Денбери, Коннектикут.
29 июля прошлого года, рассказывал мистер Трекнер, вышел он на
крыльцо собственного дома часиков в шесть утра. Прямо рядом с крыльцом, от
самого конька крыши и до земли, по фасаду бежала полоса серой краски, еще
сырая.
- По ширине - как если бы кистью-восьмидюймовкой проведена, - говорил
мне мистер Трекнер, - и прет в глаза, ну черт-те как, дом-то ведь белый.
Я, значит, решил, что это детишки ночью побаловались, но ежели так, то
ведь без лестницы-то до крыши им не добраться, и на черта им это
понадобилось - ума не приложу... Полоска-то ведь не то чтоб намазана
кое-как, а проведена с полным старанием - сверху донизу и в самом центре
фасада...
В общем взял мистер Трекнер лестницу и счистил серую краску
скипидаром. А в октябре того же года решил он перекрасить свой дом.
- Белая, она ведь недолго держится, так я покрасил дом серой. Фасад я
красил в последнюю очередь, закончил что-нибудь часиков в пять в субботу
под вечер. А наутро выхожу и вижу - на фасаде белая полоса, и опять сверху
донизу. Я, значит, решил, что это снова детишки, черт их дери, потому как
полоска в точности в том же месте, что и тогда. Но пригляделся и вижу -
краска-то вовсе не новая, а та же самая белая, что я вчера закрасил!
Кто-то, значит, проделал хорошенькую работенку - счистил полосу новой
краски дюймов восьми шириной и аж под самый конек забрался. И кому это не
лень было? Просто ума не приложу...
Замечаете общность между этой историей и моей? Предположим на
мгновение, что свершилось нечто, в каждом из случаев на какой-то срок
нарушившее нормальный ход времени. Именно так, представляется мне, было со
мной: в течение нескольких минут я слушал радиопередачу, отзвучавшую
многие годы назад. Предположим далее, что никто не трогал дома мистера
Трекнера, кроме него самого: он покрасил свой дом в октябре, но в силу
некой фантастической путаницы во времени толика новой краски появилась на
фасаде прошедшим летом. Поскольку тогда же, летом, он эту краску счистил,
полоса свежей серой исчезла после того, как он перекрасил свой дом осенью.
Тем не менее я бы соврал, если бы заявил, что так вот сразу взял и
поверил во все это. Скорее уж я построил занимательное предположение и
рассказывал друзьям обе истории просто как занятные эпизоды.
Я человек общительный, знакомых у меня множество, и время от времени
мне доводилось слышать в ответ на свои рассказы другие, не менее
странные...
Кто-нибудь нет-нет да и говорил: "А вот вы напомнили мне о случае,
про который я на днях слышал..." - и я добавлял к своей коллекции еще одну
историю. Человеку, живущему в Лонг-Айленде, позвонила сестра из Нью-Йорка;
это было в пятницу вечером. А она настаивает, что звонила лишь в
понедельник, три дня спустя. В отделении Чейз Нейшнл Бэнк на Сорок пятой
улице мне показали чек, учтенный на день раньше, чем он был подписан. На
Шестьдесят восьмую улицу пришло письмо, опущенное в почтовый ящик на
главной улице городка Грин-Ривер, штат Вайоминг, всего за семнадцать минут
до вручения...
И так далее, и так далее; мои истории пользовались теперь на
вечеринках особым спросом, и я уговаривал себя, что сбор и проверка этих
сведений - просто-напросто хобби. Однако в день, когда я услышал рассказ
Юлии Айзенберг, я понял, что это уже не только хобби.
СЛУЧАЙ 17. Юлия Айзенберг, 31 год, конторская служащая, Нью-Йорк.
Живет мисс Айзенберг в крошечной квартирке без лифта в квартале
Гринвич-Вилледж. Я поговорил с ней после того, как мой приятель по клубу,
живший с ней по соседству, пересказал мне довольно-таки бессвязную версию
того, что с ней приключилось, со слов привратника.
Без малого четыре года назад, часов в одиннадцать вечера, мисс
Айзенберг вышла на минуточку в аптеку за зубной пастой. И вот, когда она
возвращалась назад, уже неподалеку от дома, к ней подбежал большой
черно-белый пес и, не долго думая, положил передние лапы ей на грудь.
- Я имела неосторожность его приласкать, - рассказывала мне мисс
Айзенберг, - и с той секунды он никак не хотел отстать от меня. Когда я
вошла в подъезд, мне пришлось буквально вытолкать его, бедняжку, чтобы
хотя бы дверь затворить. Мне было жаль его, глупенького, и я даже будто
была в чем-то перед ним виновата - ведь через час, когда я выглянула в
окно, он все еще сидел у дверей...
Пес оставался в округе целых три дня, он узнавал и приветствовал мисс
Айзенберг с дикой радостью всякий раз, едва она появлялась на улице.
- Когда по утрам я садилась в автобус, чтобы ехать к себе на работу,
он оставался на тротуаре и глядел мне вслед так скорбно, так жалостно,
бедный глупышка... Я даже хотела взять его, но уж тогда-то, я знала, он
наверняка не вернется к себе домой, и его владелец, кто бы он ни был,
будет очень жалеть о нем. Впрочем, никто из соседей не мог догадаться, чей
это пес, и в конце концов он куда-то исчез...
А года два спустя приятель подарил мисс Айзенберг трехнедельного
щенка.
- Квартирка у меня, сами видите, тесновата, чтобы держать собаку, но
он был такой симпатяга, что я не могла устоять. В общем рос он, рос и
вырос в красивого сильного пса, который ел куда больше, чем я сама...
Район был спокойный, пес не задиристый, и мисс Айзенберг, когда
гуляла с ним вечером, обычно спускала его с поводка, благо он никогда не
удирал далеко.
- И однажды - я ведь только что видела, как он принюхивается к
чему-то в полутьме буквально в пяти шагах от меня, - я позвала его и он не
откликнулся. Он не вернулся в эту ночь, и никогда уже не вернулся, я его
больше никогда, никогда не видела... И ведь у нас на улице с обоих сторон
сплошная стена домов, тут всегда закрыты все двери и никаких лазеек в
подвалы тоже не сыскать. Он не мог никуда пропасть, просто не мог. И
все-таки пропал...
Много дней подряд искала мисс Айзенберг своего пса, справлялась у
соседей, давала в газеты объявления - все напрасно.
- И как-то поздним вечером, собираясь ко сну, я нечаянно глянула из
окна на улицу и вдруг припомнила то, о чем уже совершенно забыла. Я
припомнила пса, которого сама, сама прогнала два с лишним года назад... -
Мисс Айзенберг взглянула на меня пристально и сказала уныло: - Это был тот
же самый пес, мой пес! Если у вас есть собака, вы ее знаете, вы не можете
ошибиться, и я говорю вам - это был мой пес. Бессмыслица это или нет, но
мой пес потерялся - я сама прогнала его - за два года до того, как он
появился на свет...
Она беззвучно заплакала, слезы тихо стекали по ее лицу.
- Может, вы подумаете, что я психопатка, помешалась от одиночества и
вот расчувствовалась из-за какого-то пса. Если так, то вы неправы...
В этот-то миг, сидя в убогой, хоть и чистенькой комнатке мисс
Айзенберг, я и осознал в полной мере, что странные эти мелкие инциденты
отнюдь не просто занимательны и необъяснимы, что они могут обернуться
трагедией. И в этот миг я впервые почувствовал, что боюсь.
Последние одиннадцать месяцев я потратил на то, чтобы раскрывать,
прослеживать эти странные случаи один за другим, и я удивлен и напуган
тем, что они встречаются теперь все чаще, чаще, и - не знаю, пожалуй, как
это точно выразить, - напуган все возрастающей силой, с какой они влияют
на судьбы людей, влияют подчас трагически. Вот пример, выбранный почти
наугад, пример все возрастающего влияния... Чего?
СЛУЧАЙ 34. Пол В. Керч, 31 год, бухгалтер, Бронкс.
Был ясный солнечный день, когда я встретился с этим неулыбчивым
семейством в их собственной квартире в Бронксе. Мистер Керч оказался
коренастым, довольно красивым, но мрачноватым молодым человеком, жена его
- приятной темноволосой женщиной лет под тридцать, но ее откровенно
портили круги под глазами, а сын - хорошим таким мальчишкой лет
шести-семи. Мы познакомились, и мальчишку тут же отослали в детскую
поиграть.
- Ну, ладно, - произнес мистер Керч устало и подошел к этажерке с
книгами, - давайте прямо к делу. Вы сказали по телефону, что в общих
чертах вы про нас уже знаете...
Он снял с верхней полки книгу и вынул оттуда пачку фотографий.
- Вот они, эти карточки. - Он присел на кушетку рядом со мной, сжимая
снимки в руке. - У меня довольно приличная камера. И вообще я, пожалуй,
неплохой фотограф-любитель, в кухне у меня и чуланчик отгорожен, чтобы
самому проявлять. Две недели назад пошли мы все в Сентрал-парк... - Голос
у него был утомленный и невыразительный, будто он повторял свой рассказ
много-много раз, и вслух и про себя. - День был хороший, вроде как
сегодня, и бабушки нас давно донимали: подарите им новые карточки, и все
тут, - так я отснял целую пленку портретов, порознь и вместе. Камера у
меня с автоспуском, установишь, наведешь на резкость, и через несколько
секунд затвор сработает автоматически - вполне успеешь добежать и сняться
со всеми...
Он передал мне фотографии - все, кроме одной. В глазах у него застыла
полнейшая безнадежность.
- Эти я снял сначала, - сказал он.
Фотографии были довольно большие, примерно дюймов семь на три с
половиной, и я внимательно их рассмотрел. В общем-то самые обыкновенные
семейные снимки, но очень резкие, так что различаешь даже мелкие детали, и
на каждой трое - отец, мать и сын. Позы разные, но на лицах неизменные
улыбки. Мистер Керч в простом костюме, жена его надела темное платье и
легкий жакет, а у сына темная курточка и штанишки до колен. На заднем
плане - дерево без листвы. Я поднял взгляд на мистера Керча, давая понять,
что изучил фотографии вдоль и поперек.
- И этот снимок, - сказал он, прежде чем передать мне последнюю
карточку, - я сделал точно тем же манером. Мы договорились, как встанем, я
подготовил камеру и присоединился к своим. В понедельник вечером я проявил
всю пленку. И вот что вышло на последнем негативе...
Он протянул мне снимок. На мгновение мне померещилось, что это еще
один отпечаток, точно такой же, как и остальные; потом я заметил разницу.
Мистер Керч был тот же, что и раньше, простоволосый, с широкой ухмылкой,
но на нем был совершенно другой костюм. Мальчишка, стоявший рядом с отцом,
подрос на добрых три дюйма, штаны у него были длинные, было ясно, что он
стал старше, но не менее ясно было, что это тот же самый мальчик. Зато
женщина не имела с миссис Керч ровным счетом ничего общего. Элегантная
блондинка - солнце сияло в ее пушистых волосах, - хорошенькая, просто глаз
не отвести. Она улыбалась, глядя прямехонько в объектив, и держала мистера
Керча за руку.
Я взглянул на него.
- Кто же это?
Мистер Керч устало покачал головой.
- Не знаю, - сказал он мрачно и вдруг взорвался. - Говорю вам, не
знаю! В глаза ее никогда не видел!.. - Он повернулся к жене, но она не
удостоила его взглядом, и он, заложив руки в карманы брюк, принялся мерить
комнату шагами, то и дело посматривая на жену, адресуясь на самом деле к
ней, хотя говорил он вроде бы со мной.
- Кто это? И как вообще получился этот дурацкий снимок? Говорю вам -
никогда ее и в глаза не видел!..
Я взглянул на фотографию снова.
- А деревья-то в цвету! - сказал я. За спиной мальчишки, исполненного
важности, ухмыляющегося мистера Керча и женщины с ее сияющей улыбкой
стояли деревья Сентрал-парка, одетые густой летней листвой.
Мистер Керч кивнул.
- Знаю, - с горечью сказал он. - И представляете, что она говорит? -
выпалил он, уставившись на жену. - Она утверждает, что это моя жена, то
есть новая жена что-нибудь через пару лет. Боже мой!.. - он сжал голову
руками. - Чего только не наслушаешься от женщины!..
