Честно говоря, мне тогда очень хотелось узнать, что же это была за
"малость" у дочки тети Харриет. Может быть, думал я, это был лишний палец
на ножке, как у Софи? Но мне так и не довелось узнать, что это было...
Когда на следующий день до нас дошел слух, что тело тети Харриет
нашли в реке, никто и словом не обмолвился о ребенке, будто его и не было
вовсе...
8
Несколько ночей подряд мне снилась Харриет, лежащая на дне реки,
прижимающая белый сверток к груди... Глаза у нее были широко раскрыты,
волосы струились по течению, лицо белое, как мрамор... Я был очень напуган
всем этим. Ведь все случилось оттого что ребенок был чуть-чуть не такой,
как все. У него было что-то лишнее или, наоборот, чего-то не хватало, и
это не соответствовало Определению Человека. Была какая-то "малость",
которая делала его...
Отец назвал его мутантом... Мутант! Я вспомнил обрывки текстов,
которые мне приходилось заучивать в школе. Вспомнил обращение пришедшего к
нам как-то раз по какому-то делу священника - ненависть и ярость были в
его голосе, когда он произносил: "Будь прокляты мутанты!"
Мутант - значит проклятый... Мутант - исчадие дьявола, постоянно
пытающееся разрушить порядок на земле и ввергнуть нас в пучину хаоса.
Превратить всю землю в Джунгли, где нет закона, совсем как на юге, в тех
землях, про которые мне рассказывал дядя Аксель...
Я молился горячо и усердно много ночей подряд.
- Господи, - шептал я, - сделай меня таким, как все. Я не хочу быть
другим, не хочу ничем отличаться от остальных! Сделай так, чтобы завтра я
проснулся таким же, как все! Сделай это, ведь тебе же ничего не стоит!..
Но каждое утро я по-прежнему _н_а_х_о_д_и_л_ Розалинду или еще
кого-нибудь из наших и убеждался в том, что мои ночные молитвы опять
ничего не дали. Я просыпался точно таким, каким засыпал, и шел на кухню, и
ел свой завтрак, уставившись на испещренную надписями стену, которая
теперь перестала быть для меня частью домашней утвари, а превратилась в
постоянный укор мне: "Мутант проклят Богом и людьми!". Я был очень
напуган...
Дней пять спустя Аксель остановил меня как-то раз после завтрака и
попросил помочь ему почистить лемех от плуга. Несколько часов мы работали
молча, а потом он предложил передохнуть, и мы уселись на крыльце дома,
прислонившись спинами к стене. Он угостил меня пирогом, и когда мы
дожевывали последние куски, сказал:
- Ну, Дэви, выкладывай.
- Что выкладывать? - вздрогнул я.
- Что на тебя нашло в последние дни? Я прекрасно вижу, что ты будто
потерял кого-то и никак не можешь найти, - спокойно и неторопливо ответил
он. - Говори, говори, не бойся. Может, кто-то узнал?
Я рассказал ему про тетю Харриет и ее ребенка.
- Ее лицо... когда она уезжала... - бормотал я, всхлипывая. - Я
никогда раньше не видел такого... _т_а_к_о_г_о_ лица. Я и сейчас его
вижу... там... в воде!
Я поднял глаза на дядю. Выражение его лица было мрачным. Углы губ
опущены. Таким я его еще никогда не видел.
- Вот оно что... - процедил он сквозь зубы.
- Все это случилось, потому что ребенок был не такой, как все,
понимаешь? И так же было с... с Софи!.. Тогда я не понимал... Но теперь
я... Я боюсь!.. Что они сделают со мной, если узнают?
- Никто никогда не узнает! - сказал Аксель, положив руку мне на
плечо. - Никто и никогда! - твердо повторил он.
- Был же среди нас один, который вдруг исчез, - напомнил я ему. -
Может, про него узнали?
Он отрицательно мотнул головой.
- Тебе не стоит тревожиться о нем, Дэви. Я узнал, что один парень
неподалеку отсюда как раз в то время, о котором ты говорил, погиб...
Случайно... Его звали Уолтер, Уолтер Брент, лет девять ему было. Не
повезло парнишке: слонялся возле лесорубов, ну, его и придавило деревом
ненароком.
- А где это было? - спросил я.
- Милях в десяти от нас. На соседней ферме.
Я задумался. Вроде все сходилось, и это мог быть как раз тот случай,
когда один из наших неожиданно замолк. Не желая зла этому неведомому
Уолтеру, в глубине души я страстно хотел, чтобы погибшим оказался именно
он - один из наших.
Аксель помолчал, наблюдая за мной. Потом сказал.
- Вовсе не обязательно, чтобы кто-то узнал про вас. Ведь это не
видно... Ну, снаружи не видно... Узнать могут только, если ты сам себя
выдашь. Поэтому ты должен быть очень осторожен, Дэви!
- Что они сделали с Софи? - спросил я его, точь-в-точь как в первый
наш разговор, но, как и прежде, он пропустил этот вопрос мимо ушей и
заговорил о другом.
- Запомни то, что я тебе сейчас скажу, Дэви. Все думают, что они
созданы по образу и подобию, но никто не знает наверняка. Я твердил тебе
это в прошлый раз, но ты... тебя тогда интересовало другое. Пойми, даже
если Древние были такие, как я и все мне подобные, что с того? Ну да, я
знаю все эти сказки про них: какие они были могущественные, как был велик
и прекрасен их мир, и как однажды когда-нибудь мы вернем себе все, что
когда-то утратили. Во всем этом, конечно, полным-полно чепухи. Но даже
если в этом есть и немало правды, подумай, Дэви, что хорошего в том, чтобы
слепо повторять их путь - идти за ними след в след? Подумай, где теперь
этот их прекрасный мир?
- Их постигла Кара, - машинально повторил я слова многих проповедей.
- Ну да, ты запомнил то, что говорил священник. Так написано и в
церковных книгах, и это легко повторять, но совсем не просто понять,
особенно если ты кое-что повидал своими глазами. Кара не просто буря или
там пожар, наводнения вроде тех, что описаны в Библии. Это как будто все,
вместе взятое, и в то же время... гораздо худшее. Гораздо более страшное.
От этого возникли и руины, светящиеся по ночам, и Черные Берега и Плохие
Земли... Чего я не понимаю сам, так это странных вещей, которые это
сделали с оставшимися в живых...
- Но ведь Кара... - начал было я.
- Пустое слово, - нетерпеливо отмахнулся Аксель. - Пустой звук,
который ни черта не объясняет. Слово это, конечно, очень удобно для
священников: ведь если не объяснить все чудом, многие начнут думать. Они
могут спросить себя: "Что мы делаем? Чему молимся? Кто на _с_а_м_о_м
д_е_л_е_ были эти Древние? Что такого ухитрились они сделать? Чем навлекли
на мир такую напасть? И, главное, не случится ли так, что построив в конце
концов мир таким, каким он был, мы навлечем на себя, точь-в-точь как
Древние, т_о_ ж_е_ с_а_м_о_е_?"
- Но, дядя, - подумав, сказал я, - если мы не станем стараться быть
похожими на Древних и создавать то, что они утратили, что же нам тогда
вообще остается делать?
- Стараться быть такими, какими мы родились. Создавать _н_а_ш_ мир, а
не утраченный кем-то когда-то, - ответил он. - _Н_а_ш_, понимаешь, Дэви?
- Не очень, - честно признался я. - Ты хочешь сказать, что не стоит
придавать значения отклонениям и... вообще Чистоте Расы?
- Не совсем так, - подумав, ответил он. - Одну ересь ты уже выслушал
от своей тетки, ну так выслушай же еще одну и от дяди... Как ты думаешь,
Дэви, что делает человека человеком?
Я автоматически начал перечислять определения. Он оборвал меня, не
дав произнести и пяти слов.
- Не то, Дэви, совсем не то. Можно слепить восковую фигурку, у
которой все будет в точности таким, как ты сейчас сказал. Но ведь она
останется всего лишь фигуркой из воска, не так ли?
- Так, - вынужден был согласиться я.
- Нет, - сухо ответил он. - Ты опять повторяешь чужие слова - слова
священников и... разных там... Словом, дело совсем не в этом. Постарайся
понять и услышать меня: чем лучше работают у человека мозги, тем большую
ценность он представляет как человек. Тем большего _о_н _с_т_о_и_т_.
Понял?
- Нет, - сознался я.
- Ладно, попробую иначе. Видишь ли, Дэви, человек обрел свой внешний
облик задолго до того, как он узнал, что он человек. Это внутри у него
что-то случилось, что сделало его человеком. Он нашел в себе то, чего нет
у остальных тварей, живущих на земле, - разум. Разум поднял его надо
всеми, как бы... на другую ступеньку, что ли... И вот теперь, как мне
кажется, так или иначе, но ты, Розалинда и все ваши обрели новое свойство,
новое... качество разума. И просить Бога, чтобы он отобрал у тебя это
свойство, все равно, что просить его сделать тебя слепым или глухим. Я
знаю примерно, что у тебя сейчас вертится на языке, Дэви, но жить в
страхе, все время бояться - невозможно. Да и не нужно. Конечно, все не так
просто и даже... немного опасно. Но ты должен трезво взглянуть на вещи,
мальчик, и должен сам для себя определить: какую пользу для себя и
остальных ты можешь извлечь из своего... свойства. Соблюдая при этом,
конечно, осторожность.
Разумеется, я не все понял из того, что он мне сказал. Но кое о чем я
задумался, а многое стало понятно мне позже, когда Мишель (первый из нас)
начал ходить в школу.
Вечером, после разговора с Акселем, я _р_а_с_с_к_а_з_а_л_ остальным
нашим про Уолтера Брента. Всем нам было жаль его, но мы испытали огромное
облегчение, узнав, что это был только несчастный случай - нелепое и
случайное происшествие. Кстати, позже я узнал о довольно странном
совпадении: этот Уолтер приходился мне дальним родственником - фамилия
моей бабки по материнской линии была Брент.
После истории с Уолтером мы решили назвать друг другу наши имена,
чтобы больше никогда уже не мучиться неизвестностью.
Теперь нас было всего восемь. Впрочем, восемь тех, кто мог свободно
р_а_з_г_о_в_а_р_и_в_а_т_ь_. Были и другие, которых мы иногда
у_л_а_в_л_и_в_а_л_и_, но их попытки были столь слабыми и неумелыми, что в
расчет мы их не принимали. Они были... как бы и зрячими, но лишь
настолько, чтобы отличить день от ночи.
Кроме меня и Розалинды были еще: Мишель, живший милях в трех к северу
от нас, Салли и Кэтрин, жившие в милях двух от него, и уже почти на самой
границе с прилегающим округом - Марк; Анна и Рэйчел - две сестры - жили на
большой ферме, отстоявшей от нашей всего на милю-полторы. Анна была самая
старшая среди нас - ей недавно исполнилось тринадцать. Погибший Уолтер был
самым младшим.
Узнав, как кого зовут, мы совершили второй шаг на пути, ведущим нас к
сознанию своей обособленности. Этот наш поступок в какой-то мере ослабил
боязнь: каждый перестал так сильно ощущать свое одиночество и мог теперь
рассчитывать на поддержку остальных. Шло время, и надписи на стенах в
нашем доме, обличающие и проклинающие мутантов, перестали вызывать у меня
мучительный страх. Они опять превратились в необходимую, хотя и не слишком
приятную, часть нашего домашнего обихода. Правда, воспоминания о Софи и
тете Харриет не исчезали, но и они перестали быть такими болезненными, как
раньше. А вскоре в моей жизни наступили такие перемены, что у меня уже
просто не было времени предаваться тревожным воспоминаниям, бередящим
душу.
В нашей школе, как я уже говорил, мы в основном выписывали и
заучивали наизусть тексты из Библии и "Откровений", которые даже не всегда
понимали. Очень немного времени уделялось арифметике. Так что знаний в
школе мы получали очень мало. Родителей Мишеля это не устраивало, и они
отправили сына в другую школу, в Кентак. Там он начал узнавать о таких
вещах, о которых наши старушки, учившие нас простейшим арифметическим
правилам, даже не слыхивали. Естественно, ему хотелось поделиться с нами
всем, что он узнавал сам. Поначалу это получалось у нас неважно -
расстояние между нами теперь было гораздо большим, чем то, к которому мы
