собственностью или лежит под слоем почвы. Но всемирный розыск не увенчался
успехом.
Следующая модель была направлена в 1875 год. Как и в первый раз, к
поискам привлекли научные силы всего мира, но так ничего и не удалось
сделать.
Третья модель обошлась в такую сумму, что конгресс и общественность
содрогнулись. Машина была закрыта в капсуле и отправилась в 1860 год на
глубину пятидесяти футов под здание, где разрабатывался Проект.
Исследования доктора Мойше показали, что на Сиракузском холме, штат
Нью-Йорк, в 1860 году произошел загадочный взрыв огромной силы. Сейчас на
этом месте стояли здания лабораторий Проекта. Мойше предположил, что взрыв
произошел в результате появления модели под землей. Два столетия назад
причине взрыва не было дано объяснения, но холм тем не менее исчез.
Модель содержала радиоактивные вещества, и в радиусе мили удалось
найти ее остатки. В печати, разумеется, сразу же появились обвинения в их
подделке, но доктор Мойше это предвидел и заранее пригласил присутствовать
при эксперименте шестерых конгрессменов и ученого секретаря академии.
Немедленно распространилась гипотеза, пытавшаяся объяснить провал
двух предыдущих экспериментов: невозможны путешествия в те времена, когда
уже жил кто-либо из современников эксперимента. Иными словами: время, не
обладающее, разумеется, свойствами живой природы, стремится тем не менее
избегать парадокса.
Скептики не слишком тактично возражали, что если это так, то некто,
родившийся до 1875 года, жив и поныне, и появление моделей в 1875 и 1973
годах предотвращено его существованием.
Если гипотетическая личность родилась, скажем, в 1870 году, то к
сегодняшнему дню ей должно быть двести лет. Это превышает все рекорды
долголетия, если учесть, что самому старому зарегистрированному
долгожителю Земли сейчас сто тридцать лет и родился он в 1940 году.
Гипотеза пошатнулась, но не рухнула.
Защитник ее, выдвигая и развивая новые аргументы, приводил в их числе
и следующий: вполне возможно, что на планете обитает некто двухсотлетний,
по каким либо причинам пожелавший остаться неизвестным, а регистрация
возраста вполне могла быть фальсифицирована.
Джон Грибердсон как раз размышлял об этом, когда Речел дотронулась до
его руки.
Она прикасалась к нему по десять раз на дню, словно желая убедиться,
что он существует, а может быть ей просто нравилось к нему прикасаться.
Грибердсон не возражал, хотя и замечал каждый раз, что Драммонд недоволен.
Но сделать замечание Речел должен был ее муж, а не он. Драммонд, насколько
было известно Грибердсону, еще ни разу не заговаривал об этом.
- Как вы считаете, сумеем мы поднять корабль своими силами? -
спросила она.
Светлые глаза ее блестели от восторга.
- Надеюсь, - ответил Джон. - Но, думаю, это можно было бы сделать
легче и быстрее, если бы нам помогли какие-нибудь пещерные жители.
Впрочем, не стоит пока тревожиться. В конце концов, у нас впереди еще
четыре года. Роберт фон Биллман резко окликнул их.
Он рассматривал в бинокль долину на северо-востоке. Грибердсон
заметил фигуры, которые привлекли внимание фон Биллмана.
Он поднял свой бинокль и увидел несколько коричневых северных оленей.
Несколько в стороне от оленей взгляд наткнулся на большую серую тень. Это
был волк. Вскоре Грибердсон разглядел, что их не меньше дюжины.
Олени знали о присутствии волков, но продолжали щипать мох, время от
времени поднимая головы, нюхая воздух и косясь на кравшихся в пятидесяти
ярдах от них хищников. Несколько серых теней вдруг проскользнули за холмом
и на мгновение оказавшись перед стадом, вновь скрылись из виду. Основная
группа неторопливо направлялась к оленям. Те минуту помедлили, чтобы
убедиться, что волки не остановятся, и вдруг, точно по приказу вожака,
бросились прочь. Волки ринулись за ними, и, когда олени поравнялись с
холмом, шестеро хищников выскочили из укрытия. Одна олениха споткнулась, и
тут же в нее вцепился волк, довершить начатое ему помогли несколько серых
коллег. Стадо мчалось дальше, еще один олень поскользнулся. Прежде чем он
смог приподняться, двое волков вцепились ему в ноги. Сородичи подоспели
вовремя. Олень был обречен. И на этом охота прекратилась.
Грибердсон смотрел на происходящее с нарастающим интересом. Опустив
бинокль, он произнес:
- Подумать только, в наше время волки остались лишь в зоопарках и
маленьких заповедниках, а ведь в их власти был целый мир. Их здесь
миллионы, наверное.
- Порой мне кажется, что вы зоолог, - сказала Речел.
Он повернулся и посмотрел вниз, на долину, где они видели человека.
Тот давно скрылся за камнем, и Грибердсон напрасно пытался обнаружить его
в бинокль, когда они взошли на вершину холма. Теперь человек увидел, что
пришельцы покинули корабль, и рискнул приблизиться к нему.
- Любопытство губит не только кошек, - сказал Грибердсон, заметив
туземца, дом которого мог находиться как поблизости, так и далеко отсюда.
Они занялись сбором образцов почвы, растений и горных пород, и
сделали несколько снимков. Когда работа была закончена, Грибердсон
предложил спуститься к кораблю, оставить образцы, запастись продуктами и
подарками и пойти в долину на поиски человеческого жилья.
Группа начала спуск. Незнакомец приблизился к кораблю на сотню ярдов,
но увидев, что они возвращаются, тут же нырнул за валун. Он оставался там
до той минуты, когда Грибердсон открыл люк. Тогда он поднялся и,
пригибаясь, перебежал за камень поближе. Драммонд Силверстейн успел
заснять его на видео.
Путешественники уложили ранцы. Грибердсон взял скорострельный автомат
пятисотого калибра, фон Биллман и Драммонд - ружья, стрелявшие ампулами со
снотворным. Речел - автоматическое ружье тридцатого калибра. У каждого в
кобуре на поясе был автоматический пистолет, а в ранцах - осколочные и
газовые гранаты.
Они двинулись по долине и вышли к небольшому ручью, который спускался
вниз к реке. Некоторое время они шли по течению ручья. Туземец держался на
четверть мили впереди. Пройдя две мили, путешественники решили взобраться
на обрыв, заинтересовавший их окнами пещер и карнизами перед ними,
которые, как оказалось, носили явные следы пребывания людей. Повсюду
валялись кости, осколки кремня и кремнистого известняка, щепки и обрывки
шкур.
Затем путешественники наткнулись на пещеру, от которой исходило такое
зловоние, будто в ней обосновались гиены. Речел сказала, что позже
собирается обследовать ее и узнать, что гиены едят и чем занимаются в
свободное от работы время. Она бросила в отверстие несколько камней, но
лишь звук их падения нарушил черную тишину пещеры.
Группа прошла еще пять миль, прежде чем увидела жилье. Здесь долина
расширялась, и к обрыву, который начинался далее, приткнулось стойбище.
Женщин и детей видно не было, но двенадцать мужчин, полностью вооруженных,
занимали оборону на кромке обрыва.
Прежде чем отдать приказ подниматься, Грибердсон оглянулся. Возможно,
не все взрослые мужчины находились в поселении, часть ушла на охоту, и ему
не хотелось, чтобы их атаковали с тыла.
Человек, которого они увидели первым, предупредил сородичей и теперь
стоял среди них, потрясая копьем и выкрикивая что-то в сторону пришельцев.
Грибердсон включил мегафон на груди и велел остальным держаться в ста
футах позади. Он смотрел на крупные валуны, выстроенные в ряд на вершине
обрыва, и готов был прыгнуть в сторону, если один из них полетит вниз. Но
камни не двигались, не было их и у подножия холма. Это позволяло
допустить, что они и раньше не падали.
Его интересовало, о чем думают туземцы. К ним, двенадцати воинам,
защищавшим свой дом, приближались всего трое мужчин и одна женщина. Но в
то же время сами по себе пришельцы, должно быть, выглядели для аборигенов
очень необычно. Все в них должно было казаться дикарям удивительным:
одежда, зловещее оружие, гладко выбритые лица. А больше всего, наверное,
завораживала решимость, с которой они медленно приближались к численно
превосходившим их защитникам стойбища.
За плечами Грибердсона был опыт долгого общения с дикарями. Он был на
много лет старше, чем казался, и помнил те времена, когда в Азии и Африке
встречались племена, имевшие слабое представление о цивилизации. Именно
этот опыт придавал ему решимости. Он понимал, что эти люди не горят
желанием сразиться с неизвестным врагом. Остальные из его группы не могли
похвастаться опытом личных отношений с примитивными племенами.
Они родились слишком поздно для этого. Дикари либо вымерли к тому
времени, либо стали жить в городах. Лишь очень немногие остались в
резервациях, но по сравнению со своими предками были слишком цивилизованы.
Все же туземцы представляли собой реальную опасность. Наверняка им
приходилось уже сталкиваться с врагами - другими первобытными людьми или
грозными животными, на которых они охотились - мамонтами, носорогами,
пещерными медведями или пещерными львами.
Грибердсон медленно приближался не сводя глаз с нацеленных на него
копий. Он остановился и заговорил в мегафон. При первых же словах,
прозвучавших, как удар грома, туземцы прекратили кричать и махать копьями.
Даже отсюда было видно, как они побледнели.
Джон выхватил ракетницу и выстрелил в небо. Зеленая ракета поднялась
на двести футов, потом медленно снизилась и в пятидесяти футах над землей
с треском разорвалась. Воины стояли безмолвно. Возможно они хотели бы
убежать, но это означало оставить на милость победителей женщин и детей.
На это они не могли пойти. Грибердсон в душе одобрил их поведение.
Испытывая огромный ужас перед злым волшебником, они нашли мужество
отстаивать свою землю.
Улыбаясь, он поднял обе руки. Автомат висел у него за плечами.
От группы воинов отделился и вышел ему навстречу высокий крепкий
мужчина с темно-рыжими волосами. В правой руке он держал большой каменный
топор с толстым топорищем, в левой - копье. Ростом он почти не уступал
Грибердсону. В нескольких футах позади него держался человек с каштановыми
волосами, по следу которого они шли.
Англичанин вновь заговорил, его голос, усиленный мегафоном, остановил
начавших было приближаться темно-рыжего и его спутника. Но Грибердсон не
переставал улыбаться. Он отключил громкоговоритель, сделав это как можно
медленнее, чтобы не встревожить их, и опустил руку. Затем он вновь поднял
руку в приветственном жесте и заговорил с аборигенами без применения
технических средств, зная по опыту, что это более верный способ найти
общий язык с теми, кого цивилизация еще не коснулась своей заботливой
рукой. Глаза парламентеров при этом широко раскрылись: видимо не каждый
день в окрестностях их селения появлялись люди, способные так ощутимо
менять свой голос. Но несмотря на свой страх, они, видимо, догадались, что
изменение громкости звука - дружественный знак.
Грибердсон медленно поднимался, пока не оказался в десяти футах от
дикарей. Отсюда ему было видно, как они дрожат. Но дрожь эта была вызвана
не перспективой битвы, а лишь страхом перед неизвестностью.
Грибердсон заговорил и одновременно попытался знаками пояснять свои
слова. Он использовал язык жестов бушменов Калахари. Не будучи уверен, что
туземцы имеют собственный язык жестов и смогут ответить ему, он хотел
использовать все возможные средства, чтобы убедить их в его мирных
намерениях.
Он говорил, что они пришли из дальних мест, принесли дары и хотят
дружбы. Вождь наконец улыбнулся и опустил оружие, хотя все еще сохранял
дистанцию. Второй тоже улыбнулся. Вождь обернулся, не переставая коситься
