Любовь ФЕДОРОВА
ЛОВЕЛАС
Моим друзьям, без которых эта книга
не была бы написана.
* * *
Странному месту - странное время,
странному времени - странное действие.
Поучения Дэн, глава XII
- Могу я узнать ваше имя? - спросил мэтр Иоржин своего гостя.
Мягкая улыбка, от которой мгновенно зарделись щечки и заблестели
глаза хорошенькой служаночки, расставлявшей на столике бокалы для вина,
была ему ответом.
- Можете называть меня Соискатель, - ответил гость, слегка склонив
голову и провожая девушку загадочным взглядом. Походка ее из обычной
лениво-шаркающей мигом превратилась в королевскую.
Иоржин разглядывал гостя, пока, как казалось мэтру, внимание
Соискателя было отвлечено. Хорошего роста, статный. Красивая, гордо
посаженная голова, породистые руки с удлиненными запястьями, какие бывают
у людей, не знающих, что такое работа. Волосы скорее светлые, чем темные,
глаза скорее серые, чем голубые. Лицо приятное, и ничего особенного в нем
нет - но лишь до тех пор, пока гость не улыбнется. Такой всепокоряющей
улыбки мэтр Иоржин, несмотря на свой немалый опыт и знание людей, еще не
встречал, и не мог толком понять, что она означает. Выражение лица гостя,
как правило, было слишком сложным, чтобы отгадывать его мысли. Можно ли
этому человеку безгранично доверять, или, наоборот, весь он, от макушки до
каблуков ботфорт - воплощенная опасность?.. Внутреннюю собранность гостя,
а также, его умение не переигрывать и вовремя пользоваться своим обаянием,
мэтр Иоржин видел тоже.
- Что будет платой за выполненную работу? - спросил гость, маленьким
глотком пробуя вино.
- Задача не так проста, - сказал мэтр Иоржин. - Надеюсь, вы
понимаете, что вам грозит в случае неудачи?
- Вы хотите напугать меня? Но вы же искали человека, способного
сделать это. Я пришел. Чем вы недовольны?
Мэтр Иоржин покачал головой.
- Простите, вы неверно меня поняли. Я веду переговоры по поручению
Цеха колдунов, а так же по поручению магистрата Котура и еще трех вольных
городов, но мне вовсе не кажется забавным отправить на смерть очередного
безрассудного смельчака, которому возомнилось, что он может тягаться силой
с колдуньей. Пятерых я уже отсюда проводил. Магический арсенал колдуньи -
все то, что касается защиты и от колдовских заклятий, и от более реальных
опасностей - велик и очень разнообразен. Все предыдущие попытки связать
или уничтожить ее силу оканчивались неуспешно. Крайне неуспешно. Говорят,
она оборачивает против колдуна его же собственные чары. Она может
перевернуть или разрушить любое заклятие. Ну а дальше справиться с врагом
ей помогает ее отец - он начальник городской стражи Обежа, и возможностей
защитить свою дочь у него, как вы понимаете, много больше, чем у любого
другого горожанина. Есть ли у вас достаточно сильное заклинание, которое
можно было бы им противопоставить?
Гость снова улыбнулся.
- Мое колдовство несколько иного рода. Его действенность заключается
не в силе заклинаний.
Мэтр Иоржин развел руками.
- Я не маг, я не представляю, что вы имеете в виду, - сказал он. - Но
мое дело - вас предупредить.
- Итак, речь шла о награде, - напомнил гость.
- Две тысячи флар по выполнении и должность мага при городском
магистрате Котура с пожизненной рентой в пятьсот флар ежегодно.
Незнакомец легко рассмеялся.
- О, нет, нет, - сказал он. - Должность мага при магистрате - это не
для меня. Поверьте мне на слово: долго находиться в одном и том же городе
опасно и мне, и городу - и совсем не по тем причинам, о которых вы сейчас
подумали. Я путешественник. Закончив дело, я поеду дальше. Три тысячи флар
- и после поражения колдуньи вы меня никогда больше не увидите. Верьте
мне, это будет в ваших же интересах.
- Вы не слишком самоуверенны?
Улыбка.
- А это повод для недоверия в ваших глазах?
Мэтр Иоржин вынужден был пожать плечами.
- Повод, но не очень существенный.
- Так вы платите?
- Хорошо. Указанная вами сумма будет включена в контракт. Есть еще
какие-либо условия?
Незнакомец покачал головой.
- Я выезжаю в Обеж завтра с почтовым дилижансом. Как быстро я
достигну города?
- В течение четырех часов, я полагаю. Дороги были обновлены весной и
почтовый транспорт нынче ходит быстро. А обратно вас ждать...
- Не могу сказать заранее, но я напомню о себе, если на моем пути
встанут трудноодолимые препятствия. Оплата немедленно по выполнении?
- Разумеется. И, ради Бога, будьте осторожны. Колдунья, конечно,
опасна сама по себе, но двое колдунов, желавших помешать ей, не смогли
договориться и погибли от рук друг друга. Имейте в виду, что в Обеже вы
можете оказаться не единственным, кто пытается выиграть приз.
- Что ж... - Незнакомец развел руками. - От судьбы не убережешься. До
скорой встречи, мэтр Иоржин.
* * *
Его звали Ипполит Май. Он был сыном актрисы. Красивой, известной,
талантливой, но - актрисы. Муж у его матери появился спустя два года после
его рождения, а еще спустя пять лет - исчез. Кто был его отцом? Мать
предлагала на выбор двух герцогов и графа. Итак, на одну половину кровь
его была благородна. Другая половина его существа называла бы себя
лицедеем, если бы от этой плебейской формулировки не воротила нос половина
первая.
Мать его играла на сцене семнадцатилетних девушек, а кто всерьез
поверит в юность особы, за юбку которой цепляется великовозрастное чадо на
две головы выше мамочки ростом? Поэтому, едва Ипполиту сровнялось
шестнадцать, он был отослан к дяде матери в Магреб для начинания
собственной карьеры.
Дядя матери был музыкантом и поэтом. Он обучал юного Ипполита писать
серенады и сочинять на заказ сонеты от имени булочника к цветочнице или от
имени старшины кожевников к празднику Всех Святых. Это было бы Ипполиту не
трудно, если б он чувствовал хоть каплю рвения к таким занятиям. К
несчастью, вдохновения из-под палки не бывает, а делать столь непрочные
искусства, как музыка и поэзия, своим ремеслом и зависеть от моды на них
всю жизнь, Ипполит Май правильным выбором не считал. А что выбрать, он
тогда еще не решил для себя. Опыта у него не было никакого, и верность
собственных решений каждый раз приходилось проверять на практике.
Магреб был портовым городом. Через полгода в заливе началась война,
спрос на сонеты и серенады упал, зато появился спрос на военные марши. В
гавани Магреба герцог Зау собирал флот для штурма неприступного острова
Корс. Ипполит не мог наблюдать за этим спокойно. Благородная кровь одной
из половин его предков звала его на подвиги. Он жаждал славы. Ну, может
быть, еще добычи, но разве это меняло дело? Главное, слава эта должна была
быть НЕ славой городского рифмоплета. Что и понял однажды мамин дядюшка,
обнаружив на крышке старенького клавесина извещение о том, что Ипполит Май
принят солдатом под лиловые знамена славного герцога Зау и на борту
фрегата "Отважный" под всеми парусами отплыл этим утром в сторону острова
Корс.
Впрочем, настоящей войны в заливе в тот раз не получилось. То ли
морские духи рассорились с небесными и два месяца трепали друг другу
нервы, то ли ни одна из воюющих сторон не была уверена в своих силах и
поэтому колдуны-Погодники и белых и лиловых изо всех сил старались не
допустить решающего сражения. Как бы там ни было, после двух изнурительных
месяцев мотания по волнам, так ни разу не услышав грохота корабельных
пушек и не омочив клинок дешевой шпаги в крови врага, Ипполит Май как-то
вечером выбросил за борт лиловый мундир, завернув в него для надежности
круглый камень из корабельного балласта, и сбежал на берег в порту Геур,
куда "Отважный" зашел пополнить запас продовольствия и воды.
Мать совсем не была рада увидеть вновь своего бестолкового отпрыска,
но он потребовал определить ему более приличное и основательное занятие
для карьеры, и не согласиться с приведенными им доводами было невозможно.
Поэтому на семейном совете между Ипполитом, матерью и новым ее любовником
решено было, что теперь он станет юристом.
Это была неплохоя мысль. Действительно, неплохая. Он честно
попробовал осуществить ее на практике. Потом он пробовал стать врачом,
церковным проповедником, офицером наемной армии, купцом, учителем
фехтования, карточным шулером, писателем, переводчиком, искателем кладов,
инженером-фортификатором... Но ни один из этих путей не вел к богатству и
славе быстро и напрямик. В конце концов, Май понял: человек, понемногу
талантливый слишком во многом в итоге не достигнет ничего. Он мог делать
что угодно - хорошо, старательно, на уровне уважаемой и неплохо
оплачиваемой посредственности. Не хватать звезд с небес, но и не быть
вечным должником. А он был прямо-таки уверен, что рожден для чего-то более
великого. Не зря же на роль его отца предполагались сразу два герцога и
граф. Поэтому Ипполит Май решил: свое он получит и так, и незачем лезть
вон из кожи, пытаясь покорить мир умом и прилежанием. Обходные пути
существуют.
Один его талант выделялся особо среди других. Ипполит Май умел
нравиться женщинам. Имея очень скромные магические способности - волшебно,
магически нравиться. Это свое свойство он и решил, в конце концов,
определить, как предназначение и призвание. Видит Бог, женщины достойны
были того, чтобы посвятить им жизнь. Толстые и худые, красавицы и
дурнушки, гусиные пастушки и герцогини, простушки и умницы - в каждой из
них было что-то свое, заслуживающее внимания и любви - хотя бы на
несколько минут. Они нравились ему все, нравились настолько, что он не в
силах был даже предпочесть одну другой. Он любил оставлять в их сердцах
добрую память о себе, любил, чтобы его вспоминали потом с теплом и
радостью. Он дарил им минуты счастья, которые они потом хранили в душе
долгие годы. А когда он хотел сделать женщину счастливой, он выполнял
любое ее желание: нужно ли было, чтобы он отдал за нее жизнь или она
желала остаться коварно им обманутой...
Итак, они любили его, он - их, и две эти стороны на протяжении долгих
лет были вполне довольны друг другом. Однако, существовала и сторона
недовольная: обманутые мужья и считающие честь свою опозоренной отцы и
братья. К тому же, жизнь вечного путешественника, искателя приключений,
игрока и повесы имела другие неудобства. Деньги каждый раз кончались
быстрее, чем это было рассчитано и много быстрее, чем хотелось бы. Иногда
от этого в груди у Мая появлялось странное и неприятное ощущение, как
будто колет сердце, и его охватывала тоска по чему-то вроде покоя или
житейской устроенности. Но он запрещал себе завидовать тем, у кого есть
имя, деньги, общественное положение, дом, семья... Не имело смысла лелеять
свою зависть - мир устроен так, как устроен, по себе его каждый не
переделает. Стало быть, завидуй, не завидуй - ни денег, ни чести тебе от
этого не прибавится.
Впрочем, глубоко задумываться над такими вещами времени у него почти
не остается. Он приезжал на новое место, выигрывал в карты или дрался на
дуэли - им тут же пристально начинали интересоваться полицейские власти;
попадал ночью в чью-то спальню - и обезумевший от ревности рогоносец
начинал за ним охоту, или, если не был умен, поднимал скандал в свете.
