Я понимаю. Все вы белые одинаковы. Нетерпимые. Но я считаю себя выше ваших
мелких пакостей.
Сквозь щель в стене мотеля показалось лицо. Когда оно чуть отодвинулось,
Римо и Чиун увидели над лицом огромную -- ведра на три -- широкополую
ковбойскую шляпу, а под лицом -- голую волосатую грудь, голый живот и голое
все прочее. Человек отошел еще дальше от стены. Что-то виднелось и на
кровати. Светловолосое и задастое, и голое, как выскочившая из стручка
фасолина.
-- Эй, привет, ребята! -- закричало это что-то.
-- Заткнись, женщина! -- рявкнул человек под шляпой и снова повернулся к
дырке в стене: -- Эй, ты! Ты и косоглазый.
-- Ага, -- сказал Чиун. -- Косоглазый.
-- Черт, -- прорычал Римо.
-- Ты слышал, что я сказал. Ко-со-гла-зый.
-- Ага! Ага! Ага! -- закивал Чиун. -- Я тихо-мирно стою здесь и выслушиваю
оскорбления. И все же я терплю, поскольку я человек, исполненный мира и
спокойствия. Исполненный любви. Исполненный чувства всепрощения.
-- Ну, поехали, -- сказал Римо.
-- Это вы проделали дырку в стене? -- спросил человек из-под шляпы.
Длинный худой палец отделился от своих товарищей, с которыми вместе
отдыхал, и уставился в сторону Римо, как бы пригвождая его к стене.
-- Ты, парень, да? -- обратилась шляпа к Римо.
-- Моя жизнь полна скорби, -- вздохнул Римо.
-- Скорби? Ты хочешь скорби? Ты сейчас очень поскорбишь, -- сказал человек
под шляпой, и Римо увидел, как он надел кожаные ковбойские сапоги на высоких
каблуках, взял с груды одежды блестящий шестизарядный револьвер и скрылся из
виду. Потом Римо услышал, как открылась и закрылась дверь, а вскоре раздался
стук в дверь его, Римо, номера.
-- Не заперто, -- отозвался Римо.
Человек вошел. Росту в нем было босиком -- шесть футов четыре дюйма, в
сапогах -- все шесть футов восемь дюймов. Револьвер в его руке смотрел прямо
в лицо Римо.
-- Ты, сукин сын, какого хрена ты помешал мне и моей женщине? Щас я тебе
голову разнесу.
-- Давай, Клит! -- завизжала девица через дырку в стене. -- Вперед!
Подстрели кого-нибудь для меня. Если ты меня любишь, то должен кого-нибудь
для меня подстрелить.
Она соскочила с кровати, и груди ее запрыгали вверх-вниз. Она заглянула в
дырку, и Римо почуял, что от нее несет перегаром.
-- С кого из них начать, Лоретта? -- спросил человек с револьвером.
-- Готовность американцев прибегнуть к насилию просто поражает, -- заметил
Чиун.
-- Начни с коротышки-косоглазого, милый. Он слишком много болтает, --
пропела Лоретта.
-- Насилие по отношению к национальным меньшинствам, -- все тем же унылым
тоном продолжал Чиун. -- Гонимым, унижаемым и оскорбляемым.
-- Когда это тебя унижали, оскорбляли или гнали? -- удивился Римо. -- Ни
один Мастер Синанджу никогда не становился ничьей жертвой.
Клит навел на Чиуна револьвер. Чиун возвел глаза к небу с самым невинным и
блаженным видом. Мученик, жертва насилия со стороны белых расистов. Но
что-то помешало ему сполна насладиться собственным страданием. Когда
револьвер уже готов был выстрелить, а палец -- нажать на курок, маленькая
белая тарелочка взвилась вверх с такой скоростью, что ее очертания просто
размазались в воздухе, и влетела под шляпу, туда, где раньше находился рот
Клита, где раньше была щека Клита, а теперь осталась только шляпа и
пол-лица, судорожно кусающие белую тарелку, которая вдруг стала красной от
крови, а остатки нижней челюсти белыми и красными пятнами рассыпались по
волосатой груди. Револьвер упал, так и не выстрелив.
-- Черт раздери, -- выругалась Лоретта. -- Никогда я не получаю того, что
прошу. Клит! Клит?
Клит сделал шаг вперед и грохнулся на ковер. Вокруг его головы серый ковер
начал темнеть, и это пятно расплывалось все шире и шире.
-- Ладно, все равно он был слабак, -- заметила Лоретта. -- Ну что, ребята,
хотите немного полакомиться?
-- Полакомиться чем? -- поинтересовался Чиун.
Он с недоверием относился к кулинарным вкусам и пристрастиям белых. Совсем
недавно он обещал Римо, что накормит его по-настоящему, когда они вернутся в
Синанджу, славное сердце Востока, жемчужину всего корейского побережья.
-- Мной полакомиться, парниша.
-- Я не людоед, -- отказался Чиун, и Римо понял, что Чиун включит этот
случай в серию своих рассказов об Америке, где люди не только становятся
людоедами, но многие из них готовы предложить себя на обед. Мастер Синанджу
включал в свои воспоминания все подобные странные случаи.
-- Да нет, не в том смысле, -- сказала Лоретта, сделала колечко из
указательного и большого пальцев левой руки и проткнула его указательным
пальцем правой. -- Вот чего!
-- Ты ничем не заслужила честь иметь дело со мной, -- заявил Чиун.
-- А ты, красавчик? -- обратилась девица к Римо, стоявшему в полный рост
-- шесть футов.
Его стройное мускулистое тело возбуждало многих женщин, стоило Римо только
войти в комнату. У него были темные, глубоко посаженные глаза, высокие
скулы. Тонкие губы слегка кривились в улыбке. Крепкие запястья выдавали
силу.
-- Надо избавиться от тела, -- сказал Римо, глядя на голого мертвеца.
-- Нет, не надо. За его голову объявлена награда. Клита разыскивают в трех
штатах. Ты из-за него прославишься. Представляешь?
-- Понял, что ты наделал? -- спросил Римо, и Чиун отвернулся -- он был
выше всего этого.
Хорошо еще, подумал Римо, что номер в мотеле -- просто явочная квартира, и
ничего из чиуновского объемистого багажа тут нет.
-- Куда вы? -- закричала Лоретта, увидев, как два странных человека вдруг
сорвались с места. -- Сейчас сюда приедет телевидение. И журналисты. Вы
станете знаменитыми.
-- Да, здорово, -- отозвался Римо, и они с Чиуном быстро прошли по
коридору мотеля, а голая блондинка все что-то кричала им вслед.
Чтобы сбить ее со следа, они сначала взяли направление в сторону дороги на
Техас, но потом спустились к почти пересохшему руслу Рио-Ондо, прошли по
белой гальке вверх по течению ярдов двести и остановились там, к западу от
мотеля.
Вскоре к мотелю подъехала полиция, потом скорая помощь, потом репортеры.
На следующий день, когда на дороге показался некий конкретный серый
"Шевроле-Нова", Римо выбежал из укрытия и остановил машину.
-- Небольшой несчастный случай, Смитти, -- сказал он пожилому -- за
пятьдесят человеку с кислым, нездорового оттенка лицом. Таким образом Римо
отметал все вопросы относительно того, почему он находится не в номере
мотеля, как они условились.
Римо помахал Чиуну, чтобы тот тоже подошел к машине, по Мастер Синанджу не
шелохнулся.
-- Подойди сюда, будь добр. Мы и так уже из-за тебя провели в этой канаве
целую ночь.
-- Я буду разговаривать только с императором Смитом, -- ответил Чиун.
-- Ладно, -- вздохнул Римо. -- Он хочет говорить с вами, Смитти.
Седая голова Смита скрылась в бурых кустах, росших вдоль русла реки. Римо
проводил его взглядом и вдруг вспомнил свою первую встречу со Смитом. Тогда,
много лет назад, Римо впервые оказался в санатории Фолкрофт, что на берегу
залива Лонг-Айленд. Как было объяснено, его взяли на службу -- после
инсценированной казни на электрическом стуле за убийство, которого он не
совершал, -- для работы на секретную организацию, деятельность которой будет
проходить тихо и незаметно и абсолютно вне закона -- но ради того, чтобы
закон получил возможность работать более эффективно.
Смит был руководителем этой организации и единственным человеком -- кроме
Римо и президента Соединенных Штатов, -- который знал о ее существовании.
Римо нес в себе эту тайну уже многие годы. Для всего остального мира он был
мертв, да и работал на организацию, которой не существовало. Он был
профессиональным убийцей-одиночкой, а Чиун -- его наставником.
Тут Римо снова заметил Смита -- он с трудом поднимался вверх по склону.
-- Он требует извинений, -- сообщил Смит, одетый в серый костюм и белую
рубашку даже здесь, в Росуэлле, штат Нью-Мексико.
-- От меня?
-- Он требует, чтобы вы взяли назад все свои расистские высказывания. И
мне кажется, вы должны знать, как высоко мы ценим его мастерство. Он оказал
нам неоценимую услугу, сделав из вас то, чем вы являетесь на сегодняшний
день.
-- А я что при этом делал? Стоял в сторонке и наблюдал за всем
происходящим?
-- Извинитесь, Римо.
-- Да катитесь вы! -- огрызнулся Римо.
-- Мы отсюда не тронемся, пока вы не принесете извинений. Честно говоря,
меня очень удивило, что вы, оказывается, расист. Мне казалось, вы с Чиуном
очень подружились...
-- Стоп, стоп! -- прервал его Римо. -- Это наше дело. Вас это не касается,
да вы и не сможете ничего понять.
Римо подобрал с земли булыжник и разнес в мелкие брызги кактус, росший
ярдах в двадцати.
-- Как бы то ни было, если вы не извинитесь, мы все останемся тут, --
повторил Смит.
-- Значит, мы останемся тут, -- отозвался Римо.
-- В отличие от вас обоих, мне, как это ни странно, требуется вода, крыша
над головой и пища через определенные промежутки времени. И кроме того, я не
располагаю свободной неделей для отдыха на берегу реки в штате Нью-Мексико.
-- Вам и вашим компьютерам в Фолкрофте вовсе не обязательно знать, почему
мы тут очутились.
-- Насколько я понял, со слов Чиуна, вы оказались здесь, потому что
жульничали при игре в бейсбол, а потом позвали на помощь еще какого-то
белого. Он согласен забыть об этом, если вы должным образом извинитесь. Еще
он что-то говорил о компенсации.
-- Занесите это в компьютер. В последний раз, когда Чиун потребовал
компенсацию, ею должна была стать Барбра Стрейзанд. Вы готовы пойти на это?
Смит откашлялся.
-- Пойдите и скажите ему, что вы сожалеете о случившемся. И перейдем к
делу. Для вас есть работа. Очень важное задание.
Римо пожал плечами. Он нашел Чиуна там, где оставил его несколькими
минутами раньше. Мастер Синанджу сидел, скрестив ноги, сложив руки на
коленях, и жаркий ветер пустыни играл его жидкой бороденкой. Римо
перекинулся с ним несколькими фразами и вернулся к Смиту.
-- Получайте. Вот какую он требует компенсацию за нанесенную обиду:
четырнадцать откормленных коров, племенного быка-рекордсмена, уток, гусей и
кур -- несколько сотен, шелковой ткани столько, чтоб ею можно было опоясать
замок -- Фолкрофт. Он продолжает считать санаторий замком. Плюс к этому еще
десять служанок и сто телег с нашим самым лучшим рисом.
-- Что все это значит? -- Смит не верил своим ушам.
-- Он хочет все это привезти с собой в Синанджу. Вы допустили ошибку на
прошлой неделе, когда пообещали ему поездку в родные места. Вот он и хочет
привезти с собой домой нечто грандиозное, чтобы доказать, что не терял на
Западе времени даром.
-- Я уже говорил ему, что вы отправляетесь туда на подводной лодке. Именно
таким путем в Синанджу доставляют золото. По-моему, этого достаточно. Вы
ведь понимаете, что мы -- секретная организация, а не цирк. Скажите ему, что
обеспечение его транспортом для поездки домой -- само по себе уже
достаточная компенсация.
Римо снова пожал плечами, снова пошел к Чиуну и снова вернулся с ответом:
-- Он говорит, что вы тоже расист.
-- Передайте ему, что мы просто не в состоянии доставить все это, по
крайней мере пока не установим дипломатические отношения с Северной Кореей.
Скажите также, что мы дадим рубин размером с голубиное яйцо.
Ответ Чиуна, переданный через Римо, гласил, что каждый Великий Мастер
Сининджу, когда-либо отправлявшийся за моря, возвращался домой во всем
блеске славы и величия. Каждый, кроме одного -- того, которому не повезло и
пришлось работать на расистов.
-- Два рубина, -- сказал Смит.
И наконец, когда под жарким солнцем Нью-Мексико было достигнуто соглашение
