только чувством, интуицией, которые всегда так или иначе были отголосками
телепатических способностей, дремавших, спавших, непроявленных.
- Помолчи, - повторила Людмила уже мысленно, просто взяла в ладони
голову Мессии (шляпа едва не упала) и тряхнула, а он это почувствовал - из
глаз Людмилы хлынула волна и пронеслась сквозь него, а голова качалась на
волне будто привязанный к телу буй.
Мессия открылся. Он понял - настало время. Они шли к этому весь день,
плавали на поверхности, а Код работал, они приближались друг к другу, и
теперь можно было помолчать, даже закрыть глаза и отдохнуть перед
выступлением, - эта женщина все поймет и, более того, успокоит, хотя
ничего еще не понимает в ситуации.
Сначала все было так хорошо! Палестинцы, неожиданно понявшие, что они
- те же евреи, одно из колен Израилевых, поселенцы, начавшие брататься с
боевиками ХАМАСа, полиция Арафата, отлавливавшая каждого, кто еще не
слышал слов Кода, и заставлявшая услышать. Лига арабских стран,
собравшаяся на экстренное заседание в Каире и опубликовавшая поразительное
коммюнике о первородстве Израиля и воссоединении Корана с Торой, точнее -
о поглощении Торой Корана - тех его сур, что не шли с Книгой в
принципиальное противоречие. Энциклика Римского папы, воспринявшего Код в
тот, первый, вечер. Проповеди во всех церквах Европы и Америки - на
следующий день.
Многое прошло мимо Людмилы. Ей казалось, что Мессия пришел к каждому
из шести миллиардов людей. В Москве-то, когда группка идиотов (всего-то -
студентов из среднеазиатских стран, в основном, из Туркмении) вышла на
Красную площадь, выкрикивая антимессианские, антихристианские и - особенно
- антисемитские лозунги, бравый ОМОН быстро навел порядок. Да за Мессию,
за каждый волос из его бороды эти парни готовы были пойти на крест!
Оказывается, почти вся Азия осталась в тот вечер в полном недоумении.
Индия. Китай. Вьетнам. Япония. Бангладеш... Что произошло? Какой-то еврей,
ешиботник, лезет на трибуну кнессета, объявляет себя Мессией, и все сходят
с ума, даже люди, которые с ума сойти не могут по причине полного его
отсутствия. Сколько их было, Мессий, за два тысячелетия? Кому и когда
удавалось увлечь за собой больше сотни тысяч фанатиков?
Азия осталась здравой в этом взбесившемся мире, вдруг вознамерившемся
построить Третий храм на месте мечети Омара, которую правоверные
мусульмане, вчера еще готовые перегрызть глотку евреям за осквернение
святыни, начали сами разбирать на камни.
И еще идеи. Оказывается, Мессия возвестил человечеству не только
царство Божие (которое, впрочем, еще предстояло построить), но и идею
единой мировой религии. Конечно, не конфуцианства, не буддизма и даже не
ислама. Тора! Генетический код человечества! Людмиле показалось, что эта,
не вмиг, но и не за год возникшая ненависть к сугубо научной идее была
следствием элементарной зависти, скорее всего, даже и не осознанной:
почему они - да, а мы - нет? Евреи всегда утверждали, что они - избранный
народ, теперь это утверждают еще два миллиарда людей, ставших в одночасье
если не евреями, то иудеями уж точно, но ведь еврей и иудей - одно и то
же, да так, кстати, и оказалось: вера в единственность Торы и чисто
физическая принадлежность (признак крови!) к той же категории людей Кода
или людей Торы были заданы изначально! Что оказалось первично - идея,
мысль, или чистая биология? Код породил евреев или евреи - Код?
Африка пока молчала. У африканцев были свои проблемы. Жестокая
засуха, голод в Сомали, Судане, Эфиопии, Нигерии... Но и африканцы
отказались принять гуманитарную помощь Запада - лозунг "ничего - от
неверных!" бросили власти, народу было все равно, народ голодал,
гуманитарная помощь спасла бы тысячи, а десятки миллионов все равно умерли
бы. А если бы не пришел в мир этот иудейский Мессия? Может быть, Бог
милостиво оградил бы Африку от засухи?
- Господи, Илюша, - сказала Людмила, не понимая чего-то главного, - я
дура, я ограниченная баба, меня все это не интересовало, я даже газет не
читала... Но ты-то... Ты должен был все это предвидеть. Первое занятие для
человека - ненавидеть. Любовь приходит потом, когда победишь. Или
проиграешь.
Мессия обошел кресло, в котором сидела Людмила, положил ладони ей на
голову, помассировал виски. Она хотела поднять руки, положить на ладони
Ильи, ладони были теплыми, и с них будто капал жар, проплавляя каналы в ее
затылке. Но руки не двигались.
- Сиди спокойно, - сказал Мессия, продолжая совершать ладонями
круговые движения, Людмила успокоилась.
Он не мог предвидеть. Потому что не знал, как распространялся Код на
протяжении тысячелетий. Как давно Код был внедрен в генетический аппарат
человека. Миллион лет назад? Может быть, письменный код - Тора - был
создан много позднее биологического? Тора должна была стать ключом,
отпирающим то, что было заперто очень давно.
Что я, Люда? Радиоприемник. Илья включил меня, настроил и дал всем
слушать.
Вот и все. У тебя уже не болит голова. Проходит слабость. Я ждал тебя
- это тоже Его воля. Я позволил твоему сыну соединиться с отцом, по воле
Его, я ведь не знаю, как все это получилось. И сейчас, по Его воле, я
скажу людям... Я еще не знаю, что я им скажу... Он поможет. И ты. Я
чувствую так.
Идем - пора.
* * *
Даже в идеально отлаженном механизме могут возникнуть сбои. Известно,
что именно такое объяснение дает большинство историков феномену Мусы
Шарафи. Как и в отношении многих других событий и явлений описываемого
периода, я придерживаюсь иной точки зрения.
Разумеется, у меня нет научных возражений против общепринятой теории.
Откуда им быть? Моя реконструкция событий, естественно, совпадает с
известной, но интерпретация резко отличается. Ревнителей научной чистоты
прошу расценивать эту интерпретацию как сугубо художественный прием,
призванный динамизировать вяло текущий сюжет.
Остальных прошу отнестись к автору внимательно и с доверием.
* * *
Муса Шарафи родился в Газе в год войны Судного дня. Он был шестым
сыном в семье - самым младшим. Может, поэтому мать не разрешала ему
бросать камни в израильские патрули - старшего сына, Намаза, убили
оккупанты, когда он швырнул в джип ЦАХАЛа бутылку с "коктейлем Молотова".
Возможно, поощряемый к действиям, Муса держался бы в стороне. Но ему
не разрешали - и он пробирался на улицу Авади сам, когда поблизости не
было никого, кто мог бы его "заложить", и занимался террором единолично.
Он мог гордиться собой. Когда Мусе исполнилось шестнадцать, он ударил
ножом израильского журналиста и успел убежать - никто не ожидал нападения,
дело происходило буквально в двух шагах от контрольно-пропускного пункта
Эрез. Даже свои не узнали о том, кто ранил репортера. Муса не был членом
ХАМАСа, никогда не якшался с приверженцами ФАТХа, считая их ренегатами;
впрочем, этим словом он не пользовался по естественной причине - полному
отсутствию образования. Читать он все же умел, и считать тоже. Ближе всего
ему был по духу "Исламский джихад", но и с боевиками Абу-Амира он знаться
не желал.
(Пользуясь определениями психологической науки, Мусу можно было
назвать "одиноким степным волком". Это обстоятельство позволило историкам
и биологам Израиля-4 говорить о сбое в действии Кода, об изначальных
генетических отклонениях. Возможно. Будем, однако, придерживаться принятой
мной версии - для непротиворечивости концепции.)
В День Пришествия Муса работал допоздна на стройке в еврейском
поселении Нецарим - при всей его патологической ненависти к евреям
приходилось добывать средства к существованию, помогать семье, и он
терпел, мысленно рисуя день, когда его личному терпению придет конец.
Вернувшись домой, Муса обнаружил неожиданную картину. Братья стояли
во дворе плотной группой, взявшись за руки, и молча смотрели друг на
друга. Сестры - их было три - вместе с матерью сидели в большой комнате за
столом и плакали, глядя на портрет отца, умершего вскоре после рождения
Мусы. Все это настолько не соответствовало привычному укладу, что Муса не
сразу нашел нужные слова. Да он и не успел сказать ничего. Старший брат,
Кемаль, вышел из круга, взял Мусу за плечи и сказал фразу, не имевшую
никакого смысла.
Муса вырвался из крепких объятий брата и заявил, что спать голодным
не привык, а в этом доме сегодня, видно, поселился шайтан, и потому лучше
пойти к Абдалле. У Абдаллы подавали неплохой кабаб.
Никто Мусу не задерживал, что его очень удивило. А у Абдаллы Мусу не
обслужили, что его не только удивило, но вселило просто суеверный страх.
Сам Абдалла вместе с тремя сыновьями, активистами ХАМАСа, о чем Муса знал
совершенно точно, стоял у входа в ресторанчик и что-то высматривал в
вечернем небе, не обращая на Мусу ни малейшего внимания. Небо было
безоблачным, уже появились звезды.
Муса протиснулся в помещение, - для этого пришлось немного подвинуть
одного из сыновей Абдаллы, Турана, а тот, посторонившись, посмотрел Мусе в
глаза и произнес несколько слов - тех же, что говорил Кемаль полчаса
назад.
Рехнулись, - подумал Муса. Все происходившее его не интересовало, он
хотел есть, а сегодня ему никто не собирался подавать. Он постоял минуту
посреди пустого зала и, со злостью обозвав Абдаллу драным котом, решил
было пойти поискать нормальный ресторан (у него было на примете еще одно
приятное местечко - с кальяном и девочками), но ему пришлось опуститься на
ближайший стул, потому что ноги неожиданно стали слабыми. Какая-то теплая
волна медленно поднималась вверх от самых ступней, и там, где она
проходила, возникало ощущение легкого зуда, быстро, впрочем, исчезнувшего.
Внешней опасности - ножа, пули, удара в спину - Муса не боялся
никогда. Сейчас что-то происходило в нем самом, и страх возник
непроизвольно. Он положил ладонь на грудь - именно здесь уже находилась
поднимавшаяся вверх, к шее, теплая волна, - и никакой теплоты не ощутил.
Когда волна прошла по шее и влилась в голову, он почувствовал, будто под
черепом что-то ожило, засуетилось, задвигалось, закружилось, и комната
закружилась тоже, а из ушей - так ему показалось, - начала вытекать вязкая
жидкость, и он прижал к ушам ладони, но из ушей ничего не текло, да и
головокружение начало проходить, оставив легкую тошноту.
- Ну, - сказал Муса, - и здесь рехнулись. Дайте пройти.
Поесть в тот вечер ему не удалось, потому что все забегаловки и даже
приличные рестораны не работали. Хозяева и посетители были заняты одним
делом - смотрели телевизор. Все программы передавали одно и то же - и в
Каире, и в Аммане, и даже в Дамаске. Дикторы монотонными голосами, глядя в
камеру, повторяли одни и те же слова. Их Муса уже слышал сегодня. Слова
ему надоели. Он хотел действий.
Тогда он пошел к своему старому другу-врагу Ясеру, который в прошлом
году отбил у него девушку (не так, чтобы Муса был в нее влюблен, но друг,
сволочь, не должен предавать!), нашел того за тем же нелепым занятием -
глядением в телевизор, - и ударил Ясера по голове табуретом.
Вернулся домой и лег спать.
А снаружи еще долго кто-то ходил и что-то бормотал. Сумасшедшие.
Утром Муса проснулся в другом мире. Он понял это сразу, еще не открыв
глаза. Ему казалось, что он лежит не на своем продавленном диване в
тесноте маленькой комнаты, где, кроме него, спали еще три брата, а в
гамаке из эластичной сетки, покачивавшемся от слабого ветерка. Еще не
придя в себя после сна, Муса схватился руками за край дивана и, ощутив
