Конь расправил крылья и птицей взлетел в небо. Через мгновенье он уже
слился с облаками.
Эвалд постучал в ворота.
- Зачем ты стучишь? Кто здесь живет? - удивилась Муза. Эвалд не отве-
тил и застучал сильнее. За забором так же, как и вчера, яростно залаяли
собаки. - К кому ты стучишь?! - крикнула она уже в тревоге.
- Сейчас узнаешь, - бормотал он заплетающимся языком, стараясь не
смотреть на нее. Он уже чувствовал себя последним негодяем, но твердо
решил довести дело до конца.
- Кто?! - раздался громовый голос Карморана.
- Я, ваша милость - дрожа от страха, ответил Эвалд. - Ваш вчерашний
гость. Я... сдержал свое слово...
Ворота распахнулись, и навстречу им вышел бородач в том же, что и на-
кануне, медвежьем тулупе. Он оценивающе взглянул на Музу, криво усмех-
нулся и подал ей свою огромную лапищу:
- Карморан. Владелец "Эмилии".
Муза протянула в ответ свою тонкую руку. Тут Карморан другой рукой
схватил ее за локоть и, вырвав волшебный веер, без которого она не могла
ни исчезнуть, ни появиться, с силой втащил во двор. Ворота захлопнулись,
и Эвалд остался один.
- А деньги?! - крикнул он что есть силы. - Вы обещали мне золото!!!
Со двора раздался скрипучий смех Карморана, и тут же через забор к
ногам Поэта перелетали шесть тугих мешочков. Эвалд бросился на землю,
сгреб свое богатство и - чтобы не слышать ни криков, ни собачьего лая -
опрометью кинулся от проклятого места!
4
Очутившись в гостинице, Эвалд обессилено упал на постель и проспал
целые сутки. Спал он тревожно, много раз просыпался и тут же проваливал-
ся в новый сон. Сны были смутными, полными ужаса.
На следующий день он встал совершенно разбитым, и первое, что броси-
лось в глаза - была настежь раскрытая дверь каморки. Вчерашние события
мигом пронеслись перед ним, и он с испугом кинулся проверять карманы
плаща. К счастью, золото было на месте. Поэт успокоенно перевел дух и
стал одеваться.
Спускаясь по лестнице, он столкнулся с прекрасной Эмилией и, как
всегда, радостно поклонился ей. Она ответила ироничным поклоном и с
улыбкой сказала:
- Долго думаете, господин Эвалд. Глядите: влюблюсь в другого! - и,
громко расхохотавшись, убежала по делам.
Поэт тоже улыбнулся, но совсем по другой причине. "Смейтесь-смейтесь,
госпожа Эмилия, - думал он, глядя ей вслед. - Скоро посмеемся вместе!"
Мешочки с золотом приятно оттягивали карманы, и он заспешил в ювелирную
мастерскую.
Ювелирный мастер был поражен объемом заказа. Ну, если б десяток коле-
чек. Или дюжину браслетов. Пусть шкатулку, в конце концов! Но целую ка-
рету?! Конечно же, заказ очень дорогой, и он безусловно постарается его
выполнить. Хотя и не обещает, что скоро... Его ученики и подмастерья не
имеют достаточного опыта в таких делах, а сам он, конечно же приложит
все силы, но их не так у него много. Годы, годы, молодой человек!..
Однако фантазия Ювелира уже рисовала в его воображении карету цели-
ком, вплоть до тончайших завитушек на дверцах: он был настоящим мастером
своего дела. Сразу были разосланы ученики во все концы страны для закуп-
ки янтаря, словом, не успел Эвалд возвратиться в гостиницу, а Ювелир,
получивший щедрый задаток, уже работал вовсю!
Дни шли за днями, и теперь Эвалда, увы, совесть уже не мучила. Он от-
нес последние стихи к переписчику и, как советовала Муза, отослал их
прямехонько в одно из столичных издательств, где его уже печатали не
раз. Ответ был, как всегда - восторженным. Гонорар обещали через неделю,
а саму книгу - лишь через три месяца, так как ее собирался проиллюстри-
ровать Эжен Малиновский - лучший график современности, обладатель "Золо-
той Груши" - самого престижного из международных призов для книжных ху-
дожников!
По утрам или вечерам Эвалд по привычке затачивал перья, заливал чер-
нила в чернильницу, нарезал бумагу и, набрасывая все новые и новые стро-
ки, посмеивался про себя: "Вот тебе и умер Поэт!"
Вначале новые стихи почти не отличались от старых, и почитатель не
нашел бы никакой разницы между теми и другими (были еще слишком сильны
впечатления от прогулки с Музой и Пегасом), но очень скоро Эвалд по-
чувствовал, что разница все-таки существует... Новые стихи были разумны,
чуть лиричны, в меру гражданственны; они обличали, кричали и гневались,
плакали и мечтали, у них были правильные рифмы и четкие размеры. Но ста-
ли они слишком четкими, слишком правильными. Куда-то подевались сравне-
ния и метафоры, пропали ирония и гипербола, и больше никогда не появля-
лись эпитеты, но - самое главное - исчезла свежесть мысли и новизна поэ-
тического ощущения Жизни... Они теперь походили на проколотую булавкой
бабочку, с которой, у тому же, стерлась пыльца.
Но Эвалда это мало беспокоило. У него была новая забота: ежедневно
захаживать к ювелиру. Он одновременно и собственное любопытство удовлет-
ворял, и торопил своим присутствием мастера. Уже матово сверкали янтар-
ные колеса, просторный кузов и витые фонари. И хоть рессоры, петли, за-
щелки и винтики пришлось выковать и отлить из бронзы, - янтаря было вез-
де так много, что карета казалась высеченной из одного янтарного куска.
Необычный заказ делался втайне, за что ювелиру было уплачено дополни-
тельно несколько золотых монет. Эвалд хотел поразить Эмилию не только
красотой, но и неожиданностью подарка.
И вот под Новый год, когда выпал обильный снег (что бывает совсем не-
редко в этом северном городе) под окном комнаты где спала Эмилия разда-
лось громкое конское ржание. Она чутко раскрыла свои сонные, прекрасные
глаза, отодвинула рукой бархатные шторы и - ахнула! Вот так сюрприз!
Эмилия окончательно проснулась и, набросив на плечи парчовый халат, вы-
бежала к подъезду.
- Я сдержал свое обещанье, - спрыгивая с облучка, сказал Поэт. Он был
в нарядном камзоле, который купил специально к этому событию. - Сдержите
и вы свое!
Ах, Эмилия не знала что и сказать! Она была поражена, удивлена, да и
напугана не меньше. Слово, данное Поэту в шутку, обернулось для нее
серьезным испытанием. Еще бы! Ведь она - хозяйка самой лучшей гостиницы!
А он? Ну, да! Он очень милый, к тому же - самый лучший Поэт! Но... У нее
- реклама и счет в банке! А у него? Стихи, книги, слава и... каморка на
чердаке.
Так она думала раньше. А ведь на самом-то деле... Ох и Поэт! Ну и
хитрец! Свечные огарки! Комната за низкую плату! Вот спектакль-то! Играл
роль бедняка, а она, дурочка, всему верила!
Со стороны это, наверно, выглядело забавно: босая Эмилия в одном ха-
лате, стоящая на снегу и удивленно хлопающая длинными ресницами! Но
Эвалд и не думал смеяться. Он достал из кареты соболиную шубу и набросил
на плечи любимой.
- Вам наверное холодно...
И все! Она сдалась, бросившись в объятья Поэта. Лишь прошептала:
- Вы победили, дорогой!.. Я согласна с вами уехать куда угодно! Хот
ь... в столицу!
Счастливый Эвалд кивнул в ответ головой и покрыл ее поцелуями.
Свадьбу сыграли в гостиничной зале. Гостей было немного, зато самые
знатные. По этому случаю приехал даже господин Карморан. Он сдержанно
поздравил свою племянницу, лишь издали кивнул головой жениху-Поэту, и
тут же ушел играть в биллиард.
Играл он всю ночь, периодически подкрепляясь самыми крепкими напитка-
ми, и с такой силой загонял шары в лузы, что бедные слуги меняли сетки
каждые полчаса.
А на следующий день молодожены уехали в янтарной карете. Их ждала
столица. Их ждал успех. И, конечно же, богатство.
5
Очень мудрым оказался тот, кто придумал на каретах запятки.
Все сегодняшние "зайцы" должны поставить ему памятник, потому что без
его подсказки - ездить бы им, как всем людям, то есть: купить билет и
чинно восседать на своем месте. Ни тебе романтики, ни тебе палящего
солнца или пронизывающего ветра!
Ну-ка, влезу и я туда же. Среди баулов и саквояжей - глядите - и мне
нашлось место! Пусть падает снег - я раскрою зонтик, пусть свистит в
ушах ветер - подниму воротник, пусть трясет меня, как лист в бурю - раз-
ве я простокваша? Авось, не собьюсь в масло. Самое главное: не сбиться с
пути. А если путешествуешь с героями в одной карете, - никогда не
собьешься!
Ехать пришлось недолго: чуть больше суток. По обеим сторонам дороги
проплывали деревеньки и хутора, пруды и рощи. Убранные поля были пусты,
на них уже до весны лежало снежное покрывало, и только стаи шумных ворон
выдергивали из-под снега упавшие колоски.
Всю дорогу Поэт читал супруге стихи, а она, слушая их с застывшей
улыбкой, больше думала о гостинице, которую пришлось оставить, нежели о
Поэзии.
Карморан на следующий же день взял на место племянницы толковую жен-
щину. Все постояльцы с глубоким разочарованием восприняли это. Как?!
"ЭМИЛИЯ" без Эмилии?! Этого не может быть!.. И вскоре гостиница Кармора-
на превратилась в заурядное заведение. Она оставалась по-прежнему чистой
и гостеприимной, однако, того особого уюта, что царил в ней совсем не-
давно, увы, - уже не было.
Эмилия вздыхала всю дорогу, так и не зная: правильно ли сделала, ус-
тупив Эвалду.
Но вот они въехали в столицу. На оставшиеся золотые Поэт купил не-
большой, зато дешевый особняк. Дешевый по той причине, что был он ста-
ринный. К сожалению, многие горожане предпочитают жизнь "под старину".
Они строят новые крепкие дома в стиле "барокко", или "готики", покупают
на заказ мебель "под Людовика", или "королеву Викторию", словом, все
хоть и выглядит "антикварным", но при этом сделано из особо прочных сов-
ременных материалов.
Дом же Эвалда был старинный по-настоящему: семь комнат, помещения для
слуг, просторный подвал с винными бочками, правда, пустыми, которые
Эвалд обещал тут же наполнить, как только они устроят свой быт.
Лучшие издатели столицы, узнав, что поэт Эвалд переехал сюда навсег-
да, - тут же посетили его и заключили с ним новые контракты. О нем писа-
ли все газеты, а весть о его переезде дошла до Короля.
Его Величество пригласил Поэта с супругой во дворец, наградил его Ор-
деном Величия, и тут же назначил Первым придворным поэтом. Это означало,
что ко всем дворцовым праздникам, а также ко дню рождения первых лиц го-
сударства, Поэт должен был (хочешь - не хочешь!) писать оды и панегири-
ки. Кроме того, если у какого-нибудь вельможи собирались гости, Поэту
заказывали поздравительные стихи, как от имени хозяина, так и от имени
гостей. Вначале Эвалд сопротивлялся столь обширным заказам, но деньги
потекли рекой: ведь теперь, когда у него была семья, он уже не раздавал
их нищим и бездомным... Вскоре он даже нанял двух молодых поэтов, назна-
чив их своими секретарями, с тем, чтобы они писали подобную чушь.
Прошел год-другой. Эмилия родила ему сына. Но Эвалд не испытывал ра-
дости отцовства. Он был слишком занят во дворце и на поэтических курсах,
где читал лекции молодым поэтам, как нужно писать стихи. Сам же писать
почти перестал. Его имя потихоньку исчезло с поэтических прилавков, а
новое поколение им уже не интересовалось. И хотя портрет Поэта вместе с
прежними его стихами ежегодно печатали в школьных учебниках, - каждый
ученик думал, что Поэта давно уже нет в живых, ибо классиками (как учили
всех нас), становятся лишь после смерти.
А Эмилия стала тяготиться столичной жизнью. Выросшая вдалеке от Дво-
ра, она с каждым днем все сильнее скучала по родному городку и по своей
милой гостинице. И вот однажды вместе с сыном удрала домой на той самой
янтарной карете.
Вы думаете, Эвалд расстроился? Помчался за ней вслед?! Ошибаетесь! С
потерей таланта он разучился горевать, мечтать и смеяться. И вскоре сов-
сем забыл, что у него были жена и маленький сын. В своем особняке жил он
теперь не один: вместе с ним жила его Зависть.
Он завидовал всему: чужим наградам, чужому успеху, новым талантам.
Боясь, как бы молодые поэты не стали более известны, чем он, - предложил
