Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Demon's Souls |#13| Storm King
Demon's Souls |#12| Old Monk & Old Hero
Demon's Souls |#11| Мaneater part 2
Demon's Souls |#10| Мaneater (part 1)

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Сказки - Лев Успенский Весь текст 158.95 Kb

Эн-два-0 плюс Иск дважды

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 5 6 7 8 9 10 11  12 13 14
очках в черных...
     Он замолчал, уставив в Гривцова палец, как Вий: "Вот он!"  И  тогда,  к
ужасу,  гневу,  омерзению  и  торжеству  присутствовавших,  Виктор  Гривцов,
блестящий студент, сын довольно крупного инженера, тоном не то  медиума,  не
то    лунатика,    высоко    подняв   белокурую   голову,   заговорил,   как
по-затверженному:
     -- Ну что ж? Да. Я -- охранник. Я выдал Горева и его группу. А  удалось
бы,  выдал  бы и других. Жаль, что срывается. Ненавижу вас всех. Делайте что
хотите: я ни в чем не раскаиваюсь!.. Я...
     Как-то вдруг взвизгнув, он бросился к  двери.  Его  схватили.  Началась
свалка. И вот -- теперь...
     ...Все  наши  попытки  добиться толку относительно чердака, отверстия в
стене или потолке, то  есть,  по  сути  вещей,  относительно  Венцеслао,  не
привели  ровно  ни  к чему. О зеленом тумане уже никто не думал. Всё бурлило
вокруг, люди кричали, тащили друг друга куда-то в дальние коридоры, в чем-то
исповедовались друг другу, чем-то возмущались, чему-то радовались... Мы одни
понимали, в чем тут дело: картина-то была знакомой!
     Делать, однако, было нечего, и мы оба сбежали, нечестно бросив щиты. --
Весь этот  кавардак,  если  верить  составленному  час  спустя  полицейскому
протоколу, "перешел в побоище".
     Гривцова  еле  удалось  вырвать из рук разъяренных коллег, и то потому,
что появился еще один студент, который, рыдая, обещал сейчас же, немедленно,
открыть всем про себя чудовищную, непредставимую тайну... За ним побежали, а
аудиторией овладел специально вызванный наряд городовых.
     Впрочем, мы скоро  перестали  допытываться  подробностей.  Мы-то  точно
знали: солгать нам не мог никто, замолчать случившееся -- тоже. Если все эти
юнцы  ничего  больше  не сообщали, значит -- они и не знали ничего. Мы же не
сомневались в главном: Венцеслао  начал  необъявленную  войну  с  миром,  ни
словом не предупредив нас.
     Были,  правда,  странности:  в институте никто не видел его в тот день.
Это означало, что трагикомедия могла разыграться и в его отсутствие. А  если
так,  то он выпустил эн-два-о из рук, выдал кому-то свой секрет... Или его у
него похитили? Какой ужас!..
     Опять мы трое -- Лизаветочка, вот он и  я  --  сидели  вечером  в  моей
комнате. Мы были буквально убиты, да и было чем...
     Вы   живете  в  совершенно  другом  мире,  молодые  друзья,  и  всё  же
подумайте...
     Что сказали бы вы, если бы я, мило улыбнувшись, сообщил вам, к примеру,
что в тот кофе, которого вы, правда, почти что и не попробовали, что  в  эти
рюмочки  коньяка  подмешано  плюс  икс дважды? Что через десять минут вы уже
никому и ничего не сможете солгать? Даже скрыть что-либо от собеседника? Как
бы вы почувствовали себя...
     Люда Берг вдруг вся залилась краской. Она быстро  взглянула  на  Игоря.
Игорь выпрямился и кашлянул.
     --  Нет,  как  же  тогда?  -- ахнула Люда. -- У нас, например, вчера...
как-то трюфельный торт... случайно съелся... Нет, я не хочу, чтоб так... Как
же так -- сразу?
     -- Ага? Ну вот то-то и есть! -- вздохнув, поглядел на нее  Коробов.  --
Да нет, не бойтесь, нет в природе такого газа... Был, а -- нет. Но подумайте
сами:  какое  он  мог  иметь  действие  _тогда_?  Мог,  да  -- не имел? А не
_имел_ли_? Несколько месяцев спустя мы  с  Сергеем  Игнатьевичем  попытались
кое-что  в этой связи порасследевать... И, знаете, остановились. Смелости не
хватило: страшно ведь заходить слишком далеко...

В ТАВРИЧЕСКОМ ДВОРЦЕ

     В истории немало стертых строк,
     которые никогда уже не будут
     восстановлены...

     Альфонс Олар

     Если у вас есть время, подите в Публичку, спросите  комплект  газет  за
май одиннадцатого года и внимательно, с бумажкой, проштудируйте их.
     Во  всех  крупнейших  газетах  вы найдете подробные отчеты о заседаниях
Государственной  думы  --  думы  третьего  созыва,  столыпинской.  Весной  в
одиннадцатом  году  потихоху-помалёху  плелась четвертая ее сессия. Почему я
помню это так подробно? Других сессий не  помню,  эту  --  забыть  не  смогу
никогда.
     Так  вот, тянулась эта сессия, с паяцем Пуришкевичем, с розовым ликом и
седым  бобриком  Павла  Милюкова,   с   кадетским   трибуном   Родичевым   и
октябристским Гучковым на рострах... Шли скучные прения по вопросу о земстве
на Волыни. Как тогда стали выражаться: "думская вермишель"...
     Переберите  майские номера какой-нибудь "Речи" в том году. Вы без труда
установите: заседания думы происходили последовательно и мирно в понедельник
второго  мая  (под  председательством  его   сиятельства   князя   Владимира
Михайловича  Волконского-второго),  в  четверг,  пятого  (закрытое заседание
утром), в субботу седьмого числа (в прениях остро выступал Н. Н. Кутлер) и в
понедельник, девятого. Запомнили?
     В  понедельник  этот  состоялось  даже  два  заседания  --  утреннее  и
вечернее;  на  вечернем  председательствовал  сам  Родзянко.  Оно и понятно:
выносили резолюцию соболезнования французской  республике;  в  Ле-Бурже  под
Парижем  произошла  катастрофа  на аэродроме: на группу членов правительства
обрушился самолет, погиб цвет кабинета министров. Франция -- союзник, а  всё
же  --  республика!  Могла  быть  демонстрация.  Могли  "Марсельезу" запеть!
Понадобился Родзянко.
     В мирной скуке протекало заседание одиннадцатого числа. На  двенадцатое
были  снова  назначены  два  заседания,  на  тринадцатое  --  одно. Ничто не
предвещало конца сессии; ни в одной газете не появилось ни единой, обычной в
таких случаях, итоговой статьи.
     А тринадцатого мая,  в  пятницу,  без  всяких  предупреждений  господам
депутатам думы был зачитан высочайший указ:

     "На основании статьи 99-й Основных законов ПОВЕЛЕВАЕМ:
     Заседания Государственной думы прервать с 14 сего мая,
     назначив сроком их возобновления 15 октября сего же 1911
     года... Правительствующий Сенат не оставит учинить к сему
     соответствующего распоряжения.
     НИКОЛАЙ
     12 мая 1911 года в Царском Селе
     Подлинное скрепил Председатель совета министров
     Петр Столыпин".

     Изумленные   газеты   не   нашли   даже  слов,  чтобы  хоть  как-нибудь
прокомментировать этот указ. Всегда в таких случаях они  поднимали  шум;  на
сей  раз  последовало недоуменное молчание. Сдержанное брюзжание послышалось
лишь несколько дней спустя. "В Государственном совете, --  писала  кадетская
"Речь",  --  недоумевают  по  поводу  внезапного  роспуска думы на каникулы.
Странным кажется и то, что последнее заседание сессии но затянулось, как  то
обычно  бывало,  допоздна,  но  даже  закончилось  несколько  раньше  срока,
законных шести часов вечера..."
     В других газетах -- я  говорю,  конечно,  о  газетах  оппозиционных  --
завершение  работ Думы именовалось где "нежданным", где "преждевременным или
даже "вызывающим всеобщее недоумение". Но любопытно,  что  дальше  этого  ни
одна из них -- ни "Речь", ни "Русское слово ", ни "Биржевые ведомости" -- не
пошла.
     Примечательно,  юные наши друзья, и вот еще что. Никто нигде никогда не
задал вопроса по поводу одного весьма странного  обстоятельства:  почему  не
был  опубликован  отчет  о заблаговременно назначенном и никем не отмененном
дневном заседании думы в четверг 12 мая? Оно не состоялось? Но  ведь  о  его
отмене  никто  не  был  извещен. Оно произошло? Но тогда что же на нем могло
случиться такого, что никаких  не  то  что  стенограмм,  даже  самых  сжатых
репортерских заметок о нем вы нигде по найдете?!
     Может  быть,  оно было предуказано заранее по ошибке? Да полно: о такой
ошибке вся печать трубила бы полгода! Были бы опубликованы  сотни  карикатур
на   забывчивого   Родзянку,  на  депутатов,  ожидающих  у  закрытых  дверей
Таврического, на стенографисток, на кого угодно... Ничего этого вы нигде  не
обнаружите. Этого и не было.
     Не  было  потому,  что  то  заседание  всё-таки состоялось. Точнее: оно
началось в обычное время; оно продолжалось примерно до половины пятого дня и
закончилось совершенно внезапно.
     Спустя какой-нибудь час по его окончании Петр Аркадьевич  Столыпин  (он
не  присутствовал в тот день во дворце) в неистовой ярости и полном смущении
экстренным поездом выехал в Царское Село на всеподданнейший доклад.
     К ночи редакторам  всех  газет,  независимо  от  их  направления,  было
внушено  изустно  и поодиночке специально направленными к ним чинами, что не
только ни единого намека на случившееся не должно просочиться в  повременную
печать, но полиции отдано распоряжение наистрожайшими мерами пресекать любые
слухи и устные сплетни, восходя даже до заключения виновных под стражу.
     Возник  единственный  в истории случай: состоявшееся заседание русского
парламента  было,  по-видимому,  "высочайше  повелено"  _полагать_небывшим_.
Стенограммы  его  --  об  этом  тоже,  очевидно, запрещено было упоминать --
подверглись  уничтожению  в  присутствии  особо  --   уполномоченных   чинов
министерства внутренних дел. Всё было затерто как гуммиластиком.
     В думе 12-го, совершенно случайно, только лишь в качестве кавалеров при
знакомых   дамах,  присутствовали  два  представителя  аккредитованного  при
Санкт-Петербургском дворе  дипломатического  корпуса  --  фигуры  далеко  не
первого  ранга  -- военный атташе Аргентины го сподин Энрико Флисс и морской
атташе Великобритании Гарольд Гренфельд. На следующее утро обоих навестил --
вот уж сейчас не упомню, кто тогда был мининделом --  уже  Сазонов  иди  еще
Извольский?  -- кто-то из самых высших лиц. Побеседовав с обоими, сановник и
сам  убедился,  и  их  убедил  без  труда,  что  при  создавшемся  положении
единственная  возможная  политика  для всех -- хранить гробовое молчание обо
всем, что они видели, слышали, и -- главное! -- что сами говорили  и  делали
вчера. Это было строго выполнено всеми участниками.
     После  этого  фантастическое  --  состоявшееся, но никогда не бывшее --
заседание Государственной думы от 12 мая одиннадцатого года  навеки  ушло  в
небытие.
     Сами  сообразите:  какие  можно сделать заключения по этому поводу? Что
могло произойти  в  думе?  В  повестке  не  значилось  пунктов,  требовавших
"закрытых  дверей",  речи не шло ни о "государственных тайнах", ни о морских
программах, ни о реорганизации армии. А  те  м  не  менее  стряслось  что-то
такое,  что  лишило языка всех_решительно_депутатов_всех_до_единой_ партий и
фракций думы. Значит, произошло нечто, в чем  каждый  ощущал  себя  если  не
виновником,  то соучастником, и причин чего он никак не мог даже самому себе
объяснить. Во всех других случаях, разумеется, Марков или  Пуришкевич  никак
не  упустили бы сообщить о том, что стряслось с Гегечкори или Чхеидзе; точно
так же -- любой кадет не утаил бы ничего  скандального,  если  бы  оно  было
сотворено  "крайним  правым". Но, видимо, в _этом_ случае даже самые длинные
языки укоротились...
     Это могло означать одно: сами участники заседания не в  состоянии  были
найти  причину  случившемуся с ними со всеми. Оно и естественно: причину эту
знали только мы. Имя ей было ВЕНЦЕСЛАО ШИШКИН, БАККАЛАУРО!
     Вот как это всё у него получилось.
     Восьмого или девятого мая по какому-то  поводу  у  нас  в  квартире  не
осталось  никого,  кроме  Палаши.  Она-то  вечером и передала мне записку от
Шишкина: он приходил, никого не застал и ушел недовольный.
     На сей раз Шишкин  писал  на  какой-то  дамской  раздушенной  бумаге  с
игривыми  рисуночками вверху; писал он огрызком химического карандаша и, как
всегда, по-русски, но латинскими литерами и с собственной орфографией:
     "Дорогой Павлик, -- писал он, -- nastupajut rechitelnye dni! Ja bezumno
zaniat, vibratca k vam nie smogu. V to  ge  vremia  vy  mnie  neobhodimy.  В
четверг  двенадцатого  состоится  очередное  заседание  думы. Предполагается
резкое выступление Шингарева -- неважно о ч ем.  Отвечать  должен,  кажется,
Марков-Валяй,  опять-таки -- наплевать. Важно, что там буду Я. Ты понимаешь,
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 5 6 7 8 9 10 11  12 13 14
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама