скверной пищи, которую они получают. Продовольствие в воздушные силы
поставлял тоже Грушпаз.
Улисс согласился пощадить племянника, если спекуляция и волокита
больше не повторятся.
Шегниф согласился, но настоял, чтобы Грушпаз остался главой воздушных
сил. Иначе Грушпазу пришлось бы покончить с жизнью самоубийством, а он,
Шегниф, был бы дискредитирован.
- Ведь все знают, что он виновен! - сказал Улисс. - Почему же его не
разжалуют?
- Все знают, верно, - ответил Шегниф. - Но пока его публично не
разжалуют и не опозорят, он не должен кончать самоубийством.
- Я не хочу больше ввязываться в его грязные дела, - сказал Улисс. -
И я не настаиваю, чтобы его не было с нами, когда отправимся к дулуликам!
- Он должен лететь с вами, - сказал Шегниф. - Потому что это
единственный путь искупить вину и оправдаться. Ему необходимо совершить
что-нибудь выдающееся в войне, наверстать упущенное.
Улисс сдался. Потом он горько улыбался, вспоминая это. Не дай бог,
что-то упустить. Слоноподобные нешгаи не слишком отличались от человека.
Но он перестал улыбаться, когда Шегниф стал гнуть свою политику и
перегружать дирижабли своими офицерами. Несмотря на авторитет Улисса перед
правителем и Вашим Священником, он не пользовался особым доверием Великого
Визиря. Но его отношение понятно в связи с недавним бунтом, произошедшим
десять дней назад в пограничном селении. Солдаты врумау отказались
подчиняться приказу разместиться в бараках рабов. Наверное, они считали
зазорным жить рядом с рабами. Когда нешгаи двинули против них новые
войска, те перешли на сторону восставших. Против них бросили нешгайских
солдат и завязалась битва. Этим воспользовались рабы и перерезали
несколько нешгайских хозяев. Потом, очевидно, нешгаи собрали больше своих
тяжеловесных войск и потопили бунт в крови.
Эти новости облетели все человеческое население. Положение оставалось
напряженным и со стороны нешгаев было столько всяких предосторожностей,
что работа Улисса сильно осложнилась.
Но после набега трехсот летучих на аэродром ситуация упростилась. На
этот раз их обнаружили разведчики Улисса, расставленные по краю Дерева. Он
получил возможность выслать навстречу пять дирижаблей, нагруженных
лучниками, бомбардирами и ястребами. Ястребы с честью выдержали первую
пробу, а воздушные силы показали, насколько хороша их слаженность и
дисциплина. Не обошлось, конечна, без потерь, но все корабли вернулись в
целости и сохранности. Летучие, понеся тяжелые потери, улетели прочь.
Влияние Улисса резко возросло. Но главной заслугой рейса было то, что
люди поняли - пока они должны сражаться на стороне нешгаи, а не против.
Летучие потеряли послание, где говорилось, что им велено уничтожить как
нешгаев, так и их человеческих союзников.
Был холодный рассвет, чистое небо и шестимильный бриз с моря, когда
первый из десяти дирижаблей поднялся в воздух. Флагман "Визгвалх"
("Голубой дух") был четыреста тридцати футов длиной и имел шестьдесят
футов в диаметре. Его оболочка сверкала серебром, а на носу был нарисован
голубой краской отвратительный демон. Гондола управления размещалась прямо
под носом корабля, а с каждого бока свешивалось по три гондолы моторов. В
его пустотелой оболочке находился скелет из очень легкой сшитой вместе
скорлупы растений, киль, главная палуба, трапы, камеры аккумуляторов и
десять гигантских газовых баллонов. Сверху были расположены открытые
кабины для лучников, бомбардиров, ракетчиков и ястребиных тренеров. Вдоль
каждого борта, вдоль средней линии находились выступающие отсеки, в
которых стояли катапульты и располагались ракетчики. Другие отверстия
позволяли выпускать стрелы, бомбы и ястребов. В хвостовой надстройке
находилось несколько площадок и отверстий вдоль дна дирижабля, где
находились метатели и клетки с птицами. Там располагались также бомбовые
люки и люки для сброса якорей и абордажных крюков.
Улисс стоял на мостике нижней палубы прямо за рулевым. В гондоле
управления также находились: радист, навигаторы, вестовые офицеры,
разносящие приказы в различные части корабля, и несколько лучников. "Не
будь здесь столько нешгаев, - подумал Улисс, - у них осталось бы на
мостике куда больше места".
Он прошел сквозь толпу в хвост гондолы и выглянул наружу. Остальные
корабли шли сзади, но быстро нагоняли. Последний казался сверкающей точкой
в синем небе, но через час он уже присоединился к остальным и они
построились в боевой порядок.
От мысли, что эти удивительные корабли были его детищем, у него
перехватило в горле. Он очень гордился ими, несмотря на то, что они
получились слабее и уязвимее тех, которые он когда-то задумал. Летучие
могли летать над дирижаблями и сбрасывать на них бомбы. Но они не смогут
сделать этого, пока он не спустится на низкую высоту. Сейчас корабли
поднимались и не остановятся, пока не наберут тринадцати тысяч футов. Там
воздух был слишком разряжен, чтобы удержать летучих. Они не смогут
подобраться к дирижаблям, пока те не спустятся к своей мишени.
Если верить полученной информации, их цель находилась в центре
Дерева. Боль всегда побеждала ложь, а захваченные во время первого и
второго рейдов летучие испытали столько боли, сколько могли выдержать их
хилые тела. Двое молчали до самой смерти, но остальные, наконец,
поклялись, что говорят истинную правду. Их показания сравнили и поверили.
А с собой взяли летучих, которые могли еще говорить, чтобы те
показали ориентиры и нашли основной город.
Внизу до самого горизонта тянулась путаница переплетений сырых ветвей
Дерева. То тут, то там в водных потоках отражалось солнце и сверкали яркие
оттенки поселившихся на Дереве кустов и растений. Раз из самой чащи
зеленых джунглей поднялось бледное розовое облако. Это была необъятная
стая птиц, населявшая густой виноградник между двумя могучими ветками.
Розовое облако пролетело между несколькими стволами, опустилось и исчезло
в другом густом винограднике.
Улисс обернулся, увидев, что по лестнице с верхней палубы в гондолу
спускается Авина. Отдохнувшая, она была прекрасна, как бывает прекрасна
только сиамская кошка. Двигаясь, она была красива как ветер, если бы,
конечно, его кто-нибудь увидел. Теперь, когда Зеби и Фанус с ним не было,
и она одна могла ухаживать за своим Повелителем, Авина, казалось, смеялась
и мурлыкала от удовольствия. Он подумал было попросить ее остаться, но
решил, что не стоит. Он знал: шанс вернуться у них не больше, чем один к
четырем. И она бы обиделась, попроси он ее остаться, и стала бы срывать
злость на обеих женщинах, поскольку считала бы их во всем виноватыми.
Она носила защитные очки, которые Улисс приказал сделать обязательным
атрибутом формы вооруженных сил. Нуждались в них редко, если вообще
нуждались, но они ему нравились. Они были отличительной чертой первых
воздухоплавателей и вызывали сентиментальный приступ ностальгии. Он
наверняка страдал по временам первой мировой войны.
Кожаный ремешок с яркими голубыми символами, как у мальтийцев,
свешивался с шеи Авины. Вокруг талии виднелся пояс с каменным ножом. Это
дополняло ее униформу.
Она взглянула на него, удостоверившись, что не мешает, и сказала:
- Мой Повелитель, это во много раз лучше, чем карабкаться вверх и
вниз по Дереву и вести плоты среди крокодилов и гиппопотамов!
Он рассмеялся.
- Верно. Но не забывай, что возможно нам придется возвращаться домой
пешком.
И хорошо, если бы так, подумал он.
Авина придвинулась пока ее бедро не коснулось его тела, и край плеча
не пришел в контакт с его рукой. Кончик хвоста несколько раз обвился
вокруг его ног. В гондоле было слишком много шума, чтобы услышать ее
урчание. А она стояла не так близко, чтобы его почувствовать. Но он мог
поклясться, что она урчала от удовольствия.
Он отодвинулся. У него не было времени думать о ней. Командование
десятью кораблями поглощало слишком много времени. У офицеров и экипажей
было столько тренировок, сколько он мог устроить за такой короткий срок.
Но все равно, они были новичками.
Пока все шло довольно гладко. На этой высоте они сели ветру на хвост
и в результате увеличили свою скорость до пятидесяти миль в час. Но это
значило, что на той же высоте им не возвратиться, пришлось бы выжимать из
моторов всю мощность. А сейчас они могли достигнуть цели за восемь часов,
вместо шестнадцати, если бы двигались в спокойном воздухе. Он позволил
моторам несколько часов отдыха, двигаясь только по ветру, стремясь
достигнуть города дулуликов за два часа до заката. Этого времени будет
достаточно для задуманного плана.
Дерево неслось под ними подобно громадному серо-зеленому облаку.
Иногда они пролетали над местами, где ветки не пересекались, и тогда он
почти различал дно этой гигантской пропасти. Что за колоссальное создание!
Мир не знал ничего подобного! За все четыре миллиарда лет своего
существования. Или, во всяком случае, за последние двадцать тысяч лет,
уточнил он. Это было Дерево. И разве не позорно и не стыдно уничтожать
такое существо.
Тут он поймал самого себя. Кто собрался уничтожать его? И как?
То здесь, то там он видел крошечные длиннокрылые фигурки
принадлежавшие дулуликам. Они знали, что корабль Каменного Бога и нешгаев
летит к их городу. Даже если бы он никого не заметил, он мог бы
гарантировать, что кожекрылые пигмеи, спрятавшись в джунглях, наблюдают за
десятью серебряными иглами, летящими над их головой. Им не нужно было
посылать курьеров. Давным-давно они отправили сообщение через импульсные
диафрагмы и нервные волокна самого Дерева.
Он предполагал, что они заранее знали, когда корабли отправятся к их
основному городу. У них было вдоволь шпионов и, несомненно, они подкупили
рабов, а возможно даже нескольких нешгаев, чтобы те на них работали.
Коррупция и предательство, казалось, были присущи всем разумным. И люди
здесь не пользовались монополией.
Авина прижалась вновь и он потерял нить своих мыслей.
Шли часы, не занятые командирскими заботами. Внизу медленно сменялись
декорации. Разнообразия было мало, лишь слегка изменялись направления
веток, варьировалась форма переплетения лиан, уменьшалась или
увеличивалась высота стволов и изменялась расцветка птичьих стай: розовых,
зеленых, алых, лиловых, оранжевых, желтых, которые проносились между
стволами и над ветками.
Солнце достигло своего зенита и Улисс приказал сбавить скорость. В
гондоле наступила полная тишина, лишь иногда слышались тихие голоса мелких
офицеров, говоривших в радиоящички, шарканье громадных ног нешгаев или
сипение воздуха в их хоботах, урчание нешгайских желудков, покашливание
людей; доносились и более характерные звуки: поскрипывала жесткая оболочка
гондолы.
Солнце клонилось к горизонту и Улисс приказал своему помощнику
привести пленного дулулика. Им был Кстуувх, испуганный маленький человечек
со связанными за спиной руками и сшитыми вместе крыльями. Немного огня,
лизнувшего кожу, отразилось жаром в его глазах.
- Мы должны видеть город, - сказал Улисс. - Покажи его мне.
- Со связанными руками? - усмехнулся Кстуувх.
- Кивни, когда я увижу правильное место, - отозвался Улисс.
Большинство стволов достигало десяти тысяч футов, где, казалось, они
взрывались зеленым грибом. Около десяти миль впереди был ствол,
достигавший почти тринадцати тысяч футов. На нем, где-то в гуще ветвей, и
