Эвери не тронул коня, но взял ладьей пешку.
- Мат в... пять ходов, - сказал он. - Будете сопротивляться?
- Что? - Гуммус-луджиль лихорадочно изучал доску. Пальцы Фернандеса
извлекли громкий аккорд.
- Видите... вот так... и так... потом так...
- Черт побери, прекратите этот грохот! - выпалил Гуммус-луджиль. -
Как я могу при этом сосредоточиться?
Фернандес вспыхнул.
- У меня столько же прав...
Гуммус-луджиль оскалил зубы.
- Если бы вы играли, было бы еще ничего, - насмешливо сказал он. - Но
вы тянете кота за хвост, засоня.
- Эй, Кемаль, полегче, - Эвери выглядел встревоженным. Ко всеобщему
удивлению, Торнтон принял сторону инженера.
- Здесь должно быть место мира и спокойствия, - отрезал он. - Почему
бы вам не поиграть в спальне, сеньор Фернандес?
- Там пришедшие с вахты, они спят, - ответил уругваец. Он встал,
сжимая кулаки. - И если вы думаете, что можете диктовать остальным...
Лоренцен отступил, чувствуя беспомощное замешательство, которое
всегда вызывали в нем споры. Он пытался сказать что-то, но язык, казалось,
распух у него во рту. Именно этот момент выбрал для появления Фридрих фон
Остен. Он стоял у дальнего входа, слегка покачиваясь. Было хорошо
известно, что он сумел протащить на борт ящик виски. Он не был
алкоголиком, но на борту нет женщин, а не может же он все время чистить
свои любимые ружья. Солдат-наемник из руин Европы - даже если он окончил
Солнечную Академию, хорошо проявил себя в Патруле и назначен главным
оружейником экспедиции - не имеет других интересов.
- Что происходить? - спросил он.
- Не ваше чертово дело! - ответил Гуммус-луджиль. Им часто
приходилось работать вместе, но они не выносили друг друга. Это
естественно для двух одинаково высокомерных людей.
- Тогда я делать это свой чертово дело, - фон Остен сделал шаг
вперед, расправив широкие плечи, его рыжая борода встала дыбом, широкое,
покрытое рубцами лицо покраснело. - Фи опять смеетесь над Мигелем?
- Я могу и сам позаботиться о себе, - довольно спокойно сказал
Фернандес. - И вы, и этот пуританский святоша можете не вмешиваться.
Торнтон прикусил губу.
- Я еще поговорю с вами о святошах, - сказал он, тоже вставая.
Фернандес дико посмотрел на него. Все знали, что его семья с
материнской стороны была вырезана во время Себастианского восстания
столетие назад; Эвери предупредил всех, чтобы об этом не упоминали.
- Джоаб, - правительственный чиновник заторопился к марсианину,
размахивая руками. - Полегче, джентльмены, прошу вас...
- Если бы все идиоты с разжиженными алкоголем мозгами занимались
только своими делами... - начал Гуммус-луджиль.
- Разве это не наше чертово дело? - закричал фон Остен. - Мы есть
z_u_s_a_m_m_e_n - вместе, и вас надо отдать один день в Патруль с его
дисциплина...
"Он говорит правду, но неподходящими словами и в неподходящий момент,
- подумал Лоренцен. - Он совершенно прав, но от этого не становится менее
непереносимым."
- Послушайте... - он открыл рот, но заикание, которое всегда
наступало у него в момент возбуждения, помешало продолжать.
Гуммус-луджиль сделал короткий шаг к немцу.
- Если вы выйдете со мной на минутку, мы поговорим об этом, - сказал
он.
- Д_ж_е_н_т_л_ь_м_е_н_ы! - вопил Эвери.
- Это кто джентльмены, они? - спросил Торнтон.
- Und du kannst auch herausgehen! <Ты тоже можешь выйти! (нем.)> -
взревел фон Остен, поворачиваясь к нему.
- Никто не посмеет оскорбить меня! - прокричал Фернандес. Его
маленькое жилистое тело сжалось для нападения.
- Убирайся с дороги, засоня! - сказал Гуммус-луджиль. Фернандес издал
звук, похожий на рыдание, и прыгнул к нему. Турок удивленно отшатнулся.
Когда кулак задел его щеку, он, в свою очередь, ударил, и Фернандес
отлетел назад.
Фон Остен взревел и бросился на Гуммус-луджиля.
- Дайте руку, - прохрипел Эвери. - Помогите разнять их! - Он тащил за
собой Торнтона.
Марсианин схватил фон Остена за руку. Немец ударил его по ноге.
Торнтон сжал губы, чтобы удержать крик боли, и пытался схватить своего
противника. Гуммус-луджиль стоял на месте тяжело дыша.
- Что здесь происходит?
Все обернулись на эти слова. В дверях стоял капитан Гамильтон.
Это был высокий человек, крепкого телосложения, с тяжелыми чертами
лица, с густыми серыми волосами над удлиненным лицом. Он был одет в
голубой мундир Патрульного отряда, резервистом которого являлся. Одежда
сидела на нем с математической правильностью. Обычно тихий голос стал
непривычно резким, а серые глаза, как холодным железом, пронзали всех.
- Мне казалось, что я слышу звуки ссоры. - Все отодвинулись друг от
друга, угрюмо поглядывая на него, но избегая встретиться с ним глазами.
Он долго стоял неподвижно, глядя на них с открытым презрением.
Лоренцен постарался сжаться. Но в глубине души он спрашивал себя,
насколько это выражение отражает действительное мнение капитана. Гамильтон
был сторонником строгой дисциплины и педантом, он прошел специальную
психологическую подготовку, чтобы справиться со всеми страхами и
комплексами, связанными с его ролью. Но он не превратился в машину. В
Канаде у него были дом и внуки, он увлекался садоводством. Он вовсе не
внушал антипатию, когда...
- У всех у вас есть университетские степени, - капитан теперь говорил
совершенно спокойно. - Вы образованные люди, ученые и технические
специалисты. Мне говорили, что вы представляете верх интеллекта Солнечной
системы. Если это действительно так, то да поможет нам бог!
Ответа не было.
- Я полагаю, вы знаете, что наша экспедиция опасна, продолжал
Гамильтон. - Я знаю также, что вам говорили о судьбе первой экспедиции на
Троас. Она не вернулась. Мне кажется, что на нас ложится определенная
ответственность: мы должны действовать, как сплоченный отряд, чтобы выжить
и победить то, что погубило первую экспедицию. Похоже, что вы этой
ответственности не ощущаете.
Он нахмурился.
- По-видимому, вы, ученые, также думаете, что я всего лишь пилот. Я
только извозчик, который должен доставить вас на Троас и обратно. Если вы
так считаете, советую вам вновь прочесть устав экспедиции - надеюсь, вы
умеете читать. Я отвечаю за безопасность всего корабля, включая ваши
жизни. Да поможет мне бог. Это означает, что я здесь хозяин. С того
момента, как вы прошли через люк корабля на Земле, до вашего выхода из
него снова на Земле я здесь единственный хозяин.
Я не дам и плевка за того, кто забудет об этом или кто попытается
ослушаться меня. Достаточно уже того, что тут произошла ссора, а их не
должно быть. Вы все проведете сутки в тюремном помещении - без пищи.
Может, это научит вас лучшим манерам.
- Но я не... - прошептал Хидеки.
- Вот именно, - отрезал Гамильтон. - Я хочу, чтобы каждый человек на
борту считал предотвращение таких конфликтов своим долгом. Если ваши
жизни, жизни ваших товарищей для вас ничего не значат, может, вас научат
пустые желудки.
- Но я пытался... - завопил Эвери. - И не сумели. Вы будете
подвергнуты аресту за некомпетентность, мистер Эвери. Это ваша обязанность
устранять такие конфликты. А теперь - марш!
Они двинулись. Никто не сказал ни слова. Немного позже Хидеки во тьме
тюремного помещения прошептал:
- Плохо. Что он о себе думает? Что он бог всемогущий?
Лоренцен пожал плечами. Благодаря своему темпераменту он уже
успокоился.
- Он капитан.
- Но если он будет продолжать в том же духе, все его возненавидят.
- Я думаю, что он достаточно взвешивает свои поступки. Может, этого
он и добивается.
Еще позже, лежа во тьме на жесткой узкой койке, Лоренцен размышлял,
почему же все идет так плохо. Эвери разговаривал со всеми, консультировал,
старался, чтобы страх и ненависть каждого не обернулись против остальных.
Но ему не удалось. Некомпетентность! Может, это и есть проклятие,
тяготеющее над экспедицией Лагранжа.
5
Небо - невероятное. Двойная звезда в центре огромного скопления -
двойной костер. Лагранж I казался таким же ярким, как Солнце, хотя на
самом деле был вполовину менее ярким. Его сине-зеленый диск окружал
сверхъестественный ореол короны и зодиакального света. Когда этот свет
пропустили через фильтры, стали видны огромные протуберанцы на краю диска.
Лагранж II, втрое меньше Солнца по угловому диаметру, но равный ему по
яркости, был насыщенного оранжево-красного цвета, как кусок раскаленного
угля, висящий в небе. Когда свет обеих звезд проникал через иллюминаторы в
затемненные каюты, лица людей приобретали неземной цвет, они казались
изменившимися.
Звезды были такими яркими, что некоторые из них можно было видеть и
сквозь дымку света двойной звезды Лагранж. С противоположной, затененной
стороны корабля небо становилось черным бархатом, усеянным
звездами-огромными немигающими бриллиантами, горящими и горящими,
собираясь в миллиарды; их скопление сверкало так ярко, как никогда на
бывает на земном небе. Грустно думать, что их свет, видимый сейчас на
Земле, покинул звезды, когда люди еще жили в пещерах; свет, который сейчас
исходит от них, будет виден на Земле в немыслимом будущем, когда там,
возможно, не останется ни одного человека.
"Хадсон" кружил над Троасом в четырех тысячах километров от
поверхности планеты. Спутник Троаса, Илиум, выглядел вчетверо больше Луны,
наблюдаемой с Земли. Диск его мерцал под тонкой атмосферой, и резкие пятна
мертвых морей испещряли поверхность
Старый мир, где нет места для колонистов; но он будет богатым
источником минералов для людей на Троасе.
Эта планета огромным шаром повисла в иллюминаторах, заполняя около
половины небосвода. Видна была атмосфера вокруг нее, облака и бури, день и
ночь. Ледяные шапки, закрывавшие треть ее поверхности, ослепительно
сверкали; океаны голубого цвета, на которых непрекращающиеся ветры
поднимали миллионы увенчанных пеной волн, фокусировали свет одного их
солнц в слепящих точках. Видны были острова и один большой континент, его
южный и северный концы были покрыты льдом, лед простирался на запад и на
восток вокруг всей планеты. Зеленая полоса вокруг экватора по мере
приближения к полюсам темнела и становилась коричневой. На ней, как
серебряные нити, вились реки и озера. Высокий горный хребет - смесь яркого
света и теней - проходил через весь континент.
Полдюжины людей в корабельной обсерватории висели в невесомости и
молчали. Мигающий свет двух солнц отражался в металле их инструментов.
Предполагалось, что они будут сопоставлять результаты своих наблюдений, но
никто не хотел говорить: наблюдаемая картина внушала им благоговейный
трепет.
- Ну? - произнес наконец Гамильтон. - Что вы обнаружили?
- В сущности... - Лоренцен сглотнул. Пилюли от космической болезни
несколько помогли ему, но он все еще чувствовал слабость, он мечтал о весе
и свежем воздухе. - В сущности, мы только подтвердили наблюдения
астрономической экспедиции к Геркулесу. Масса планеты, расстояние,
атмосфера, температура - да, зелень внизу, несомненно, имеет в спектре
поглощения полосу хлорофилла.
- А признаки жизни?
- О, да, но лишь немного. Видны не только растения, но и животные,
большие стада. Я получил хорошие фотографии. - Лоренцен покачал головой. -
Однако ни следа "Да Гамы". Мы наблюдаем уже в течение двух планетных дней
и, несомненно, заметили бы их посадочные шлюпки или остатки покинутого
