В первый же день, когда они достигли места, где скалы круто
обрывались прямо в море, их застиг прилив. Скалы и обветренные валуны
лежали, наполовину погрузившись в песок и образуя невысокую стену поперек
их пути; за стеной берег изгибался длинной узкой петлей, образуя залив,
ограниченный десятиметровой высоты утесом. Вода в заливе была пробита
зубами скал, разрывавших ее поверхность; устье залива в километре от
берега было белым от яростных волн, разбивавшихся о линию рифов.
Лоренцен остановился на верху стены, неуверенно глядя вперед, на
узкую полосу песка.
- В прилив этот песок заливает водой, - сказал он. - А прилив
приближается.
- Не так быстро, - ответил Гуммус-луджиль. - Нам понадобится меньше
получаса, чтобы перейти этот залив; мы даже не замочим ног. Пошли!
Он спрыгнул вниз на песок, Лоренцен пожал плечами и последовал за
ним. Рорванцы шли впереди, двигаясь с грацией, которая стала уже привычна
за последние недели.
Они были на полпути, прижимаясь к подножию скалистого берега, когда в
залив ворвалось море.
Лоренцен увидел, как белый занавес внезапно вырос над рифами. Гул
прибоя превратился в ревущую канонаду. Лоренцен отпрыгнул назад и побежал
вдоль берега.
Волна приближалась с бешеной скоростью. Лоренцен закричал, когда ее
ледяные зубы сомкнулись вокруг его колен. Вторая волна шла за первой, в
зеленой и белой ярости, брызжа ему в лицо, и море захватило его по горло.
Он упал, вода сомкнулась над его головой; ему показалось, что кто-то
кулаком сбил его с ног.
Барахтаясь в воде, он сопротивлялся, но его уносило отливом прибоя.
Сапоги тянули вниз. Вода проглотила и выплюнула его, гребень прибоя понес
его к скалам.
Ухватившись за что-то в вспенившейся воде, он осмотрелся
полуослепшими глазами. Впереди возвышался утес. Лоренцен старался
удержаться на поверхности воды. Он услышал чей-то короткий предсмертный
крик, и море вновь сомкнулось над ним.
Вверх... вниз... попытаться доплыть... скользкий камень не держался в
руках. Волна подхватила его и понесла назад, потом вперед, под скалой, он
сомкнул на ней свои руки и повис.
Вода шумела вокруг него и над ним, он ничего не видел и не слышал,
ничего не чувствовал, он лежал слепой, глухой, немой, полумертвый, только
воля к жизни удерживала его здесь.
Потом все кончилось, вода отступила с ревом. Он почувствовал, что его
тело уже лишь наполовину погружено в воду, и с трудом взобрался на утес.
Когда он делал это, море вернулось, но он успел опередить его. Волна
потянулась за ним, но он был уже наверху. Почти в истерике он убегал от
волны и упал на траву. Здесь он долго лежал неподвижно.
Постепенно к нему вернулись силы и сознание. Он встал и осмотрелся.
Ветер бросал ему в лицо остро пахнущую пену, шум моря заглушал его голос.
Но здесь были и остальные, они безмолвно стояли рядом и смотрели друг на
друга. Глаза людей и рорванцев встретились с выражением ужаса.
Наконец они пересчитали уцелевших. Не хватало троих: Гуммус-луджиля,
Аласву и Янвусаррана. Силиш застонал, и это звучало, как человеческое
выражение боли. Лоренцен чувствовал себя больным.
- Надо осмотреть все вокруг. - Эвери говорил громко, но в гневе моря
они слышали лишь шепот. - Они, может быть... живы... где-нибудь.
Начинался отлив. Фон Остен вскарабкался на стену и осмотрел залив.
Две фигуры видны были на противоположной стороне. Они махали руками. Немец
закричал:
- Гуммус-луджиль и другой живы! Они живы!
Силиш сузил глаза, пытаясь рассмотреть их в свете садящегося солнца и
блеске воды.
- Ю Янвусарран. - Голова его поникла.
- Что это было? - выдохнул Эвери. - Что это обрушилось на нас?
- Это место - ловушка, - заикаясь, проговорил Лоренцен. Конфигурация
залива, крутой наклон дна... прилив наступает, как полчища ада. На Земле
бывают подобные штуки... но здесь прилив гораздо выше... если бы мы только
знали!
- Это рорванцы! - губы фон Остена побелели. - Они знали! Они хотели
погубить нас всех.
- Не будьте дураком, - ответил Лоренцен. - Прилив погубил одного из
них и чуть не погубил всех. Это был несчастный случай.
Фон Остен удивленно посмотрел на него, но замолчал. Прилив быстро
отступал. Они в сумерках пересекли залив и присоединились к Гуммус-луджилю
и Аласву. Рорванцы собрали плавник для костра, а турок передал сообщение о
случившемся по своему чудом уцелевшему приемопередатчику. Нигде не было и
следа Янвусаррана: вероятно, его унесло в море, а может, его тело плыло у
рифов, дожидаясь рыб.
Рорванцы выстроились в ряд и опустились на колени. Руки они вытянули
в сторону воды. Лоренцен слушал похоронное пение и был способен перевести
большую часть текста.
- Он ушел, он исчез, он больше не ходит, для него нет больше ветра и
света, но его (память?) жива среди нас...
"Их горе неподдельно", - подумал астроном.
Наступила тьма, лишь узкий круг света лежал вокруг костра.
Большинство спало: один дежурный рорванец ходил взад и вперед, Эвери и
Джугац, как обычно, сидели и разговаривали.
Лоренцен свернулся поблизости от них и притворился спящим. Может
быть, этой ночью, подумал он, он отыщет ключ. Вначале он не очень хорошо
понимал, о чем они говорят, но потом поймал нить. Его словарь был уже
достаточно велик.
Он понимал! Эвери говорил медленно и тяжело:
- Я (непонятно) не делать-думать остальных. Многие не (непонятно)
смеются(?) над тем, что я говорю.
Хитрость заключалась в том, чтобы суметь перевести услышанное,
устанавливая смысл незнакомых слов по контексту, и делать это нужно было
быстро, чтобы не потерять нить разговора.
- Я надеюсь, что остальные не думают (или: подозревают). Они не очень
рады тому, что я сказал им.
Джугац угрюмо ответил:
- Быстро (непонятно) их ты, (непонятно) время(?) к Зурле мы пройдем
тени(?) они.
С необыкновенной ясностью мозг Лоренцена переводил:
- Ты должен быстро рассеять их подозрение, раньше, чем мы уйдем к
Зурле и они увидят тень (или: обман).
- Не думаю, чтобы они подозревали. Почему? Кроме того, у меня есть
власть(?), они будут слушаться меня. В худшем случае(?). Им можно сделать
то же, что и первой экспедиции(?), но я надеюсь(?), что это не будет
необходимо. Это не очень приятно(?) делать.
Резкий взрыв фанатизма.
- Если понадобится, мы сделаем. Тут ставка(?) больше, чем несколько
жизней.
Эвери вздохнул и потер глаза, как бесконечно уставший человек.
- Я знаю. Пути назад нет. Даже ты не понимаешь, как много поставлено
на карту(?). - он посмотрел на холодные острые звезды. - Возможно(?) все
это - вся вселенная (?) - все время и все пространство. - В его голосе
звучала боль. - Это слишком для одного человека.
- Ты должен.
- Иногда я боюсь...
- Я тоже. Но это важнее наших жизней (?).
Эвери невесело рассмеялся.
- Я говорил тебе, Джугац, что ты даже не понимаешь, сколько...
- Возможно. - Холодно: - Но ты зависишь (?) от меня так же, как и я
завишу от тебя, может быть, больше. Ты должен будешь подчиняться (?) мне в
этом.
- Да. Да, я буду.
Лоренцен не мог понять остальной части разговора: он перешел на такие
отвлеченности, для которых у него не было слов. Но он услышал достаточно!
Он лежал в спальном мешке, и его начинал бить озноб.
14
Горный хребет неожиданно изогнулся внутрь, в то же время становясь
ниже; склоны стали более пологими. Появились пастбища, деревья, луга и
бегущие между холмами ручьи. Рорванцы убыстрили свой ход.
Еще один представитель их расы, одетый и вооруженный, как и все,
встретился им. Раздались свистящие крики опознавания; Джугац и Силиш
подбежали к нему и быстро посовещались, затем рорванец кивнул и убежал.
- Он пошел предавать новость, - сказал Эвери, поговорив с Джугацом. -
Вся деревня захочет встретить нас. Они очень дружественно настроены, эти
рорванцы.
- Гм. - Гуммус-луджиль внимательно взглянул на него. - Кажется, вы
все-таки неплохо овладели их языком.
- Да. В последние несколько дней я нашел ключ, и все встало на свои
места. Очаровательная семантика у этого языка. Я все еще не до конца
понимаю значения слов, не могу перевести обычный разговор.
- Да? В таком случае кто эти парни с нами?
- Это делегация в другой город, возвращающаяся домой после...
делового совещания какого-то типа; я не вполне понимаю это слово. Они
наткнулись на нас и довольно быстро поняли, кто мы такие. У них хорошие
познания в астрономии, примерно на уровне нашего XVIII столетия, и Джугац
быстро схватил все, что я рассказывал ему о подлинном устройстве вселенной
- ее размерах и тому подобное.
Лоренцен не удержался от вопроса:
- Где же их обсерватории? Как они определили конечную скорость света?
Они не могут использовать метод Ремера в своей системе...
- Еще не знаю. - Эвери выглядел раздосадованным. - Не будьте таким
догматиком, Джон. Разве наука обязательно должна развиваться тем же путем,
что и наша?
Лоренцен замолчал. Нет смысла выдавать себя - о боже, нет! Иначе он
рискует получить нож в бок.
- Подземные города, как мы и предполагали, - продолжал Эвери. - Этот
обычай возник давно, несколько тысяч лет назад, когда климат был
значительно холодней, чем сейчас. Подземное жилище требует меньше
строительных материалов и их легче обогревать, но теперь это всего лишь
традиция, как наше табу на наготу в общественном месте.
- И фермы у них под землей? - Фон Остен нахмурился, пытаясь понять.
- Нет, они никогда не развивали сельское хозяйство - круглый год
здесь очень много диких съедобных растений. Но у них есть стада пастбищных
животных, которых используют на мясо. Они содержатся по соседству, но не в
самом поселке. Я не понял, почему: Джугац сказал мне, но я не могу найти
им в родном земном языке соответствия этому слову.
Аласву прислушивался к их разговору, склонив голову набок, словно
понимая, о чем идет речь. Несомненно, он понимает, подумал Лоренцен. В его
желтых глазах был слабый радостный блеск.
- Неудивительно, что они оказались способны развить цивилизацию, -
сказал Торнтон. - Талантливая раса... вероятно, без первородного греха...
Вы не знаете, сколько их?
- Население многочисленное.
- Не менее ста миллионов, хотя в нашем отряде никто не знает точно
числа. Здесь всего лишь маленькая деревенька, куда мы направляемся; но
вообще у них нет больших городов, похожих на наши; они расселены более
свободно.
Лоренцен взглянул на психолога. За неделю путешествия Эвери похудел,
загорел, но в его внешности по-прежнему не было ничего впечатляющего, это
по-прежнему был маленький круглый человек средних лет, добродушный, всякий
сказал бы, что он скучный, но надежный, благожелательный, слегка
застенчивый. И он принимал участие в каком-то грандиозном обмане! Какая-то
цель сделала его столь безжалостным, что для него ничего не значили ни
судьба двух кораблей, ни будущее семи миллиардов человеческих существ.
Лоренцен подобрался ближе к массивному, внушавшему спокойствие
Гуммус-луджилю. Он едва не рассказал все турку...
Одна из гор, возвышавшихся на восточном горизонте, протянула отроги к
самому морю. Когда отряд приблизился к одному из отрогов, показалось
низкое укрепление, стоящее перед холмом. Окружающая земля была голой,
вытоптанной тысячами ног. Деревья перед холмом становились толще,
некоторые достигали трех метров в высоту, образуя рощу. Из этой рощи
показались рорванцы.
Они двигались спокойно, говорили мало, не было того рокота
