через окно, делали его нечеловеческим.
- Туземцы? - спросил он.
- Да... похоже. - Лоренцен прикусил губу. - Их с полдюжины, идут
пешком. Какого дьявола мы испугались?
Из затененного угла выплыло длинное лицо Торнтона.
- Нам нельзя допускать неосторожности, - сказал он, - давать им
шансы. Мы не знаем, какими силами располагают эти... существа. Поэтому
будьте "мудры как змеи..."
- "...и кротки, как голуби", - закончил Эвери. - Но таковы ли мы? -
Он покачал головой. - Человек все еще ребенок. И наша реакция... детская.
Страх перед неизвестным. Со всей энергией, которой мы владеем, мы боимся.
Это неправильно.
- "Да Гама", - сухо напомнил Торнтон, - не вернулся. - Не думаю...
туземцы, не знающие даже городов, не могут быть... ответственны, - сказал
Эвери.
- Но кто-то ответствен, - возразил Лоренцен. Ему стало холодно. - У
них может быть оружие - например, бактериологическое...
- Это детский страх, еще раз говорю вам, - голос Эвери дрожал. - Мы
все когда-нибудь умрем. Надо встретить их открыто и...
- И поговорить с ними, так? - улыбнулся Торнтон. - Как ваш
лагранжианский, Эвери?
Наступило молчание. Снаружи шум тоже затих, лагерь ждал.
Лоренцен взглянул на свой хронометр. Он отсчитывал минуты: одну, две,
три... время ужасно замедлилось. В кабине было жарко, жарко и пыльно. Он
чувствовал, как пот струйками стекает по телу.
Так прошел час. Затем послышался условный сигнал сирены:
- Все в порядке... выходите... но сохраняйте осторожность.
Лоренцен выскочил из убежища. Он оказался рядом с тем местом, где
стояли чужаки.
Полукруг людей с ружьями в руках ждал приближающихся чужаков. Впереди
всех, выпрямившись, неподвижно стоял Гамильтон и смотрел на чужих лишенным
выражения взглядом. Они тоже смотрели на него, и прочесть выражение их лиц
тоже было невозможно.
Лоренцен окинул их взглядом и принялся изучать детали. Он видел
раньше фильмы о внеземных существах, и эти были не такими чуждыми, как
многие из обнаруженных ранее - но все же какое потрясение - видеть их
непосредственно перед собой. Он впервые по-настоящему осознал, что человек
не уникален, что он не является чем-то особым в бесконечном разнообразии
живых существ.
Чужаки стояли на задних конечностях - ногах, передние казались
непропорционально маленькими. Тяжелый, как у кенгуру, хвост уравновешивал
тело и служил, вероятно, мощным оружием ближнего боя. Руки тонкие,
гуманоидные, на руках четыре пальца, один из них противопоставлен
остальным; каждый палец имеет лишний сустав и заканчивается острым синим
ногтем. Головы круглые, уши с кисточками, плоские черные носы, заостренные
подбородки, усы над широкими ртами с черными губами и длинные золотистые
глаза. Они казались млекопитающими - тело их покрыто ровной серой шерстью,
приобретавшей более темный цвет и образовывавшей маску вокруг глаз. Пол,
вероятно, мужской, хотя Лоренцен не был в этом уверен: они одеты. На них
свободные блузы и мешковатые брюки, по-видимому, сотканные из
растительного волокна. На ногах что-то типа мокасин. На всех кожаные
пояса, поддерживающие разнообразные сумки, нож или топор и что-то похожее
на рог с порохом, на спинах небольшие ранцы, в руках предметы с длинными
стволами - похожие на гладкоствольные ружья, заряжающиеся с дула.
В первый момент все они были не отличимы друг от друга; затем
Лоренцен заставил себя находить индивидуальные отличия и обнаружил, что
они различаются, как люди.
Один из них заговорил - какое-то гортанное мяуканье. Когда рот его
открылся, можно было разглядеть длинные синие собачьи зубы, но, как и у
человека, зубы не специализированы для одного типа пищи.
Гамильтон обернулся.
- Они не похожи на военный отряд, - сказал он. Его голос и низкое
гудение ветра были единственными звуками, нарушившими тишину. - Эвери, вы
лингвист. Можете понять что-нибудь в их речи?
- Нет... еще... - лицо психолога было покрыто потом, голос дрожал.
Лоренцен удивился, почему это он так возбужден. - Они произносят отдельные
слова.
- Черт возьми, - сказал Гуммус-луджиль. - Даже этого я не слышу. Они
все для меня звучат одинаково.
Заговорил другой чужак. Напрягаясь, Лоренцен уловил паузы между
фонемными группами. Он изучал в колледже курс сравнительной лингвистики,
но сейчас мало что помнил из него.
- Они действуют, как... Не знаю как, - сказал Гамильтон. - Но ясно,
что мы для них не великие боги, спустившиеся с неба.
- Этого нельзя было и ожидать, - Эвери покачал головой. - Если они
так развились, что владеют ручным пороховым оружием, их общество должно
быть достаточно сложно устроенным. Их мушкеты лучше, чем те, что были у
европейцев во времена Ньютона.
- Но откуда они взялись? - воскликнул Фернандес. - Здесь нет городов,
нет дорог, нет даже деревень. Я сомневаюсь, есть ли на всей планете хоть
один дом!
Гамильтон пожал плечами.
- Надеюсь выяснить это. - Голос его стал резким. - Эвери, вы изучаете
их язык. Фон Остен возглавляет охрану лагеря, распределите своих людей,
чтобы за каждым из этих созданий внутри лагеря следил один из наших. Но
никаких грубых действий, пока они не сделают что-нибудь явно
подозрительное. Не удерживать их, если они захотят уйти. Остальные
занимаются своими делами, но сохраняют готовность. Никто не выходит за
пределы лагеря, не предупредив меня.
"Это разумно, - подумал Гамильтон. - Незнакомцы не выглядят
враждебными, но кто может быть уверен?"
Медленно толпа разбрелась. Чужаки послушно последовали за Эвери.
Лоренцен услышал, как Фернандес пробормотал:
- И все-таки туземцы! И достаточно высокоразвитые.
- Да, - это голос Гуммус-луджиля. - Похоже, что из колонизации ничего
не выйдет. И это будет смертельным ударом по стремлению людей к звездам.
Лоренцен заторопился вслед за Эвери.
- Могу ли я помочь вам, Эд? - спросил он. - Вы знаете, я свободен.
- Вы не лингвист, Джон, - ответил психолог. - Боюсь, что вы только
помешаете.
Несмотря на довольно прямой отказ, Лоренцен настаивал:
- Вы нуждаетесь в помощи. Кто-то должен делать записи и...
Эвери задумался.
- Ладно, - сказал он наконец. - Надо начинать.
8
Чужакам отвели одну из спален, и они с готовностью согласились; людей
оттуда разместили по другим спальням. Туземцам показали лагерь и шлюпки,
но невозможно было понять, что они думают об этом. Люди заметили, что,
когда туземцы спали, один из них всегда караулил. Они не смешивались с
людьми и использовали свою посуду для приготовления туземной пищи. Они уже
несколько дней не выходили из лагеря и напряженно работали с Эвери и
Лоренценом.
По-видимому, они называли себя рорванами - так примерно человеческое
горло произносило это слово. У них были и индивидуальные имена: Силиш,
Янвусарран, Аласву. Указывая на предметы и демонстрируя действия, люди
начали составлять элементарный словарь и перечень фонем: язык гибкий, в
нем свыше пятидесяти фонем. Большую роль играет интонация, но по своим
записям и наблюдениям Эвери решил, что этот язык не аналогичен китайскому.
- Я уверен, что слова в нем изменяются, - заявил он, - но не могу
уловить сути их грамматики. Возможно, разная интонация связана с
изменением слов, но... - он вздохнул.
- Но почему бы не научить их английскому или испанскому? - спросил
Лоренцен.
- Не хочу занимать их такой трудной работой. Возможно, это группа
странников, случайно натолкнувшихся на нас; в любой момент они могут
решить уйти. Не забудьте, они могут быть кем угодно: от официальных послов
до бродяг или бандитов, или чем-нибудь еще, для чего в земном языке нет
слов. Мы ничего не знаем ни о структуре их общества, ни о них лично. -
Проведя рукой по своим редким волосам, он взглянул на записи. - Черт
возьми, для меня их язык по-прежнему не имеет смысла.
- Разрешите мне просмотреть ваши записи, - попросил Лоренцен. - Я
немного разбираюсь в лингвистическом анализе.
- Не сейчас, Джон. Хочу еще перечитать их. Я приготовлю для вас
копию.
На следующий день Лоренцена попросили отправиться на вертолете с
экспедицией по сбору образцов. У него не было поводов для отказа, поэтому
изучение языка пришлось отложить. Когда он вернулся, Эвери с кривой
усмешкой протянул ему пачку листков.
- Держите, - сказал он. - Вчера, когда вас не было, я получил еще
много информации, но она привела меня к еще большему затруднению. Большая
часть ее противоречит тому, что, как мне казалось, я знаю.
Лоренцен провел над копией записей много часов и в конце концов
вынужден был признать свое поражение. Названия для большинства самых
важных предметов варьировали без всяких видимых причин. Например, Сестре
соответствовали слова Орту, Оманий, Валакеш, Арбву-джангиз, Зурле и
свистящий шум, неизвестный ни в одном из земных языков; к тому же
казалось, что в других предложениях все эти слова приобретают совсем
другое значение. Это не было проявлением синонимии. Каким-то неясным
образом слово зависело от всего контекста. К тому же в разговоре не
удавалось идентифицировать отдельные предложения.
Лоренцен с разочарованием должен был отказаться от дальнейших
поисков. Эвери продолжал упрямо работать, засиживаясь допоздна, чтобы
обдумать полученные за день материалы. Но он единственный не считал эту
работу напрасной.
- Какого дьявола мы сидим здесь? - спрашивал Гуммус-луджиль. - Тут
есть туземцы. Они настолько цивилизованы, что колонизация невозможна.
Почему бы нам не отправиться домой, выпить как следует и забыть об этом
грязном месте?
- Нам, видимо, следует завершить исследования, - мягко сказал
Лоренцен.
Гуммус-луджиль вытащил большую старую трубку и принялся раскуривать
ее. Его тонкое лицо исказилось насмешкой.
- Исследуйте мой зад! Вы знаете так же хорошо, как и я, что наша
экспедиция имеет практическую цель. Нам лучше потратить время на поиски
другой подходящей планеты.
Лоренцен вздохнул.
- Не знаю, найдем ли мы ее. Финансировать эту экспедицию стало
достаточно трудно. У парламента всегда найдется достаточно дел, на которые
стоит потратить общественные фонды, не предаваясь несбыточным мечтам.
Придется рассчитывать только на пожертвования тех, кто хотел бы улететь с
Земли на другую планету.
- А вы хотели бы? - спросил турок. - О... Да. Вероятно, да. Но я
никогда не думал покидать Солнечную систему навсегда. - С внезапным
озарением он добавил: - А для вас это многое значит, Кемаль?
Инженер кивнул:
- Да, я уже в том возрасте, когда хочется осесть на месте где-нибудь
и создать семью. Но что может человек делать в Системе? Работать на
кого-нибудь другого всю жизнь. Я хочу сам себе быть хозяином. Я думал... К
черту! - Он замолчал и пустым взглядом посмотрел на равнину.
- Остается еще надежда, - сказал Лоренцен. - Возможно, эти туземцы
живут под землей или где-нибудь еще. Может быть, они не станут возражать,
если мы колонизируем поверхность. В этом случае они даже выиграют -
торговля и тому подобное.
- Возможно. - Огонек сверкнул в глазах Гуммус-луджиля. Но потом они
вновь погасли. Он сжал волосатую руку в кулак. - Но что-то произошло с
первой экспедицией! Подозреваю, что туземцы убили их и уничтожили следы...
- Сомневаюсь, - сказал Лоренцен, хотя в глубине души ощутил
поднимающийся страх. - Как они смогли добраться до корабля на орбите? Как
мог персонал быть настолько неосторожным, чтобы допустить это? Нет, я
