелем. Так говорилось в
контракте, так я всегда обращался к нему. Тайной покрыты пути Аллаха. Я
составил ему гороскоп и предупредил, что звезды предвещают ему неудачу.
Так и случилось. Эта система принадлежала к числу немногих, где обитаемыми
являлись сразу две планеты. Обе были заселены и торговали между собой.
Изделия и рабы...
- Рабы, Лазарус? Я слыхал, что их услугами пользуются лишь на
Супреме, но не думал, что порок этот широко распространен. Это
неэкономично.
Старик прикрыл глаза и умолк, я даже решил, что он уснул, как это
часто случалось в начале наших бесед. Но он открыл их и заговорил весьма
сурово:
- Айра, порок сей распространен куда шире, чем это признают историки.
Да, труд рабов неэкономичен, рабовладельческое общество не может
конкурировать с обществом свободных людей. Но на просторах Галактики
конкуренции обычно нет. Рабство существовало и существует на многих
планетах, и законы допускают это.
Я говорил уже, что ради жен и детей был способен на все, и всегда
поступал так; мне приходилось лопатой перекидывать человечье дерьмо, стоя
в нем по колено, - но дети не голодали. Но вот рабства я касаться не буду.
Не потому, что мне приходилось бывать рабом, - это мой принцип. Зови его
верой или определи как глубокое моральное убеждение. Как бы то ни было -
для меня здесь предмета спора нет. Если живой человек чего-то стоит -
собственностью он быть не должен, поскольку слишком дорог для этого. И
если у него есть чувство собственного достоинства - оно не позволит ему
владеть другими людьми. Каким бы вычищенным и напомаженным ни был
рабовладелец, для меня он недочеловек.
Но это не значит, что я брошусь резать ему глотку при первой встрече
- иначе я бы и до ста лет не дожил. В рабстве, Айра, есть еще одна жуткая
вещь: раба нельзя отпустить на свободу, он должен освободиться сам. -
Лазарус нахмурился. - Ты все время вынуждаешь меня говорить о том, чего я
не могу доказать. Заполучив корабль, я тотчас же продезинфицировал его,
загрузил товарами, которые, на мой взгляд, можно было продать, взял на
борт воду и пищу в расчете на человеческий груз, для перевозки которого
судно было предназначено, дал капитану и экипажу недельный отпуск,
известил протектора - верховного государственного работорговца, - что мы
приступим к погрузке, как только явятся шкипер и казначей.
А потом, в воскресенье, привел семью на корабль - якобы на экскурсию.
Верховный протектор однако проявил подозрительность и настоял, чтобы мы
взяли его с собой. Пришлось прихватить и его - и едва моя семья оказалась
на борту, мы стартовали. Мы улетели из этой системы, чтобы больше не
возвращаться. Но прежде чем приземлиться на цивилизованную планету, мы с
мальчиками - двое уже почти выросли - уничтожили все признаки того, что
судно было рабовладельческим... пришлось даже выбросить кое-что из
товаров.
- Ну, а что случилось с протектором? - спросил я. - С ним не было
хлопот?
- Так и знал, что ты спросишь. Выбросил за борт сукина сына. Живьем.
Он вылетел, выпучив глаза, и истек кровью. А что я, по-твоему, должен был
делать с ним? Целоваться?
КОНТРАПУНКТ: III
Оказавшись вдвоем с Иштар в машине, Галахад спросил:
- Ты всерьез сделала предложение старейшему? Насчет ребенка от него.
- Как я могла шутить в присутствии двух свидетелей, один из которых -
сам исполняющий обязанности?
- Я не знаю, как ты могла. Но зачем это тебе, Иштар?
- Потому что я сентиментальна и склонна к атавизму.
- Кусаться обязательно?
Она обняла его одной рукой за плечи, другую положила ему на ладонь.
- Извини, дорогой. День тянулся так долго - ведь хоть ночь и была
дивной, выспаться не удалось. Меня волнует разные вещи - и поднятая тобой
тема не может оставить меня равнодушной.
- Мне не следовало спрашивать. Это вторжение в личную жизнь. Забудем?
Да?
- Дорогой мой! Я понимаю, что это такое... отчасти. Поэтому для
медика я слишком эмоциональна. Скажи, разве ты смог бы удержаться и не
сделать подобное предложение, если бы был женщиной?
- Я не женщина.
- Знаю - как мужчина ты восхитителен. Но на мгновение попробуй быть
логичным, как женщина. Попытайся.
- Не все мужчины нелогичны - это выдумка женщин.
- Извини. Когда приедем домой, придется принять транквилизатор - я
уже столько лет не испытывала в них необходимости. Но попробуй представить
