оказалось достаточно трудно .
Хотя исторически отдельные национальные валюты были просто инструментом
расширения власти национальных правительств, современные защитники денежного
национализма пропагандируют такой порядок, при котором все цены в данном
регионе могут одновременно повышаться или понижаться относительно всех цен в
других регионах. Это считается преимуществом, поскольку таким образом можно
избежать необходимости снижения цен на товары той или иной группы, в
особенности снижения ставок заработной платы, когда внешний спрос на данные
продукты изменился и переместился в другие страны. Но ведь это -- политический
паллиатив; на практике он означает, что вместо понижения немногих цен, которых
непосредственно коснулось изменение спроса, приходится повышать куда большее
число цен, чтобы восстановить международное равновесие после того, как упала
международная цена местной валюты. Первоначальный мотив агитации в пользу
плавающих обменных курсов национальных валют был, поэтому, чисто
инфляционистским, хотя и была предпринята неумная попытка возложить бремя
приспособления на страны с активным сальдо платежного баланса. Однако позднее
эта идея была подхвачена странами, которые хотели защитить себя от
инфляционистской политики других стран.
Предотвращение сокращения количества денег, обращающихся в какой-либо стране,
или части какого-то более крупного сообщества, оправдано не более чем меры
правительства, препятствующие падению денежных доходов отдельных .лиц или
групп, -- хотя такие меры способны временно облегчить трудное положение этих
групп населения. Для честного правительства важнее всего, чтобы никто не
обладал властью освобождать какие-то группы населения от необходимости
приспосабливаться к непредвиденным изменениям, поскольку, если правительство
позволит себе это один раз, оно будет вынуждено поступать так постоянно.
Жесткость ставок заработной платы: перемещение вверх всей структуры цен в
стране нельзя считать решением
Опыт показал, что способ преодоления негативных последствий ригидности, т.е.
негибкости ставок заработной платы, представляющийся таким легким и состоящий
в повышении общею уровня цен, лишь ухудшает положение в стране, практически
освобождая профсоюзы от ответственности за безработицу, которая, в противном
случае, наступила бы в ответ на их требования о повышении заработной платы.
Этот способ также создает необычайно сильное давление на правительство с тем,
чтобы оно смягчило эти последствия, провоцируя инфляцию. Поэтому я, как и
прежде, остаюсь противником денежного национализма и плавающих обменных
курсов. <Историческое происхождение озабоченности национальным уровнем цен, а
также другие аспекты денежного национализма рассмотрены в моей книге: Monetary
Nationalism [The Graduate School of International Studies, Geneva, 1937], см.
особенно р. 43.> Однако теперь простой конвертируемости национальных валют
друг в друга по фиксированному курсу я предпочитаю полную отмену валютных
границ. Вся концепция "вырезания" какого-то сектора из международной структуры
цен, где бы понижение или повышение цен происходило как бы "сообща"
относительно цен на те же товары во всех других регионах, до сих пор
представляется мне идеей, которая могла зародиться только в мозгах людей,
мыслящих исключительно в терминах национальных <"макро-">, а не индивидуальных
<"микро-"> уровней цен. Похоже, они стали считать, что средний уровень цен,
сложившийся в данной экономике, стал определяющим фактором человеческой
деятельности, и утратили, тем самым, понимание роли относительных цен.
Стабильный уровень внутренних цен может подорвать экономическую деятельность
В действительности нет никаких причин, по которым нам следовало бы желать,
чтобы уровень цен в регионе, связанном с мировой экономикой большим числом
товарных потоков, оставался стабильным. Поддержание его стабильности в
условиях перемещения спроса в страну и из страны лишь расстраивает
функционирование рынка, не облегчая его. В этом смысле отношения между
регионами или отдельными районами не слишком отличаются от отношений между
странами. Перемещение спроса на самолеты из Сиэттла в Лос-Анджелес
действительно приведет к потере рабочих мест, падению доходов и, вероятно,
розничных цен в Сиэттле; но если в Сиэттле упадет заработная плата, то это,
скорее всего, привлечет в этот город другие отрасли. Ничего нельзя выиграть,
разве что на кроткое время, увеличивая количество денег в Сиэттле или в штате
Вашингтон в целом. И проблема нисколько не упростится, если весь Северо-запад
Соединенных Штатов будет иметь собственную валюту, объем которой можно будет
поддерживать постоянным или даже увеличивать, облегчая невзгоды некоторых его
жителей.
Хотя у нас нет оснований желать, чтобы отдельные регионы имели свои
индивидуальные валюты, возникает совершенно другой вопрос, а именно, не
приведет ли повсеместная свободная эмиссия конкурентных валют во всех регионах
к формированию валютных зон -- или, точнее, зон, где преобладают определенные
валюты, хотя могут использоваться и другие. Как мы уже убедились <раздел XII>,
при отмене валютной монополии могли бы проявиться различные предпочтения по
поводу состава товарного эквивалента, в котором следовало бы сохранять
постоянство валюты. В слаборазвитой стране, где основные предметы потребления
составляют рис, рыба, свинина, хлопок и древесина, разные люди по большей
части будут интересоваться разными ценами -- хотя локальные тенденции такого
рода будут, вероятно, нейтрализовываться теми из пользователей, которые в
своих предпочтениях будут руководствоваться доверием к эмитентам с
международной репутацией, а не к тем, кому лучше других удалось приспособить
свою валюту к особенностям местных условий. Я не удивлюсь, если на больших
пространствах для обычных сделок будет использоваться только одна валюта, пока
потенциальная конкуренция будет заставлять эмитента сохранять ее стабильной.
Как и везде, пока дело не дошло до попыток инноваций и улучшений, конкуренция
in posse будет, вероятно, почти столь же
эффективной, как конкуренция in esse . Ясно, что свободная конвертируемость повсеместно используемой валюты
позволит всем, кто имеет какие-то связи за пределами региона, достаточно
быстро обменивать свои накопления на другую валюту, как только на ее счет у
них возникнут какие-либо подозрения.
Зоны с одной доминирующей валютой не будут, однако, иметь четких или
устойчивых границ, а будут перекрывать друг друга, разделительные линии между
ними будут подвижными. Если такой принцип найдет всеобщее признание в ведущих
экономически развитых странах, он, вероятно, быстро распространится повсюду,
где люди могут сами выбирать свои институты. Без сомнения, останутся
диктаторские анклавы, где диктаторы не пожелают поступиться своей властью над
деньгами -- даже после того, как отсутствие валютного контроля станет
отличительным признаком цивилизованной и честной страны.
Глава XXI. Влияние на государственные финансы и расходы
Хорошие национальные деньги невозможны при демократическом правительстве,
зависящем от групп со специфическими интересами
Правительственная денежная монополия и правительственные расходы
Правительственные деньги и несбалансированность бюджетов
Власть правительств над деньгами способствует централизации
Цели управления системой государственных финансов и обеспечения страны
удовлетворительной валютой совершенно различны и, по большей части,
противоречат друг другу. Возлагать обе задачи на одно и то же ведомство всегда
означало путаницу, и привело к катастрофическим результатам в последние годы.
Это проявилось не только в том, что деньги стали главной причиной
экономических колебаний, но и в неконтролируемом росте государственных
расходов. Если мы хотим сохранить функционирующую рыночную экономику (и с ней
индивидуальную свободу), ничто не может быть более настоятельным, чем
расторжение неправедною брака между денежной и фискальной политикой, брака,
который долго оставался тайным, хотя и формально освящен кейнсианской теорией.
Нет необходимости излагать все последствия пагубного влияния финансовых "нужд"
правительства на предложение денег. Дело не только в том, что все случаи
наиболее острой инфляции до недавнего времени были результатом деятельности
правительств, покрывавших свои финансовые "нужды" с помощью печатного станка.
Даже в течение периодов относительной стабильности необходимость удовлетворять
финансовые "нужды" правительств, постоянно возникавшая перед центральными
банками, и решавшаяся ими путем поддержания низких процентных ставок, была
источником постоянных затруднений: она мешала попыткам банков обеспечить
стабильность и придавала их политике инфляционистский уклон, который
исправлялся, обычно с запозданием, с помощью механизма золотого стандарта.
Хорошие национальные деньги невозможны при демократическом правительстве,
зависящем от групп -- со специфическими интересами
Не будет большим преувеличением, если я скажу, что центральный банк,
подверженный политическому контролю или просто серьезному политическому
давлению, совершенно неспособен регулировать количество денег так, чтобы это
благоприятствовало четкой работе рыночного механизма. Хорошие деньги, как и
хорошие законы, должны действовать без оглядки на то, как повлияют решения
эмитента на какие-либо группы или отдельные лица. Благожелательный диктатор
мог бы сознательно игнорировать их интересы, но ни одно демократическое
правительство, зависящее от множества групп со специфическими интересами, на
это совершенно не способно. Использование контроля над предложением денег в
качестве инструмента для достижения конкретных целей разрушает балансирующее
действие ценового механизма, необходимое для осуществления непрерывного
процесса приспособления рынка, при котором шансы индивидов на то, что их
ожидания сбудутся, оказываются весьма высоки.
Правительственная денежная монополия и правительственные расходы
О вреде, который причиняет денежная политика, направляемая финансовыми
соображениями, сказано уже достаточно. Теперь нам предстоит рассмотреть
обратное влияние власти над предложением денег на финансовую политику. Подобно
тому, как отсутствие конкуренции оградило монополистического поставщика денег
от целительной дисциплины рынка, власть над деньгами освободила правительства
от необходимости согласовывать расходы с доходами. В основном именно по этой
причине кейнсианская теория так быстро приобрела популярность у экономистов
социалистического толка. В самом деле, если экономисты говорят министрам
финансов, что создание дефицита является достойным делом, и что дополнительные
правительственные расходы не стоят народу ничего, коль скоро в экономике
имеются свободные ресурсы, то все действенные барьеры на пути быстрого роста
государственных расходов оказываются сломанными.
Вряд ли можно усомниться в том, что поразительный рост государственных
расходов в последние 30 лет, когда правительства некоторых западных стран
стали требовать на свои цели до половины национального дохода, а иногда и
более, стал возможным благодаря контролю денежной эмиссии со стороны
правительств. С одной стороны, инфляция постоянно втаскивала людей с данным
уровнем реальных доходов в категории с гораздо более высокими ставками
налогообложения, чем они могли предвидеть, когда одобряли такую налоговую
шкалу, так что налоговые поступления в правительственную казну росли намного
быстрее, чем это входило в их намерения. С другой стороны, ставшие привычными
огромные бюджетные дефицита и сравнительная легкость выхода за пределы
утвержденных бюджетных показателей еще больше увеличивали размеры той доли
