движения, камера не включается - к чему зря тратить энергию и ленту
записи? А если что-то движется, но очень-очень медленно? Черепаха,
например...
Что-то есть в этом... Или нет? Нужно будет спросить у Вильнера. А для
чего Пуаро понадобилась карта? Хочет посмотреть, можно ли было устроить
подкоп? Глупо. Подкопы - это такая древность! Нет, Пуаро стал в последнее
время сдавать. Подкоп - подумать только...
Когда я вернулся в номер, Пуаро сидел в той же позе и, скорее всего,
спал: что ни говори, а старость есть старость. На прошлой неделе Пуаро
исполнилось семьдесят шесть и, хотя он запретил мне упоминать об этой
замечательной дате, число прожитых им лет от этого не уменьшилось.
- Гастингс, - сказал Пуаро неожиданно ясным голосом, и я вздрогнул.
Мой друг не изменил позы, да и глаз не открыл.
- Вы уже думали об этом деле? - спросил он.
- Немного, - скромно ответил я, зная, как ревнив Пуаро к хорошим
идеям, которые приходят не в его голову.
- Ну-ну, - подбодрил меня Пуаро, и я поделился своими мыслями, в
глубине души ожидая разгрома. Пуаро открыл один глаз и внимательно
посмотрел на меня.
- Вы делаете успехи, Гастингс, - сказал он с ноткой уважения в
голосе. - Идея об очень медленном движении недурна.
Я усмехнулся.
- А меня, признаться, - продолжал Пуаро, - мучит вопрос: почему
профессор положил машину в банковский сейф?
- Но это же ясно! - воскликнул я. - Он уезжал на конгресс и не хотел
оставлять ценный аппарат без охраны.
- И только? Но ведь машина стояла в лаборатории не одну неделю! И в
будни, и в выходные, и в праздники. К тому же, вернувшись после конгресса,
профессор машину из сейфа не забрал. Почему?
Я пожал плечами.
- Мало ли какие у него были причины...
Пуаро покачал головой и опять погрузился в дремоту. Я решил сходить в
кино, а вечером, проскучав в обществе супружеской пары из Гавра, обнаружил
своего друга спящим в кресле. Что ж, и мне не оставалось ничего иного, как
лечь спать - время было позднее.
Утром, проснувшись, я услышал голоса. Быстро приведя себя в порядок,
я вышел в холл, где Пуаро и Вильнер, склонившись над столом, изучали
записи профессора.
- Что-нибудь интересное? - спросил я.
- Гастингс, это оказалось любопытнее, чем я думал, - сказал Пуаро. -
Теперь я знаю, почему машина хранилась в сейфе.
- Почему? - спросил я, а Вильнер бросил на меня выразительный взгляд.
Как и я, он понимал, что работа мысли на этот раз завела Пуаро совсем не
туда, где можно было бы найти преступника.
- Это-то я знаю, - пробормотал Пуаро, - но как быть с картой?
Скажите, - обратился он к Вильнеру, - вы получили мою телеграмму? Принесли
показания электрической компании за два месяца?
Когда он успел дать телеграмму? Неужели Пуаро вчера не только вставал
с кресла, но даже подходил к телефону?
Вильнер разложил на столе рулончик компьютерной распечатки и начал
переводить - текст был на иврите. Пуаро внимательно слушал, водил пальцем
по строчкам, но, видимо, так ни в чем и не разобрался. Свернув бумаги, он
опустился в свое любимое кресло. Казалось, даже усы его безнадежно
повисли.
- В чем же я ошибаюсь? - прошептал он.
- Дорогой друг, - сказал я, - если вы расскажете о ходе своих
рассуждений, мы сообща сможем найти и ошибку, и истину.
- Да, конечно... Загадка запертой комнаты, Гастингс! Я вам много раз
говорил о принципах...
- Я прекрасно помню, Пуаро! Если преступление произошло в запертой
комнате, значит, в момент преступления она была не заперта, либо
преступление было совершено в другом месте.
- Совершенно верно! Исчезла машина времени, которая способна
переместиться в то время, когда сейф не был или не будет заперт - в
прошлое или будущее. Останется только придти и взять! Это естественное
разрешение противоречия запертой комнаты и потому оно неверно.
- Конечно, - согласился Вильнер. - В машине не было источников
энергии, она не работала. В данном случае все равно, имеем мы дело с
машиной времени или слитком золота.
- Я тоже так решил. Но почему профессор поместил машину в сейф?
- Арабские террористы! - воскликнул я. - Пуаро, машина времени -
идеальное оружие террора! Прикончить Бен Гуриона в момент, когда он
зачитывал Декларацию независимости Израиля! Если люди Арафата узнали о
машине, они вполне могли попытаться ее выкрасть.
- Если бы профессор опасался террористов, - возразил Вильнер, - он
обратился бы к нам или к армии.
- И вы поверили бы ему? Это не самолет, не бомба, это - машина
времени!
- Вы-то, Гастингс, поверили, - сказал Пуаро, улыбаясь в усы. -
Впрочем, вы, наверно, считаете, что палестинские террористы
сообразительнее израильских генералов?
Мне пришлось признать, что в моей идее есть кое-какие непродуманные
места, но в целом... Профессор боится нападения террористов, прячет машину
в сейф и... Что дальше?
- Пуаро, если вы сами не думали о террористах, зачем вам карта? Разве
не для того, чтобы выяснить, откуда можно было совершить нападение или
сделать подкоп?
- Ну и фантазия у вас, Гастингс! - расхохотался Пуаро. - Карта мне
была нужна, чтобы разобраться в электрических, телефонных и газовых
коммуникациях. Если машину вообще можно было включить, то скорее всего
именно таким...
Пуаро замолчал и посмотрел на нас с Вильнером странным взглядом. О,
мне знакомы были эти взгляды! Вдруг, посреди разговора, мой друг способен
был замереть как гончая перед броском - он уходил в себя так глубоко, что
снаружи, казалось, оставалась лишь бездумная оболочка. Я давно заметил:
именно тогда и случались у Пуаро озарения, приводившие к разгадке. О чем
он говорил? Можно ли включить машину, используя системы коммуникации.
Машину без батарей, не включенную в сеть. Ну, допустим. И что же? Машина
могла отправиться в прошлое, где ее ждали похитители. Но, чтобы взять
машину, им все равно пришлось бы проникнуть в банковские подвалы - не
сейчас, так месяц назад. Как могли они месяц назад знать, что профессор
положит машину в сейф?! И как они, еще не сделав чего-то, могли
воспользоваться результатом? Если же машина отправилась не в прошлое, а в
будущее, то как похитители рассчитывали явиться за ней, зная, что после
обнаружения пропажи сейфы будут охранять вдесятеро тщательнее?
- Месье Вильнер, - неожиданно сказал Пуаро, - вы, конечно, знаете,
когда ближайший рейс на Тель-Авив?
- Пуаро! - воскликнул я. - Вы же не собирались...
Но моим другом уже овладела жажда деятельности. Впрочем, позавтракать
мы успели. По дороге в аэропорт Пуаро повторял:
- Только бы успеть...
- О чем вы, друг мой? - спросил я, когда Пуаро повторил эту фразу в
сотый, по-моему, раз. - На самолет мы успеваем, вы видите!
- Ах, Гастингс! - воскликнул Пуаро трагическим голосом. - Я был слеп
и глух, как всегда! На счету каждая минута!
- Да что может произойти?
Пуаро покачал головой и до самой посадки в Лоде не проронил больше ни
слова. Я никогда прежде не был в Израиле и ожидал увидеть на первом же
перекрестке либо еврея-оккупанта с "узи" в руках, либо палестинца в куфие
и повязке, закрывающей лицо, либо, на худой конец, хасида-ортодокса в
длинном халате и огромной меховой шапке. Но увидел пальмы, дороги,
светофоры, дома стандартной застройки, плантации апельсиновых деревьев. Я
решил про себя, что первое впечатление обманчиво, и я еще увижу хасидов,
палестинцев и оккупантов, не нужно только торопиться, делать поспешные
выводы. Такие выводы, какие, к примеру, наверняка сделал Пуаро, опять
начавший твердить свое "успеть бы", на что встречавший нас израильский
полицейский комиссар неизменно отвечал "савланут, адони", означавшее,
видимо: "незачем торопиться, все уже украдено".
Банк стоял на небольшой площади, и Пуаро попросил остановить машину
не у подъезда, а чуть поодаль. Слева помещался банк "Дисконт" -
конкурирующая фирма. Пуаро удостоил этот банк лишь беглым взглядом. Справа
стоял пятиэтажный дом с многочисленными вывесками адвокатских контор,
посреднических бюро и редакций газет с непонятными названиями. Из-за банка
виднелся угол длинного строения, в котором, по словам Вильнера,
размещалось отделение министерства со странным химическим названием
"Министерство абсорбции". Мы же остановились у входа в довольно мрачный
трехэтажный дом со множеством почтовых ящиков в подъезде. Домовладелец
наверняка извлекал из этого монстра немалые доходы.
- У вас есть список жильцов? - обратился Пуаро к сопровождавшему нас
израильскому полицейскому. Тот покачал головой.
- Список, господин? Здесь съемные квартиры, где живут, в основном,
новые репатрианты из России. Жильцы меняются едва ли не каждый месяц.
Впрочем... Эй, Ицик!
Подошел нелепо одетый молодой человек: на нем была грязная майка до
пупа, короткие штанишки и сандалии на босу ногу.
- Ицик, - объяснил полицейский, - метет тротуары в этом районе уже
второй год. Сам он тоже из России. Был программистом, память прекрасная.
Ицик, этот господин хочет...
- Добрый день, месье Пуаро, - сказал Ицик, улыбаясь во весь рот. -
Добрый день, полковник Гастингс!
- Я же говорил, что он знает все, - ухмыльнулся полицейский, Пуаро
гордо выпятил грудь, а я скромно потупился.
- Дорогой друг, - обратился Пуаро к дворнику-программисту. - Меня
интересуют жильцы этого дома. Причем только те, кто живет здесь не менее
трех недель.
- Пожалуйста. В восьми квартирах жильцы недавно сменились, их я
перечислять не стану. Представляете, Шрайберы получили "Амидар" в
Нацерет-Илите! Как им это... Впрочем, неважно. Кто остался? Первый этаж,
направо: инженер, бывший, конечно, с женой, бывшим филологом, трое детей -
мальчики шести, пяти...
- Дальше, - нетерпеливо сказал Пуаро.
- Второй этаж, налево: бывший физик, его жена, врач, и представляете,
ей удалось зацепиться в купат...
- Дальше! - Пуаро думал о чем-то своем и, задав молодому человеку
вопрос, по-моему, не очень-то прислушивался к ответу.
- Третий этаж, налево. Однокомнатная квартира. Не квартира, а, я бы
сказал, склеп. Но зато довольно дешево, всего триста долларов. Там бабка
живет, пенсионерка. В стране лет сорок, кажется, из Марокко. Осталась без
детей, это длинная история... К бабушке почти и не ходит никто.
- Именно эта квартира нам и нужна, - заявил Пуаро.
Ну, конечно! Бабушка-пенсионерка - кто еще мог украсть из банковского
сейфа машину времени?
Мы поднялись вслед за Ициком на третий этаж, и полицейский позвонил в
обшарпанную дверь.
Долго не открывали. Я уж приготовился съязвить, что бабку, наверно,
убили конкуренты из "Моссада". Наконец, послышались шаркающие маги, и
дребезжащий голос спросил что-то на иврите. Полицейский прокричал
несколько слов, и дверь раскрылась ровно настолько, чтобы Пуаро смог
втиснуть в щель голову. Я подумал, что если бабушка вздумает захлопнуть
дверь, Пуаро останется если не без головы с ее серыми клеточками, то без
усов - наверняка.
- Я хотел бы, - Пуаро старался говорить четко, хотя ни из чего не
следовало, что бабка знает английский, - взять у вас серую металлическую
коробку, которую оставил примерно месяц назад.
Эффект превзошел все ожидания. Старуха посторонилась, дверь
распахнулась настежь, Пуаро влетел в комнату и по инерции мог бы
расквасить нос о противоположную стену, если бы полицейский не ухватил
моего друга за рукав. Старуха громко кричала, Пуаро поправлял усы, а
