правды, звучащий в душе человека, никогда не предпишет ему
того, что противоречит повелевающему голосу государства.
Но, вместе с тем, оставляет государству место низшее и
подчиненное в системе нравственных ценностей. При этом, что
особенно характерно, лишь за христианским государством признает
он право на существование и лишь тем из христианских государств
готов отвести "высокий удел", которые полнее, всестороннее
подчиняются закону правды высшей и, сознавая ограниченность
круга своей деятельности, не переступают его границ. Чем
совершеннее, чем внутренно лучше народ, тем менее нуждается он
в начале государственности, ибо тем ближе он к непосредственным
заповедям верховного Добра.
Константин Аксаков лишь развил до логического конца
предпосылки, заключавшиеся в учении Хомякова о государстве,
лишь резче и, пожалуй, несколько грубее формулировал выводы,
заострил проблему. Но идейная сущность взглядов обоих вождей
школы в этой области, как и в других, несомненно, однородна.
Подобно Хомякову, К. С. Аксаков не склонен отрицать
практическую необходимость и, следовательно, условную ценность
государства.--"Можно ли обойтись без государства на земле при
несовершенствах человеческого рода?" -- спрашивает он. И
немедленно отвечает: -- "Нет, невозможно. Вся сила заключается
в том, как относится народ к государству -- как к средству или
как к цели: что государство для народа" 27).
Раз христианство, как откровение высшей божественной
правды, непосредственное воплощение свое находит лишь в Церкви,
то ясным становится, чем должно быть государство в глазах
народа истинно христианского; конечно -- "только защитою, а
отнюдь не целью властолюбивых желаний". Народу не подобает
самолично входить в интересы и дела государства: "всякое
стремление народа к государственной власти отвлекает его от
внутреннего нравственного пути и подрывает свободою
политической, внешней, -- свободу духа внутреннюю.
Государствование становится точно целью для народа, -- и
исчезает высшая цель: внутренняя правда, внутренняя свобода,
духовный подвиг жизни. Правительством,-- заявляет К. Аксаков,--
народ быть не должен. Если народ -- государь, народ --
правительство, тогда нет народа" 28).
Запад, верный преданиям римской империи, пошел по пути
отвлеченной государственности. Постепенно отрекавшиеся от
высших запросов духа, народы там непосредственно соприкасаются
с государственными заботами, целиком уходят в них. На первом
плане национальной жизни там ныне стоят проблемы государства,
политического строительства. Запад всецело проникнут идеями
внешней правды, и во имя их оставляются в стороне заветы правды
внутренней. Слишком уж он предан делам мира сего. Идеал
русского народа совершенно иной. Ему чужда "гордость западной
свободы". Не коснулось его гибельное "огосударствление". Идеал
собственно-русской жизни есть идеал социального христианства,
христианского гражданского общежития 29).
"Русский народ,-- утверждает К. Аксаков,-- есть народ не
государственный, т.-е не стремящийся к государственной власти,
не желающий для себя политических прав, не имеющий в себе даже
зародыша народного властолюбия". Дела государственные по
существу ему чужды, слишком мелки они для него. Он хочет
"оставить для себя свою неполитическую, свою внутреннюю
общественную жизнь, свои обычаи, свой быт, жизнь мирную
духа"... "Не желая править, народ наш желает жить, разумеется,
не в одном животном смысле, а в смысле человеческом. Не ища
свободы политической, он ищет свободы нравственной, свободы
духа, свободы общественной,-- народной жизни внутри себя... Он
помнит слова Христа: воздайте Кесарево Кесареви, а Божия
Богови, и другие слова Христа: Царство Мое несть от мира сего,
и потому, предоставив государству царство от мира сего, он, как
народ христианский, избирает для себя другой путь, -- путь к
внутренней свободе и духу, и царству Христову: царство Божие
внутрь вас есть 30). Государство же "опирается не на страх
Божий, а на страх земной кары, которым смиряет одинаково и
христиан и язычников" 31).
Чтобы "научно" обосновать свои мысли об отношении русского
народа к принципу государственности, идеологи славянофильства
обращались к русской истории и в ней черпали подтверждение
истинности своих идей. Так, всматриваясь в древний быт славян,
К. Аксаков увидел в первоначальной славянской общине столь
соответствующий славянофильским мечтаниям "нравственный хор",
"союз людей, основанный на нравственном начале, управляемый
внутренним законом, и оттуда обычаем общественным". И лишь
горькая, но повелительная необходимость защиты от внешних
врагов заставила эту общину прибегнуть к организации внешнего
закона 32). Но и после признания принудительной власти народ,
по мнению исследователя, не утратил своих исконных качеств, не
смешал себя с внешнею силою государственного закона, не пошел
по пути внешней правды. Предоставив власти властвовать, он
продолжал жить попрежнему, в духе веры и любви. "Община
частная" сменилась "общиной всецелой" и место Веча занял
Земский Собор. "Общинный элемент стал таким образом на высшую
ступень, принял высший вид, перешел в высший момент, говоря
языком философским"... 33).
В области общественной философии славянофильство постоянно
оперировало двумя понятиями, представлявшимися ему взаимно
обособленными друг от друга. Эти понятия -- "Земля" и
"Государство". "Отношение Земли и Государства по теории К.
Аксакова -- легло в основании русской истории" 34). Земля, это
-- "общественно человеческое начало", "неопределенное и мирное
состояние народа" 35), "душа народа", как мы теперь, пожалуй,
сказали бы. Государство, это -- внешняя власть, создание рук
человеческих, сила, охраняющая Землю вещественными средствами,
мечом и кровью, политикой, войнами, явной и тайной полицией...
В пояснение своей терминологии, Аксаков припоминает старое
русское выражение: государево и земское дело. "Под государевым
делом разумелось все дело управления государственного, и
внешнего, и внутреннего,--и по преимуществу дело военное, как
самое яркое выражение государственной силы... Под земским делом
разумеется весь быт народный, вся жизнь народа, куда относится,
кроме духовной, общественной его жизни, и материальное его
благосостояние: земледелие, промышленность и торговля" 36).
Таким образом, существо, "эссенция" национального организма,
его идея, заключается в земле, в земском деле. Государство же
есть внешняя оболочка этого организма, внутренно ему
индиферентная, призванная лишь к обеспечению его жизни,
ограждению его безопасности. Правительство -- страж народа, но
не руководитель его. "Первое отношение между правительством и
народом есть отношение взаимного невмешательства. Но такое
отношение еще не полно; оно должно быть дополнено отношением
положительным между Государством и Землею. Положительная
обязанность Государства относительно народа есть защита и
охранение жизни народа...-- да процветает его благосостояние,
да выразит он свое значение и исполнит свое нравственное
призвание на земле. Администрация, судопроизводство,
законодательство,-- все это, понятое в пределах
чисто-государственных, принадлежит неотъемлемо к области
правительства" 37).
---------------------------------------------------------------------------
12) Т. I, стр. 246.
13) Сочинения, т. IV, стр. 554.
14) Собрание сочинений Ф. И. Тютчева, издание Маркса, стр.
344.
15) Там же, стр. 355, 356. Взгляд Тютчева на идейную
сущность французской революции, как сказано, поучительно
сопоставить со взглядом знаменитого идеолога католической
реакции во Франции графа Жозэфа дэ Мэстра. Мэстр, подобно
Тютчеву (и значительно раньше его), отмечает антирелигиозный,
сатанический характер французской революции и порожденного ею
направления мысли и противопоставляет внутреннее бессилие и
недолговечность установлений, покоющихся на человеческом
разуме, незыблемой силе и прочности институтов, основанных на
религиозной идее, положительною связью связавших себя с
Божеством. В "борьбе между христианством и философизмом" видел
французский мыслитель-публицист лейт-мотив своего века (см. J.
de Maistre "Considйrations sur la France", Lyon, 1834, рр. 67,
75.
16) Т. I, стр. 425.
17) Т. I, стр. 172.
18) Полное собрание сочинений И.В. Киреевского, изд.
"Путь", Москва, 1911, т. I, стр. 115.
19) К. С. Аксаков, Собрание сочинений, т. I, Москва, 1889,
стр. 56.
20) Там же, стр. 597.
21) Н. А. Бердяев, "А. С. Хомяков", Москва, 1912, стр.
186. Ср. В. Богучарский, "Активное народничество семидесятых
годов", Москва, 1912, стр. 18 и сл., также Иванов-Разумник,
"История русской общественной мысли", Петроград, 1918, ч. III,
стр. 118.
22) К. Аксаков, т. I, стр. 242, 287.
23) И. Аксаков, "Ф. И. Тютчев", статья в "Русском Архиве",
стр. 218.
24) К. Аксаков, т. 1, стр. 12.
25) К. Аксаков, "Записка", стр. 29.
26) Т. I, стр. 240.
27) Т. I, стр. 242.
28) "Записка" стр. 29.
29) И. Аксаков, т. IV, стр. 551.
30) "Записка" стр. 24 -- 27.
31) И. Аксаков, т. IV, стр. 112.
32) К. Аксаков, т. I, стр. 279, 58 и сл.
33) Там же, стр. 197, 204 -- 205.
34) Там же, стр. 19.
35) Там же, стр. 285 и 19.
36) "Записка" К. Аксакова, стр. 27.
37) Там же, стр. 32.
---------------------------------------------------------------------------
III.
Итак, народ не должен государствовать, но власть
государственная обязана все же своим бытием народу. Народ
добровольно призывает власть и облекает ее неограниченными
полномочиями, а сам, по выражению Хомякова, "уходит в
отставку", т.-е. возвращается к своей внутренней
духовно-материальной жизни. В истории России, по мнению
славянофилов, два факта являются в этом отношении
символическими: -- призвание варягов в 862 году и всенародное
избрание Михаила в 1613-м. Эти факты -- яркое свидетельство
нашего своеобразия по сравнению с западным человечеством: --
"На Западе власть явилась, как грубая сила, одолела и
утвердилась без воли и убеждения покоренного народа. В России
народ сознал и понял необходимость государственной власти на
земле, и власть явилась, как званый гость, по воле и убеждению
народа" 38).
Ясно, что при таких условиях неограниченная власть может
быть облечена только в монархическую форму, ибо всякая другая
форма в большей или меньшей степени предполагала бы участие
народа в высшем правительственном организме. "Только при
неограниченной власти монархической, народ может отделить от
себя государство и избавить себя от всякого участия в
правительстве... предоставив себе жизнь
нравственно-общественную и стремление к духовной свободе" 39).
Именно таков, по мнению славянофильства, идеальный смысл
русского самодержавия, "русского исторического государственного
начала". Недаром говорится в древних русских грамотах: -- "сами
знаете, что такому великому государству без Государя долгое
время стоять нельзя". И еще: "без Государя государство ничем не
строится и воровскими заводами на многие части разделяется, и
воровство многое множится" 40). И вот царь, живой русский
человек, человек из народа, берет на себя народом на него
