- Все готово, - сказал Хунда. - Поехали!
Саундерс невесело усмехнулся и перебросил главный переключатель
обратно. На три дня вперед...
И они вынырнули рядом с бортом анвардийского дредноута!
Хунда мгновенно снова включил гипердвигатель, уравнивая относительные
скорости кораблей. Теперь они могли видеть вражеский корабль, заслоняющий
звезды, подобно металлической горе. И тут же на "Мстителе" заговорили все
до единого орудия.
Вихревые пушки, бластеры, атомные снаряды и торпеды, исказители
гравитации - весь тот ад, что был изобретен за кровавые столетия истории,
теперь обрушился на защитные экраны анвардийского флагмана.
Под этим чудовищным натиском клокочущей энергии, так плотно
заполнившей пространство, что, казалось, вскипела сама его структура,
защитные экраны взорвались со вспышкой, соперничавшей по яркости с блеском
сверхновой. И тут же оружие начало буравить, рвать, взрывать и уничтожать
корпус вражеского корабля. Сталь вскипала, превращаясь в атомарный пар, в
чистую всепожирающую энергию, которая обрушивалась на еще оставшуюся
твердую материю. Яростное, не оставляющее за собой даже пепла пламя начало
проедать насквозь остатки корпуса.
И тут на анвардов обрушился весь флот Империи. Атакованный снаружи,
со всепожирающим монстром внутри, анвардийский флот прекратил наступление,
смешался и распался на отчаянно сражающиеся одиночные корабли. Под белыми
молчаливыми звездами вспыхнула битва.
Но анварды продолжали сражаться, обрушиваясь на строй кораблей
Империи, калеча корабли и убивая людей даже ценой собственной гибели.
Потеряв организованность, они сохранили численное превосходство, и у них
было то же оружие, и не меньшее, чем у их противников, мужество.
Удары грохочущей битвы сотрясали мостик "Мстителя". Свет погас,
вспыхнул снова, опять потускнел. Содрогающийся воздух остро пахнул озоном,
а огромное количество выделяющейся энергии превратило внутренность корабля
в печь. Из коммуникатора доносились отрывочные сообщения:
- ...экран номер три пробит... пятый отсек не отвечает... вихревое
орудие номер 537 вышло из строя...
Но корабль все сражался, извергая непрерывный ураган металла и
энергии, с яростью вклиниваясь между кораблями анвардов. Вскоре Саундерс
уже наводил в цель орудие, стреляя по кораблям, которых не видел, и
прицеливался, ненадолго вглядываясь в приборы залитыми потом глазами. В
пламени, дыму и грохоте медленно проползали часы битвы.
"Они бегут!"
По всем уцелевшим отсекам огромного старого корабля пронесся ликующий
вопль. "Победа, победа, победа!" Таких радостных звуков корабль не слышал
уже пять тысяч лет.
Саундерс пошатываясь, вернулся на мостик. Теперь он смог увидеть
рассеянные в пространстве корабли анвардов, беспорядочно разлетающиеся в
стороны в отчаянных попытках спасения, и их преследовали и догоняли
жаждущие мщения корабли Империи.
И тут встал Мечтатель, внезапно превратившийся из коротконогого
невысокого монстра в живое воплощение бога, чья мысль с ужасающей мощью
промчалась сквозь пространство, обгоняя свет, и загрохотала в черепах
варваров. Саундерс рухнул на пол под ударом этого могучего крика, и
остался лежать неподвижно, глядя на бесстрастные звезды, а в его
разрывающемся мозгу грохотала команда:
"Солдаты Анвардии, ваш фальшивый император мертв, а Таури Рыжая,
Императрица Галактики, одержала победу. Вы уже видели ее мощь. Прекратите
сопротивление, потому что остановить ее невозможно.
Сложите оружие. Сдайтесь на милость Империи. Мы гарантируем вам
амнистию и личную неприкосновенность. И донесите до ваших планет слова
Императрицы:
Таури Рыжая призывает всех вождей Анвардийской Конфедерации принести
ей клятву верности и помочь в возрождении Галактической Империи!"
Они стояли на балконе Бронтофора и снова смотрели на старушку Землю.
Впервые за прошедший с тех пор год и, наверное, в последний раз в их
жизни.
Как странно, подумал Саундерс, что, вновь ступив на родную планету
после многих месяцев, проведенных на чужих мирах Галактики, я волнуюсь
больше, чем мог себе представить. У него слегка защемило сердце, когда он
вспомнил о ярких надеждах на будущее. Теперь он прощался с миром Евы.
Но Евы уже не было, она принадлежала прошлому, мертвому вот уже сорок
восемь тысяч лет. И он в_и_д_е_л, как эти годы зарождались и умирали, а
один год его личного времени до такой степени оказался заполнен и расширен
зрелищем творящейся истории, что Ева превратилась в отдаленный приятный
сон. Пусть бог хранит ее, где бы ни скиталась за прошедшие тысячелетия ее
душа, что же до него, то ему предстоит прожить собственную жизнь и решить
задачу, трудность которой он до сих пор не мог полностью осознать.
События последних месяцев всплыли в его памяти потоком удивительных
воспоминаний. После того, как анвардийский флот сдался, имперцы
направились под его эскортом прямо к Канопусу и далее по всей анвардийской
империи. Теперь, когда Руулфан был мертв, а Таури доказала, что она может
одерживать победы, вождь за вождем приносили ей клятвы верности.
Хунда все еще был в космосе вместе с Белготаем, сражаясь с упрямым
анвардийским графом. Мечтатель отправился в великую систему Полариса и
усиленно трудился над ее переустройством. Теперь, конечно же, столицу
Империи будет необходимо переместить с изолированного Сола на центральный
Поларис, и Таури сомневалась, что у нее когда-нибудь появится время или
возможность снова навестить Землю.
И поэтому она проделала путь в тысячу световых лет к маленькому
одинокому солнцу, что было ее домом, прихватив с собой корабли, машины и
войска. Сол получит военную базу для своей защиты. Инженеры-климатологи
вернут ледники обратно к полюсам Земли и начнут возрождать поселения на
других планетах. Появятся школы, заводы, цивилизация, и у Сола будет повод
вспомнить Императрицу добрым словом.
Саундерс отправился в ней, потому что для него была невыносима мысль
навсегда покинуть Землю, не попрощавшись. Их сопровождал Варгор, ставший
еще более молчаливым и угрюмым, но старое товарищество Бронтофора уже
начало растворяться в неожиданном потоке дел, войн и сложностей, в который
они погрузились.
И теперь Саундерс и Таури снова стояли на балконе древнего замка,
глядя на ночную Землю.
Было поздно, остальные, наверное, уже спали. Черные стены под
балконом постепенно растворялись в чернильном мраке главного двора. Сквозь
пролом в разрушенном участке стены виднелся снег, белый и таинственный в
лунном свете. Огромные звезды льдисто вспыхивали и переливались холодным
хрустальным светом над силуэтами сосен. Необъятный и молчаливый купол
ночного неба величественно вращался над их головами. Луна поднялась уже
высоко, ее покрытый шрамами древний лик был единственным, что напоминало
Саундерсу о своем времени, а серебристое сияние, заливавшее снег,
разбивалось на миллионы осколков.
Было очень тихо, и сами звуки, казалось, оцепенели от сильного
безветренного мороза. Поначалу Саундерс стоял один, закутавшись в меха,
выпуская из ноздрей призрачно светящиеся облачка пара, глядя на молчаливый
зимний мир и погруженный в свои мысли. Потом он услышал мягкие шаги, и
обернувшись, увидел приближающуюся Таури.
- Не спится, - сказала она.
Таури вышла на балкон и встала рядом с ним. Лунный свет залил
белизной ее лицо и слабо замерцал в глазах и на волосах. Она показалась
Саундерсу призрачной богиней ночи.
- О чем ты думаешь, Мартин? - спросила она немного погодя.
- Я... да так, ни о чем особенном, - ответил он. - Наверное, слегка
размечтался. Мне очень странно представить, что я уже навсегда покинул
свое время, а теперь покидаю даже свой собственный мир.
Она медленно кивнула.
- Понимаю. У меня такое же чувство. - Ее негромкий голос превратился
в шепот. - Ты ведь знаешь, мне не следовало бы прилетать сюда. Я больше
нужна там, на Поларисе. Но я подумала, что мне надо сказать что-то на
прощание тем дням, когда мы сражались за все собственными руками и
скитались среди звезд, когда мы были лишь небольшой кучкой преданных друг
другу товарищей, мечтавших о том, что нам было не по силам. Да, это было
тяжело и горько, но мне кажется, что у нас теперь больше не останется
времени для веселья. Когда делаешь что-то для миллионов звезд, у тебя нет
больше возможности увидеть, как от сделанного тобой добра осветится
изнутри морщинистое лицо крестьянина, или услышать от него, что ты сделала
не так. Весь мир превратится для нас в незнакомцев...
На мгновение под далекими холодными звездами наступила тишина, потом
она сказала:
- Мартин... я теперь так одинока.
Он обнял ее. Ее губы были холодны от жестокого мороза ночи, но она
страстно ответила на его поцелуй.
- Мне кажется, я люблю тебя, Мартин, - произнесла она после очень
долгой паузы. Неожиданно она рассмеялась, и ее смех ясной и прелестной
музыкой отразился от заиндевевших башен Бронтофора. - О, Мартин, и почему
только я боялась! Мы никогда больше не будем одиноки...
Когда он проводил ее в комнату, луна успела глубоко утонуть за
горизонтом. Он поцеловал ее на прощание, пожелал спокойной ночи и зашагал
по гулкому коридору к своей комнате.
Его голова шла кругом - он был пьян от нежности и восхищения, ему
хотелось петь и громко смеяться, сотрясая всю звездную вселенную. Таури,
Таури, Таури!
- Мартин.
Он замер. Возле его двери застыла чья-то худощавая фигура, укутанная
в облегающий темный плащ. Тусклый свет светошара бросал на его лицо
скользящие тени. Варгор.
- Что случилось? - спросил Саундерс.
Рука принца поднялась, и он увидел направленный на него тупой ствол
парализатора. Варгор улыбнулся, криво и извиняюще.
- Прости, Мартин, - произнес он.
Саундерс оцепенел, не веря своим глазам. Варгор... он сражался рядом
с ним, они спасали друг другу жизнь, работали и жили вместе... Варгор!
Парализатор выстрелил. В голове Саундерса загрохотало, и он
провалился во мрак.
Он приходил в себя очень медленно, каждый нерв его тела стонал от
боли, когда к нему возвращалась чувствительность. Что-то не давало ему
двигаться. Когда зрение прояснилось, он увидел, что лежит, связанный и с
кляпом во рту, на полу своего проектора времени.
Машина времени... он совсем позабыл про нее, оставил стоять в
подвале, отправляясь к звездам, и даже не собирался взглянуть на нее
напоследок. Машина времени!
Варгор стоял возле открытой двери, светошар в одной из его рук
освещал его осунувшееся лицо. На его усталое красивое лицо беспорядочно
падали волосы, а глаза были такими же дикими, как и слова, что услышал
Саундерс.
- Мне жаль, Мартин, очень жаль. Я люблю тебя, и ты оказал Империи
такую услугу, которую она никогда не забудет, а то, что я собираюсь с
тобой сделать - самое гнусное, что один человек может сделать другому. Но
я должен. Память об этой ночи будет терзать меня всю жизнь, но я должен.
Саундерс попытался пошевелиться, из его запечатанного кляпом рта
вырвались невнятные звуки. Варгор покачал головой.
- Нет, Мартин, я не могу рисковать, дав тебе шанс крикнуть. Если уж
мне приходится совершать зло, я буду делать его без ошибок.
Видишь ли, я люблю Таури. Я полюбил ее с тех самых пор, как впервые
увидел, когда вернулся со звезд ко двору ее отца во главе боевого флота, и
ее серые глаза впервые засияли для меня. Любовь к ней настолько сильна,
что доставляет мне боль. Я не перенесу разлуки с ней, и ради нее готов
