искал выход. Видно было, правда, что ему теперь больше хочется отвести
подозрения в сдвинутой психике. Но желание выговориться однажды
возобладало. Однажды ночью он подозвал добродушную няньку и рассказал ей -
красочно, с подробностями, - все, что с ним приключилось, на своем родном
языке. Йа, йа, - поддакнула нянька в конце рассказа. Она оказалась
соплеменницей Клембикпа.
Зародышем этого инцидента можно считать мимолетный эпизод,
случившийся с юношей-Клембикпом еще в первый его спуск в воронку Амбы-таш,
когда он, в восторге от подземных красот, заметил на ближайшей стенке
наплыв, удивительно подобный девичьей фигурке - обобщенной, почти без
деталей, как бы изваянной каким-то отечественным эпигоном Родена. Клембикп
не имел о Родене никакого понятия, он просто любовно погладил барельеф и
сказал что-то вроде (за давностью он не помнил точно), что-то такое:
- Девочка, подрасти немножко и станешь моей невестой!
Или похоже, в таком тяжеловато-юмористическом ключе. Драма в том, что
именно эти слова он должен был вспомнить, блуждая по ночной степи с той
девушкой, так было необходимо, но вот же - это выплыло слишком поздно, уже
в разговоре с нянькой. Тем не менее, случай со Клембикпом имеет на диво
благополучную концовку, отнесенную от спуска в пещеру на целых четыре
года. Как раз тогда спелеолог отбывал что-то вроде образовательной
повинности: он проводил какую-то лекцию с показом слайдов в клубе часового
завода, где, как водится, персонал почти полностью женский. Вдруг его
проектор погас - примерно так же, как фонарик, - и аспирант даже
зажмурился, ожидая, когда прохладные пальцы... но свет опять появился.
Однако справа от него, на пустом до сих пор месте, теперь сидела раскосая
девушка, пристально глядя на экран...
Теперь они вместе. Жена Клембикпа, родом из волжских татар, никогда
не бывала в Амбы-таше, а уж затащить ее в пещеру - и вовсе немыслимо. Но
Клембикп уверен, что это она.
РЕФЕРАТ ПО СВОДНОЙ ИСТОРИИ (ОТРЫВОК ИЗ ВСТУПЛЕНИЯ)
...Основная же трудность сведения даже нескольких взаимоисключающих
исторических курсов состоит в том, что письменные или фактографические
свидетельства вероятности того или иного события больше не могут служить
критерием его достоверности. Хрестоматийные примеры: египетские пирамиды,
в соответствии с авторитетным историческим курсом, являются лишь
граничным, так сказать, пунктирным завершением китайской стены; по другой,
не менее авторитетной и распространенной версии, они - часть огромного
культового комплекса, охватывающего почти весь материковый массив под
тропиком Козерога, от храмов Борободура до пирамид в Паленке.
В каждом случае мы имеем вполне достоверный исторический материал.
Парадокс: в свете альтернативного метода такие сомнительные в прошлом
свидетельства, как эпизод с Атлантидой (на грани мифа), становятся
наиболее достоверными, т.к. практически не влияют ни на какое историческое
изложение.
Альтернативная история, вообще говоря, имеет вполне определенные слои
потребителей, сторонников внутри вполне образованных кругов. С принятием
такого (множественного) исторического видения исчезает антагонизм между
группами, исповедующими противоположные версии одного и того же события.
Начало второй мировой войны для советских - это известный эпизод у
местечка Глейвиц. Для поляков - это нападение Гитлера и Сталина на Польшу.
В Сводной истории обе эти версии содержатся в виде двух смежных глав,
обильно подтвержденных документами.
Отдельно в приложениях помещены крайние, экстремистские интерпретации
событий, в частности отрицательного, аннигилянского толка. Как правомочная
приведена событийная цепь из истории Франции, начисто исключающая
Революцию и последующую деятельность императора. Следует отметить, что
нынешняя историческая наука все чаще и активнее выражает сомнения в самом
историческом факте существования таких фигур, как Эхнатон, Перикл, Кай
Юлий Цезарь, Фридрих Барбаросса, Жанна д'Арк, Ян Гус и т.п., а
соответствующая дисциплина - психология масс, рассматривающая свой предмет
в историческом аспекте, вообще определяет их как "фантомы массовой
истерии". Одно из крайних мнений, также нашедшее место в настоящем сводном
курсе - это предложение вовсе аннулировать предмет истории. Согласно
такому взгляду, история - это лженаука, занимающаяся прошлым, т.е. одним
из видов несуществующего, и на этом основании должна влиться в куда более
широкое интеллектуальное русло, базирующееся как раз на несуществующем -
во всех его видах, и получившего наименование "нонэкзистенционализм".
ЛЮБИМАЯ ТИТА
Человек с редким именем Тит (хотя, если разобраться, какое оно
редкое, ведь еще в начале века это самое обычное имя среди простолюдья),
так вот, этот самый Тит внезапно обнаружил, что его возлюбленная -
сумчатая. До нее у Тита долго тянулась связь с грудастой
блондинкой-костюмершей, однако с ней пришлось расстаться, она оказалась на
удивление тупой и неряшливой. А следующая, у которой обнаружилось такое,
сперва показалась Титу воплощением всех его желаний - стройная, подвижная,
с темной челкой, с раскосыми светло-карими глазами и - главное, что Тит
особенно ценил, - с прекрасным низким голосом, как бы свободно проникавшим
внутрь его существа, вдобавок более образованная и сведущая, чем он,
словом, не удивительно, что Тит был вскоре совершенно пленен, тем более по
контрасту с недавней костюмершей.
Не мешает уточнить вот что: все свои знакомства и любви Тит заводил
вовсе не из-за врожденной игривости, напротив, он сложился как серьезный и
основательный мужчина, главным в этих делах был для него поиск настоящей
спутницы жизни, но так уж вышло, что поиск этот приобрел постельный
характер. Он прямо-таки возликовал, предположив, что искания его, наконец,
окончились; но тут-то и произошла осечка.
В очередную их встречу, уже поутру, когда оба торопливо одевались
(будний день, работа), Тит обратил внимание на отсутствие у любимой пупка,
легкую складочку на животе - и сразу все выяснилось. К ее чести, не было
никаких запирательств и недомолвок - да, вот мол такой факт. Тит, вне себя
от изумления, глядел на девушку во все глаза, еще не понимая, что это
открытие перечеркивает все его планы; она же, свободно откинувшись в
кресле, распялив колготки на ладони, вроде бы изучала их узор, время от
времени взглядывая на Тита холодно-испытующе. Тит вскочил.
- Как это получилось? - задал он глупый вопрос. Но ответ получил
исчерпывающий. Впервые она обнаружила эту свою особенность еще в детском
приюте, куда была подкинута неизвестной матерью; еще тогда она детским
инстинктом поняла, что такое лучше скрывать. Однако феномен, отличие не
давало ей покоя. По мере взросления она узнавала все больше о сумчатых и
пришла наконец к выводу, что все многообразие вида сумчатых, имеющих как
бы дублеров чуть ли не у каждого млекопитающего, неполно без человека,
более того, люди-сумчатые должны скрытно существовать в человеческой
среде, она тому живой пример. Эта мысль вдохновила ее на поиски себе
подобных, и она с гордостью сообщила Титу, что вскорости обнаружила таких
- трех женщин и двух мужчин. Дальше - больше.
- А как ты определила мужчин?...
- По отсутствию пупка, - ответила любимая, не углубляясь, и
продолжала рассказ. В скором времени ей удалось выйти на общество, чуть ли
не союз сумчатых, в котором, как и в любом другом союзе, были свои
группировки, теоретики, программы, экстремисты, "ну, словом, все как у
вас" здесь Тит впервые понял, что она понимает его, Тита, как существо
другой породы, и только теперь почувствовал отчуждение. По ее словам,
экстремисты-сумчатые предрекли скорый конец эре плацентарных - тому
множество причин, все их знают, - и в конце концов воцарялись в мире, как
подвид, созданный природой именно для кризисной поры. Сущность преимуществ
- в процессе вынашивания детеныша...
И она принялась обстоятельно растолковывать Титу особенности
существования своего вида в обычной человеческой диаспоре. Тит уже не
старался вдумываться - он просто внимал ее изумительному голосу, идущему
непосредственно в душу, впивал глазами округлую смуглоту, дремучесть
распущенных волос, в общем - прощался навсегда. Никогда прежде не было так
тяжко.
- Ну, а зачем ты связалась со мной?
- Зачем, - она задумалась, морщинка взбежала на лоб. - Ну, опять же,
искала себе подобных...
- А дальше? Ведь это стало ясно в первый же вечер!
Любимая нахмурилась и закрутила на палец длинную прядь. Тит обожал ее
в этот момент. Боже, если б не это!
- Ну... ты мне понравился.
- А теперь? - вопросил Тит потерянно.
- Теперь - еще больше... А, не обращай внимания. Я хочу жить с тобой.
Улыбка, прыжок, и вот она уже у него на коленях, и лицо Тита в
джунглях тугих каштановых волос - но теперь, вместо чувства безбрежной
отрады, как раньше, вдруг с острым холодком втекла в душу странная тревога
и ощущение животной чуждости этого ладного, всегда желанного тела. Даже
запах волос будто отдавал слегка зверинцем... Тит отстранился и встал. Она
смотрела на него снизу из кресла. "Кенгуру", - подумалось с острой тоской.
В то утро они еще не расстались и даже назначили новую встречу, но
Тит - да и его любимая - ясно понимали, что произошло. Он смотрел вслед
стройной фигурке в долгополом пальто, бегущей по заснеженной набережной
(Тит жил тогда возле канала), и сотрясался от внутренней муки. Когда же
девушка скрылась за углом, его вдруг вырвало прямо в канал, еле успел
добежать до парапета. На миг Тит уподобился какой-то мифологической
бестии, коих не счесть у Петергофских фонтанов; затем медленно выпрямился,
отер лицо снежком с чугунной ограды и поплелся в сторону метро.
ИЗ ДНЕВНИКА ПЕНСИОНЕРА
...У нас во дворе обосновалась стая человекообразных макак. Слухи о
них ходили и раньше; кто говорил, что они опасны, кто - забавны, но
главное, никто не видел их в глаза. И вот они здесь - пестрая группа на
детской площадке, на окрестных деревьях, а мы незаметно, из-за гардин
наблюдаем за ними. Интересно - для них, вроде бы, не существует ничего,
кроме стаи. Все их время проходит либо в сосредоточенном пожирании
какой-нибудь ерунды, вроде конских каштанов, в повальной спячке на
солнцепеке, либо в хронических визгливых сварах, драках и погонях, которые
обращают наш мирный двор в орущий содом. Но ко всему привыкаешь.
Когда они в очередной раз затеяли скандал, и цветные тела макак
помчались по деревьям, по балконам и антеннам, я вышел в лоджию покурить
перед сном. И тут макака в голубой нейлоновой безрукавке вскочила на
ограждение. Я рассмотрел ее подробно, между двумя затяжками: это был
молодой самец с довольно приятной, если можно так сказать, мордочкой, хотя
мгновенные изменения мимики и характерная неспособность глядеть человеку в
глаза сразу говорят о бестии. Руки, худые и мускулистые, покрыты мелкими
шрамами - свидетельство непрекращающейся вражды и соперничества в стае.
Запястье животного украшали новехонькие электронные часы, вообще оно
выглядело полным сил, отнюдь не несчастным - взрослеющий юниор,
исполненный хищного любопытства и взрывчатой агрессивности, нервозный до
истерии, этакий рядовой, шестерка стаи.
Я смотрел и курил; не спуская глаз с моей руки, макака схватила банку
маринованных овощей (места мало, кое-какие припасы хранятся в лоджии), и
