необходимо, ни много, ни мало, заглянуть в то, что средневековые астрологи
звали Книгой Судеб, только в настоящую... Если, конечно, она и впрямь
существовала. Разумеется, я ясно отдавал себе отчет, как несоизмеримы наши
понятия о необходимости, и сколь мала надежда на ответ. Но надежда, как
известно, умирает последней, да и кто хоть что-нибудь знает о логике тех
существ, которые по нашим меркам слились с Богом?
К тому же, в нашу службу случайные люди не попадают, и все знавшие
меня близко, отмечали мою интуицию и способность в любой ситуации принять
единственно правильное решение. В данный момент, впрочем, интуиция
многозначительно молчала, не говоря мне ни "да" ни "нет". Однако, я
решился.
- Ну малюточка, выручай... - как заклинание, прошептал я, и вновь
активировал капсулу.
- Запрос спецагента 66-98. Пункт назначения - любая точка координат,
год 1000000 (миллионный) от Рождества Христова. Требуются данные о
темпоральной значимости индивида. Имя - Мэри Кроуфорд. Родилась в
Портсмуте 21 мая 1891 года. Одна из 711-ти спасенных при катастрофе"
Титаника" 15 апреля 1912 года.
...Пока после исчезновения капсулы медленно текли минуты, я нервно
грыз чубук потухшей трубки, все более озадачиваясь. В том, что мой вопрос
останется без ответа, я почти не сомневался, но с другой стороны - капсула
не вернулась, тогда как все, отправленное в отрезок "ББ" обычно
возвращалось спустя считанные секунды.
Я уже успел мимолетно пожалеть об утере ценного прибора, когда вдруг
почувствовал НЕЧТО... Как вам сказать? Сомневаюсь, что за те мгновения,
пока это длилось, я успел точно проанализировать свои ощущения. Несомненно
одно - это более всего походило на взгляд, тяжелый, пронзительный взгляд,
идущий, казалось, со всех сторон, из глубин самой материи. Или, точнее, не
взгляд, а некое присутствие - словно мне в затылок дышит кто-то
невообразимо могучий и огромный, как сама Вселенная. На миг я остро ощутил
себя амебой под микроскопом - ощущение, доложу вам, неописуемо жуткое! А
дальше в моей голове будто взорвался ядерный заряд. Слепящая вспышка - и
мрак. Я упал и лишился чувств. Последнее, что зафиксировало мое гаснущее
сознание, была мысль, что я поплатился за дерзость, ступив на запретную
территорию.
Очнулся я ничком лежащим на полу ванной. Голова гудела, будто ее
лягнул мустанг. Я кое как поднялся, и отвернув кран, подставил пылающий
лоб под струю холодной воды... И едва вновь не лишился чувств, обнаружив,
что ответ пришел! Он просто возник в голове, как это бывает в тех редких
случаях, когда после резкого пробуждения, во всех подробностях
вспоминается красочный сон. И в этом сне, как в ускоренном фильме, я
увидел всю жизнь Мэри! Вернее, не всю, а как бы ее основные вехи, словно
некто с головокружительной скоростью переставлял в проекторе яркие
диапозитивы.
...Я увидел ее родителей, увидел саму ее, совсем маленькой девочкой,
резвящейся на береговых отмелях Ла-Манша, у меловых обрывов Альбиона...
Потом - нескладный подросток за стопками книг... Худенькая девчушка за
партой... Прячущая взгляд невеста в белом, у крыльца церкви, под руку с
неким улыбчивым господином в строгом смокинге... Стройная женщина в темном
платье и с сумрачным лицом... Увидел я и ее детей. Их было трое. Две
старших, девочки-близняшки, умерли во младенчестве. Третий - мальчик,
выжил, чтобы сложить голову во Второй мировой войне. Я ясно разглядел его
- рослого, черноволосого, в форме сержанта морской пехоты США, недвижно
лежащего на кровавом снегу под Арденнами в январе 1945-го... Ее мужа,
пухленького живчика, брокера Нью-Йоркской фондовой биржи, инсульт убил
гораздо раньше - во времена Великой депрессии начала 1930-х. Сама же Мэри
жила еще долго, она умерла где-то в конце 1960-х - сухонькая, забытая
всеми старушка, с потухшим взглядом, в неизменном черном. А потом -
темнота... Внуков у Мэри не было.
Пусть в этой судьбе, по большому счету, не было ничего особенного,
она мало чем отличалась от миллионов других, но увидев все воочию, я
содрогнулся. Воистину, нигде весь дух и трагизм эпохи и само вечное
инферно жизни не видится так выпукло, как обычной человеческой судьбе!
Подобно тому, как в капле воды видится океан.
Охваченный благоговейным трепетом от проикосновения к вечности, я
долго терялся в догадках, что же хотели сказать мне даймоны этим
своеобразным ответом, больше похожим на информацию к размышлению.
Сомневаться в главном, впрочем, не приходилось. В том, что выражаясь
протокольно, тепоральная значимость индивида по имени Мэри Кроуфорд,
исчезающе мала. Несправедиво мала! Однако, я по прежнему не знал, что мне
делать дальше.
Выйдя из ванной в озаренную призрачной синевой близкого рассвета
спальню, я снова присел на край кровати. Мэри крепко спала, подсунув под
щеку обе ладони, и некоторое время я зачарованно глядел на ее спокойное и
прекрасное лицо. Видимо почувствовав мой пристальный взгляд, она вдруг
проснулась, и открыв затуманенные сном и счастливой усталостью глаза,
проговорила:
- Ты не спишь, любмиый? Иди ко мне скорее... - она улыбнулась, вновь
смежив ресницы, - А знаешь, мне снился сон. Хороший сон, такой светлый...
Будто мы с тобой уехали куда-то, далеко, далеко, не знаю куда... Но там
было так чудесно - всюду сады, цветы, теплое море, и мы любили друг
друга... И мне было так необыкновенно радостно и легко, я почему-то знала,
что так будет всегда... Наверное, это был Рай, да?
Я замер, пораженный, чувствуя в горле тяжелый ком. "Вот и ответ!" -
вспыхнула мысль.
- Да милая, это был Рай. Только не тот... - прошептал я, целуя ее в
лоб, - Просто это был вещий сон.
Наступал последний день. Но я принял решение.
Глава 5
Айсберг
Борт лайнера "Титаник".
Северная Атлантика,
Примерно 400 миль к югу
от мыса Рейс острова
Ньюфаундленд.
14-15 апреля 1912 г.
К вечеру 14 апреля резко похолодало. Хотя этот отрезок пути лежал
гораздо южнее Англии, проходящее здесь холодное Лабрадорское течение,
берущее начало в студеном море Баффина у ледовых обрывов Гренландии,
делало свое черное дело. Состояло оно, впрочем, не столько в самом холоде,
сколько в другой, действительно смертельной для моряков угрозе -
айсбергах, несомых Лабрадорским течением столь стремительно, что самые
крупные, не успевая растаять, достигали порой широт Бермудских островов.
...А я, кое-как ускользнув от Мэри и соседей по каюте, к 23-м часам
вечера уже добрых минут 40 дежурил, затаившись в накрытой брезентом
шлюпке, ближайшей к ходовому мостику лайнера. Несмотря на заблаговременно
одетое теплое белье и усердный самогипноз по методике йогов-респов, холод
пронизывал меня до костей. Имплант молчал. Безумно хотелось вернуться в
тепло каюты, или, на худой конец, размяться, побегав по палубе. О первом
не стоило и мечтать, а насчет последнего - хотя холод и согнал всех с
открытых палуб, выбираться наружу было все-же рискованно. Рядом с мостиком
размещались каюты офицеров, радиорубка, штурманская, и другие служебные
помещения, где несмыкавие глаз круглые сутки вахтенные, наверняка заметили
бы меня, задав кучу ненужных вопросов. Так что единственное, на что я в
итоге отважился, это украдкой высунуть наружу голову, откинув брезент с
противоположного мостику борта шлюпки.
Когда я забрался в шлюпку, солнце еще только садилось за горизонт.
Теперь же совсем стемнело, и едва выглянув я, несмотря на холод, был
буквально заворожен великолепием ночи. Луны не было, но я никогда не
видел, чтобы звезды сияли так ярко. Казалось, они даже выступают из
густо-индигового небосвода, сверкая, как россыпь бриллиантов.
Да! Это была волшебная ночь - ночь, когда человек испытывает радость
просто от того, что он живет. Но знание того, что должно этой тихой ночью
случиться, придавало ей в моих глазах нечто зловещее. Что-то сатанинское
чудилось мне в ее неземном очаровании.
Ровно в 23.30 введенный в затылочную кость моего черепа имплант,
четырежды тоненько пискнул, сообщив о появлении группы поддержки.
- Джон! Мы здесь! - зазвучал в голове голос Рона Стюарта, старшего
четверки, - Как ты там?
- В норме. Жду гостя у рубки. - отозвлся я, - Где вы?
- В двух километрах прямо над тобой.
Пристально вглядевшись в ночное небо, я естественно, ничего
подозрительного не разглядел.
- Я все больше склоняюсь к тому, - снова заговорил Рон, - что наш
друг не объявится вовсе.
- Посмотрим. И давайте пока помолчим. Пока я не выйду на связь.
- Ладно, все... Ждем!
В эфире вновь зависла гнетущая тишина. Но я, по крайней мере, знал,
что теперь не один, и в случае чего, помощь подоспеет через минуту-другую.
Я взглянул на электронный таймер, закамуфлированный под обычный карманный
брегет - до столкновения с ледяной горой оставалось семь минут. И хотя я
действительно уже никого не ждал, чтобы не сидеть без дела, а заодно
размяться, я выбрался из шлюпки и быстро прошел по палубе, заглядывая во
все укромные уголки. Никого и ничего не обнаружив, я остановился в густой
тени передней дымовой трубы, прямо над рулевой рубкой лайнера. Все входы в
нее просматривались отсюда как на ладони. И тогда...
Не знаю, что заставило меня обернуться - предчувствие, или простая
случайность. Но так или иначе оглянувшись, я увидел огромную и черную
человеческую фигуру, кинувшуюся ко мне с чем-то металлически блеснувшим в
руке. В этой штуке я сразу и безошибочно узнал бластер XXIII-го века...
Вырвавшийся из скошенного рыльца бластера ярко-голубой луч на миг
ослепил меня, но доведенная годами изнурительных тренировок до
инстинктивного совершенства реакция, не подвела и на сей раз. За мгновение
до выстрела я успел уклониться в сторону, так что направленный прямо в мою
грудь луч прошел мимо, лишь слегка опалив мне плечо. Затем, уже войдя в
состояние турийи, я метнулся вперед и заученным движением провел ущемление
локтевого нерва противника, синхронно выбивая у него оружие.
Дико вскрикнув, незнакомец выронил бластер, но, надо отдать должное
его подготовке, успел отпрыгнуть прежде чем я нанес послений удар...
На мгновение мы замерли, стоя глаза в глаза, и я удивился - это был
не Бен Шарп! Впрочем, мог бы сообразить и раньше - мимолетно посетовал на
себя я - сынок миллиардера был тщедушен и низкоросл. Тогда как передо
мной, в стойке опытного бойца, стоял некий бритоголовый атлет в
аспидно-черном обтягивающем комбинезоне, и чуть-ли не двухметрового
роста... А когда он вновь ринулся в атаку, я поразился еще больше -
парень, несомненно, как и я, имел имплант ускорения! Поняв, что бой
предстоит серьезный, я некоторое время двигался с ним в смертельном танце,
в ходе которого выяснил, что бритоголовый отлично владеет практически
всеми системами рукопашного боя, причем не в аспекте спортивной борьбы, а
именно максимально эффективного "погашения лика" - попросту убийства
противника. Его движения и стремительные выпады одновременно восхищали и
заставляли холодеть... Вытащить свой станнер у меня просто не было
возможности.
Разумеется, я тоже знал приемы, приводящие как к мгновенной смерти,
так и к отсроченной - когда удар сказывается через несколько часов или
суток - знал, но никогда еще всерьез не применял. Теперь же спортивные
табу явно требовали отмены, иначе живым бы я этой палубы не покинул.
Делая вид что выдыхаюсь, я отступал, выжидая момент для решительного
