спросил, о чем это мы. Когда мы рассказали ему, он на несколько секунд
задумался.
- Вообще кое-кто считает, что такое возможно, - наконец, произнес он.
- Правда, и они плохо себе представляют, что это такое, называют
т_е_л_е_п_а_т_и_е_й_ или как-то еще в этом роде. Но большинство не верит в
то, что это бывает.
- Но те, кто верит... Они считают это отклонением? - спросил его я.
- Трудно сказать. Я никогда не слышал, чтобы это обсуждалось всерьез.
Строго говоря, по их же логике, если Бог может знать все тайные помыслы
человека, то и человек как образ и подобие Господа должен уметь это
делать. Можно попытаться доказать, что человек утратил это свойство в
наказание за что-то... Ну, что это была, допустим, часть Кары... Но я бы
не хотел участвовать в такой дискуссии. В особенности, если она будет
происходить в суде, - твердо закончил он.
- Этот человек... Скинер... он словно что-то учуял! Он был, как пес,
идущий по следу! - неожиданно с силой произнесла Розалинда. - Вспомните,
может и... еще кто-то был так же подозрителен?
На это мы все ответили твердо: "Нет", и Розалинда быстро взяла себя в
руки.
- Что ж, ладно, - сказала она. - Мы должны сделать так, чтобы это
больше не повторилось. Я имею в виду эту встречу всех нас вместе. Дэви,
тебе придется объяснить Петре на словах и попробовать научить ее
с_д_е_р_ж_и_в_а_т_ь_с_я_. Если же эти _к_р_и_к_и_ будут повторяться, вы
все не должны обращать на них внимания, не отвечать и вообще оставить это
Дэвиду и мне. Ну, а если это будет так же... Если вы не сумеете
противиться этому, то первый, кто прибежит к ней, должен любым способом
заставить ее замолчать, а сам тут же исчезнуть. Мы никогда больше не
должны попасться все вместе. Еще один такой эпизод - и нам конец!
Все согласились с ней и один за другим "покинули" нас. Мы же с
Розалиндой стали обсуждать, как лучше и понятнее объяснить все Петре.
На следующий день я проснулся ни свет, ни заря, и первое, что
почувствовал, - горе, исходящее от Петры. Но теперь оно _з_в_у_ч_а_л_о
по-другому. Страха и ужаса уже не было. Была лишь острая жалость к
мертвому пони. Не было и той страшной силы чувства, которая вчера
создавала между всеми нами непреодолимый барьер. Я попытался войти с ней в
контакт, и хотя она и не поняла меня, я отчетливо услышал ее удивление. Я
встал и пошел к ней в комнату. Она обрадовалась мне, ощущение горя сразу
стало слабее, как только мы начали болтать. Прежде чем уйти, я пообещал
взять ее с собой сегодня на рыбную ловлю.
Не так-то просто объяснить на словах, как у нас получался мысленный
разговор. Все мы доходили до этого вместе и безо всяких слов. Поначалу это
были лишь самые простые фразы, но чем больше мы общались, тем искуснее
становилась эта речь. Мы все время инстинктивно помогали друг другу и
постепенно так овладели _э_т_и_м_, что обычные слова стали для нас
бесцветными, невыразительными, почти ненужными... С Петрой у нас обстояло
иначе: в свои шесть с половиной лет она обладала такой силой
п_е_р_е_д_а_ч_и_, какая нам и не снилась. Это был какой-то совсем иной
у_р_о_в_е_н_ь_. Но обладала она этим, сама того не сознавая и не умея себя
сдерживать. Я пытался объяснить ей хотя бы самую суть, но и теперь, когда
ей было уже почти восемь лет, необходимость пользоваться только самыми
простыми словами создавала, казалось, непреодолимую преграду. Целый час,
когда мы сидели у реки, я пытался втолковать ей хоть что-то, но она лишь
устала и начала капризничать. Тут нужен был какой-то способ... Нужно было
что-то придумать...
- Давай сыграем в такую игру, - предложил я. - Ты закроешь глаза,
крепко-крепко закроешь и представишь, что смотришь в такой
глубокий-глубокий черный колодец. Глубокий и черный-пречерный - такой, где
ничего не видно. Поняла?
- Ага, - сказала она и крепко зажмурилась.
- Теперь смотри, - сказал я. И стал мысленно _р_и_с_о_в_а_т_ь_ ей
кролика. Такого маленького крольчишку, трущего лапкой нос. Она хихикнула.
Это был хороший знак: значит, она приняла мой сигнал. Я _с_т_е_р_ кролика
и _н_а_р_и_с_о_в_а_л_ щенка, потом несколько цыплят, потом лошадь с
повозкой. Минуты через две она открыла глаза и разочарованно огляделась по
сторонам.
- Где они? - спросила она.
- Нигде. Я их просто придумал, понимаешь, _п_р_и_д_у_м_а_л_, - сказал
я. - Это... ну, такая игра. Давай теперь я закрою глаза, и мы оба
представим, что смотрим в черный колодец, только теперь ты что-нибудь
придумаешь там, на дне. Придумаешь так, чтобы я тоже смог увидеть, ладно?
Я закрыл глаза и _р_а_с_п_а_х_н_у_л_ свой мозг, чтобы принять ее
"картинку". Это была моя ошибка. В мозгу у меня что-то взорвалось с такой
силой, как будто в голову ударила молния. Голова кружилась, меня
подташнивало, колени дрожали. Никакой "картинки" я не _у_в_и_д_е_л_. Тут
же послышались громкие жалобы всех наших. Я объяснил, чем мы с Петрой
занимаемся.
- Пожалуйста! Действуй осторожнее! Не давай ей повторять это!... Я
чуть себе ногу топором не оттяпал! - взмолился Мишель.
- Я ошпарилась кипятком! Из чайника!.. - донеслось от Кэтрин.
- Успокой ее! Иначе мы все сойдем с ума! - взмолилась Розалинда.
- Да она совершенно спокойна. С ней-то все в порядке, - сказал я им.
- По-моему, она просто не может иначе...
- Так надо научить ее _и_н_а_ч_е_, - сказал Мишель.
- Я знаю. Но что я могу сделать? Может, вы скажете, как ее научить? -
осведомился я у них.
- Хотя бы предупреди нас в следующий раз, когда она начнет! -
попросила меня Розалинда.
Я постарался сосредоточиться и обратился к Петре:
- Ты... У тебя получилось слишком _с_и_л_ь_н_о_, - сказал я. - Теперь
попробуй чуть-чуть потише... Нарисуй картинку так, как будто она далеко от
тебя. Сделай ее не такой _я_р_к_о_й_, словно бы она из паутинки...
Понимаешь?
Петра кивнула и снова зажмурилась.
- Берегитесь! - предупредил я остальных и сам _з_а_к_р_ы_л_с_я_.
На этот раз у нее получилось слабее, и мы были готовы к _э_т_о_м_у_,
но все равно у меня в мозгу опять словно что-то взорвалось. Однако за
в_с_п_ы_ш_к_о_й_ я все-таки разглядел...
- Рыба! - сказал я, - маленькая рыбка с длинным хвостом!
Петра довольно ухмыльнулась.
- Верно, рыбка! - донеслось от Мишеля. - Здорово у вас получается,
ребята! Только если в следующий раз ты не научишь ее пользоваться одной
с_о_т_о_й_ своей силы, она спалит нам мозги, пока не научится
г_о_в_о_р_и_т_ь_.
- Теперь ты рисуй! - потребовала Петра, и урок продолжался.
На следующий день мы занимались тем же. Громадная сила ее передач
жутко изнуряла меня, но она явно делала успехи. Постепенно она научилась
передавать не только зримые образы, но и мысли. Конечно, очень по-детски,
но другого мы и не ждали. Главная трудность по-прежнему заключалась в ее
с_и_л_е_, с которой она это делала. Стоило ей чуть-чуть забыться, как она
буквально выворачивала наши мозги наизнанку. Все наши жаловались, что
ничего не могут делать во время этих упражнений: у всех в головах словно
гремел оглушительный барабанный бой. В конце второго урока я объявил
Петре:
- А сейчас картинку тебе нарисует Розалинда.
- А где эта Розалинда? - спросила она, оглядываясь по сторонам.
- Здесь ее нет. Она... далеко отсюда. Но для наших картинок это
неважно. Давай гляди в черный колодец и ни о чем не думай. А вы все, -
обратился я к остальным, - не мешайте. Пусть _г_о_в_о_р_и_т_ одна
Розалинда. Давай, милая, действуй!
Мы все замолчали.
Розалинда нарисовала пруд с камышами по краям. В пруд она напустила
маленьких смешных утят разных цветов. Плавая, они выделывали забавные, но
вместе с тем очень ритмичные танцевальные фигуры. Все делали это
синхронно, но один утенок, самый маленький, все время отставал от других.
Петре все это очень понравилось, она просто заходилась от восторга. Вдруг,
совершенно неожиданно она _п_е_р_е_д_а_л_а_ свое восхищение. Картинка,
нарисованная Розалиндой, мгновенно исчезла, а мы все едва не лишились
сознания. Такие всплески ее эмоций были для нас мучительны, но успех был
несомненный.
На четвертом уроке она научилась воспринимать "картинки", не
зажмуриваясь. Это было еще одним шагом вперед. В конце недели прогресс был
очевиден: мысли она передавала самые простые и не всегда на более или
менее спокойном уровне (иногда срывалась на полную силу, и это было
кошмаром для всех), но _п_р_и_н_и_м_а_л_а_ нас всех очень хорошо, хотя из
тех разговоров, которые мы вели между собой, она улавливала очень немного.
- Вы говорите слишком быстро и слишком много всего сразу, -
жаловалась она. - Розалинда и все другие... Вы делаете это так быстро, что
все запутывается... Правда, у _д_р_у_г_и_х_ еще больше запутано... -
добавила она.
- У каких это других? У Кэтрин и у Марка? - спросил я.
- Нет. Этих-то я узнаю. Я про _д_р_у_г_и_х_. Тех, что там,
далеко-далеко! - нетерпеливо объяснила она.
Я решил ничем не выдавать своих чувств.
- Наверно, я их просто не знаю, - сказал я спокойно. - А кто они
такие?
- Почем я знаю, - ответила она. - А ты разве их не слышишь? Они там,
- она махнула рукой на юго-запад, - но только далеко-далеко...
Я попытался собраться с мыслями.
- А сейчас, сию минуту, ты их _с_л_ы_ш_и_ш_ь_? - спросил я.
- Да. Но не очень... не очень ясно, - ответила она.
Я изо всех сил попытался уловить хоть что-нибудь, но все мои усилия
были напрасны.
- Постарайся _п_е_р_е_д_а_т_ь_ мне то, что ты слышишь от _н_и_х_, -
попросил я Петру.
Она постаралась. Что-то там явно было, но на таком уровне, на котором
никто из нас ничего понять не мог. Кроме того, _э_т_о_ было так
расплывчато, что вообще не имело каких-то конкретных очертаний, вероятно,
потому, что Петра пыталась схватить и передать нам то, чего сама не
понимала. Я ничего не мог разобрать и позвал Розалинду, но и она тоже
ничего не поняла. Петре это давалось с трудом, она быстро устала и минут
через пять мы решили оставить эти попытки.
Несмотря на то, что Петра все еще частенько забывалась и буквально
о_г_л_у_ш_а_л_а_ нас, все мы гордились ею. У нас было такое чувство,
словно мы открыли никому еще пока не известного певца, который в будущем
обязательно прославится, станет _п_е_р_в_ы_м_... Только все это было
гораздо важнее, чем какое-то там пение...
- Из нее может получиться нечто _п_о_т_р_я_с_а_ю_щ_е_е_, - выразил
общее мнение Мишель. - Только если она не сведет нас всех с ума прежде,
чем научится сдерживаться, - добавил он.
Дней десять спустя после истории с пони дядя Аксель за ужином
попросил меня помочь ему, пока не стемнело, починить старую повозку.
Просьба была самая обычная, но что-то в его взгляде заставило меня
насторожиться. Я согласился. Мы закончили ужин, вышли из дому во двор и
зашли за сарай, где нас никто не мог подслушать. Он выплюнул изо рта
соломинку, которой задумчиво ковырял в зубах, и посмотрел на меня.
- Боюсь, ты где-то напортачил, Дэви... - со вздохом наконец произнес
он.
Напортачить я мог где угодно, но только об одной вещи он мог говорить
таким тоном.
- Не помню... Вроде бы нет, - неуверенно сказал я.
- Тогда, может, кто из _в_а_ш_и_х_? - спросил он, подумав.
Я опять ответил отрицательно.
- М-да, - протянул он. - Скажи на милость, отчего же тогда Джо Дарлей
так тобой интересовался? А?
- Понятия не имею, - искренне сказал я.
Он покачал головой с сомнением.
