самый, что так любил Линкольн. Проклятый часовой всю войну ее у меня
воровал.
Он откинулся в кресле, дымя сигарой.
- Ну что ж, пожалуй, даже хорошо, что у вас ничего не получилось. Ли
тоже так думал. Мы говорили об этом в Аппоматоксе перед его капитуляцией,
когда ненадолго остались с ним наедине в домике фермера. Я никому никогда
не говорил, о чем мы тогда разговаривали, и с тех пор все над этим голову
ломают. Так вот, сынок, мы говорили о военно-воздушных силах, Ли был
против них, и я тоже. Войну нужно вести на земле, мой мальчик, а если
когда-нибудь ее перенесут в воздух, то непременно начнут бросать бомбы,
помяни мое слово, и это ни к чему хорошему не приведет. Поэтому мы с Ли
решили помалкивать о воздушных машинах и сдержали слово - ни у меня, ни у
него в мемуарах об этом ни звука не найти. Правильно сказал Билли Шерман:
"Война-это ад, и нечего думать над тем, как бы сделать ее еще хуже". Так
что ты тоже помалкивай про Колд-Харбор. Ни слова, пока тебе сто лет не
стукнет.
- Так точно, - сказал я и помалкивал.
Но теперь мне, сынок, уже порядком за сто; если бы генерал хотел,
чтобы я молчал и дальше, он бы мне так и сказал тогда. Так что нечего там
махать руками, слышишь, мальчик? Подожди, пока кончит говорить самый что
ни на есть первый пилот в мире!
