важное для себя открытие (первое было сделано им в Буэнос-Айресе).
За все время путешествия Дика блуждающий огонек надежды на успех
дела, из-за которого он объехал полмира, еще ни разу не появлялся, да и
пыл охоты уже оставил его. От Кейптауна до Мадейры пароходом было
тринадцать дней пути, включая остановки. Уже четыре дня Дик не получал
почты. Для него, имеющего и другие интересы, кроме "палубных" видов
спорта, бесед с пассажирами и ежедневного тотализатора, эти тринадцать
дней были самым скучным периодом жизни. Но однажды, когда судно зашло в
порт для пополнения запасов топлива, произошло чудо. Перед самым отходом к
борту судна причалил катер и полдюжины пассажиров поднялись на палубу. На
мгновение Дику показалось, что он бредит...
Это была она! Он не мог ошибиться! Он узнал бы ее среди миллиона
других девушек. Она не замечала его и не давала повода ему самому
обратиться к ней. И вот теперь, когда они, как говорится, оказались под
одной крышей, и возможность, о которой он столько мечтал, сама
представилась таким неожиданным образом, Дик вдруг оробел и сам избегал ее
почти до последнего дня путешествия. Девушка же, когда они наконец
встретились, была само равнодушие.
- Да, конечно, я знала, что вы на борту этого судна. Я видела вашу
фамилию в списке пассажиров, - сказала она, и Дик так разволновался, что
даже не обиделся, увидев усмешку в ее глазах.
- Почему же вы не заговорили со мной? - напрямик спросил он.
- Я думала, что вы здесь... по делу, - ответила она сердито. - Мой
стюард сказал, что большую часть времени вы проводите в курительной
комнате, наблюдая за картежниками. Интересно, когда вы собираетесь
посетить библиотеку? Вы ведь стали нашим абонентом, не так ли?
- Да, - ответил он, чувствуя себя неловко. - Думаю, что так.
- Я это знаю точно, потому что подписывала ваше заявление, - сказал
девушка.
- О, тогда вы... - он сделал выжидательную паузу.
- Я тот человек, который подписал ваше заявление, - ни один мускул не
дрогнул на лице девушки.
- Как вас звать? - спросил он прямо.
- Ленсдаун, Сибилла Ленсдаун.
- Да, конечно, теперь я вспомнил!
- Вы, безусловно, видели эту фамилию на квитанции?
Он кивнул.
- Она была возвращена в библиотеку через отдел почтамта, в котором
собираются невостребованные адресатами письма, - продолжала она
безжалостно.
- Я никогда не встречал человека, который бы обладал такими
уникальными способностями делать из собеседника дурака, как у вас, -
запротестовал Дик, смеясь. - Я имею в виду положение, в которое вы меня
все время ставите, - уточнил он.
На этом их разговор прекратился, и они продолжали стоять молча, пока
не стемнело. Затем, находясь рядышком на темной палубе, они обменивались
любезностями, пока...
- Входной огонь слева по борту, сэр, - прозвучал приглушенный голос
на мостике вверху.
Молодая пара, облокотившись на поручень, ограничивающий узкое
пространство палубы, наблюдала, как на фоне темного ночного моря на долю
секунды вспыхивал и вновь исчезал живой свет маяка.
- Это маяк, не так ли?
Дик слегка придвинулся к девушке, незаметно скользя по поручню.
- Входной огонь, - начал объяснять он. - Не знаю почему, но его
называют "стартовым", хотя больше подошло бы название "финишный".
Молчание. Затем последовал новый вопрос:
- Вы не американец?
- По рождению - англичанин, по привычкам - канадец, а вообще - тот,
за кого меня обычно принимают. Словом, ренегат.
Она тихо засмеялась в темноте.
- Не думаю, что это очень хорошее слово. Интересно, могла бы я
встретить вас, когда только села в Мадейре на пароход? Вообще-то на борту
этого судна чрезвычайно много странных людей.
- Спасибо на добром слове, - сказал Дик серьезно. Она запротестовала,
но он продолжал: - Наверное, вообще нет ни одного океанского судна, где не
находилось бы множество подозрительных людей. Я дам вам сто миллионов
долларов, если вам удастся совершить путешествие на суденышке, на котором
хотя бы один из пассажиров не скажет: "Боже, что за плавучий зверинец!" -
имея в виду остальных. Что самое странное в судовой жизни - не хватает
нахальства подойти и заговорить с человеком, который вам нравится, пока до
порта прибытия не останется всего лишь один день. Чем пассажиры занимались
все остальное время - мне ни за что не понять. Пять прошедших от Мадейры
дней я не мог заговорить с вами, вплоть до сегодняшнего дня! Вот это
испытание!
Девушка немного отстранилась от него и выпрямилась.
- Мне, пожалуй, следует спуститься вниз, - промолвила она. - Уже
довольно поздно, и завтра нам рано вставать.
- Хотелось бы знать, что вы думаете на самом деле, - сказал Дик очень
спокойно. - Может быть, о том, что я через мгновение возьму вас за руку и
скажу, как было бы чудесно, если бы мы всю жизнь плавали под звездами, как
сейчас... и все такое. Но я так не поступлю, хотя признаюсь - ваша красота
привлекает меня, я ею восхищаюсь. Я знаю, что вы красивы, поскольку в
вашем лице нет ничего лишнего (он услышал ее смех). Это красота
совершенства. Если бы ваш нос был толстым, глаза маленькими, а ваша фигура
- как карта, на которой показана плотность населения, я восхищался бы
добротой вашего сердца, но я бы не отнес вас к классу Клеопатры. Держу
пари, что она была не так уж хороша собой, если то, что о ней говорили,
соответствовало истине.
- Вы снова собираетесь за границу? - с некоторым сожалением девушка
повернула разговор в русло, которое было менее затруднительным.
- Нет, я останусь в Лондоне, на Кларгейт-Гарденс. Я получил милую
квартирку. В ней можно сидеть в центре любой комнаты и без труда касаться
стен рукой. Но для человека без амбиций этого вполне достаточно. Когда вы
будете в моем возрасте (а 14 сентября мне исполнится тридцать - можете
присылать цветы), вам будет приятно где-нибудь осесть и следить, как
вращается старый мир. Я буду рад вернуться домой. Лондон удерживает тебя
и, как только ты устаешь от него, он окутывает тебя туманом, как липким
газом, и ты уже не можешь найти выхода.
Она вздохнула:
- Наша квартирка еще меньше вашей. Мадейра показалась мне раем после
Корам-стрит!
- А номер дома? - дерзко спросил Дик.
- Один из многих, - улыбнулась девушка. - А теперь мне действительно
пора идти. Доброй ночи!
Он не последовал за ней, а прошелся к борту судна, откуда мог
наблюдать, как стройная фигурка быстро пересекала опустевшую палубу.
Дик терялся в догадках. Что могло ее забросить на Мадейру? Он не
относил ее к категории тех счастливчиков, которые, чтобы избежать суровой
английской зимы, могли позволить себе следовать по пути весеннего
равноденствия. На этот раз она показалась ему еще красивей, чем вначале, -
прекрасная бледность лица, легкая раскосость ее серых глаз
свидетельствовали о Востоке. Хотя лицо ее не было совсем уж бледным, но и
розовым его назвать было нельзя. Возможно, красная герань ее губ по
контрасту создавала это ощущение бледности. Тонкая? Нет, она не была
таковой. Дик считал, что тонкие люди - это хрупкие создания, а она была
гибкой и пластичной.
Удивленный тем, что невольно занялся анализом ее достоинств, он
прошелся по палубе и зашел в курительную комнату. Хотя было уже больше
одиннадцати ночи, столы были заняты и за ними сидело довольно много
народу. Дик подошел к столику в углу и остановился, наблюдая за игрой,
пока крупный мужчина, сразу по прибытии на судно зарекомендовавший себя
общительным собеседником и удачливым игроком, после множества тяжелых и
обидчивых взглядов не бросил карты.
- Пора спать! - прорычал он, собрал свой выигрыш и поднялся. Перед
Диком он остановился: - На прошлой неделе ты выиграл у меня сотню. Прежде
чем покинешь это судно - вернешь!
- Вы желаете чеком или наличными? - вежливо спросил Дик. - Что для
вас предпочтительнее?
Великан помолчал какое-то время, затем сказал: - Выйдем! - Дик
последовал за ним на плохо освещенную прогулочную палубу. - Послушайте,
мистер! - продолжил великан. - Я все ждал подходящего случая поговорить с
вами. Я не знаю тебя, хотя твое лицо и кажется мне знакомым. Я работаю на
этой линии вот уже десять лет и могу позволить лишь легкую конкуренцию, но
не более! Мне не нравится, что такой ханыга, как ты, донял меня и ободрал
на сотню с помощью моих же крапленых карт. Ты меня понимаешь?
- Конечно. Я вижу, что ты всей душой стремишься не упасть в грязь
лицом в среде картежных шулеров, - ответил Дик. - А это ты видел
когда-нибудь? - И он достал из кармана металлический жетон. Испугавшись,
великан начал что-то невнятно бормотать...
- Сейчас я это не ношу, поскольку ушел из полиции, - продолжал Дик,
спрятав значок. - Я показал его, чтобы напомнить тебе о прошлом. Ты меня
помнишь? Я схватил тебя в Монреале восемь лет назад за продажу акций
шахты, которые не относились ни к одной из шахт.
- Дик Мартин! - воскликнул великан с неподдельным восхищением.
Вернувшись в каюту, которую он делил с двумя сообщниками, верзила
вытер обильный пот со лба и приступил к изложению некоторых фактов своей
биографии.
- Этот парень, - рассказывал он о Дике, - пришел в Клондайк и взял
Гарвея Уэллса. Тогда у него были усы, вот почему я не узнал его сразу. Это
огонь-парень! Его отец был начальником тюрьмы в Форт-Стюарте и обычно
разрешал своему сынишке возиться с заключенными. Говорили, что он мог
делать с колодой карт все, что угодно, разве что не заставлял ее петь. Он
поймал Джо Хэлди, предварительно обчистив для наглядности его карманы, а
ведь Джо был известным ловкачом!
На следующее утро мистер Мартин спускался по трапу "Грейл Кастла",
неся в каждой руке по чемодану. Парень из банды Флека, который имел вид
преуспевающего коммивояжера и присутствовал на всех посадках, высматривая
клиентов-простаков, отметил его юность и беспечность и попытался
расспросить о нем своего приятеля-стюарда - обычно надежного источника
информации.
- Мистер Ричард Мартин? Он профессиональный охотник. В Кейптаун
прибыл из Аргентины; в Аргентину - из Перу и Китая; побывал в Новой
Зеландии, Индии и бог знает где еще!
- А деньжата у него водятся?
Стюард засомневался:
- Должно быть! Он занимал лучшую каюту и не скупился на чаевые.
Какие-то ребята в Кейптауне пришли на судно и пытались поймать его на
мостике, но он от них отбился.
"Разведчик" банды Флека ухмыльнулся.
- Перепуганные молокососы! - сказал он с тем презрением, с которым
береговые воры обычно отзываются о своих морских собратьях. - И вообще эти
суда кейптаунской линии очень малы и все здесь друг друга знают. Картежник
умрет от голода на этой линии. Пока, Гарри!
Гарри, стюард, в свою очередь безразлично попрощался с ним и стал
наблюдать за "коммивояжером", спешащим вниз, к контрольно-пропускному
пункту. Там Мартин со скучающим выражением на худощавом загорелом лице
ждал прибытия таможенного офицера.
- Мистер Мартин, не так ли? - авангард мошенников, приятно улыбаясь,
протянул ему свою руку. - Я - Бурсен. Мы встречались в Кейпе, -
представился подошедший, сохраняя высокую ноту сердечности в голосе. -
Ужасно рад вновь встретиться с вами!
Его рука так и повисла в воздухе. Серьезные голубые глаза пристально
изучали его. "Коммивояжер" был хорошо одет; дорогая сорочка и массивный
золотой портсигар, выглядывающий из кармана жилета, производили
впечатление.
