районов уже было осуществлено хирургическое вмешательство в меньших
масштабах, чтобы проверить возможное экологическое влияние на морскую
среду большой массы разложившихся растительно-животных веществ и
расположенных поблизости живых гигантов, а также разработать методы
дезактивации больших объемов плоти. Было получено подтверждение, что
пациент, хотя и медленно, но поправится. Они обнаружили, что, если надрез
превратить в ров стофутовой ширины, бесконтрольный рост растений из
пораженной части тела не будет распространяться в здоровую, правда, для
полной уверенности рекомендовалось патрулирование линии отсечения.
Проблемы разложения как таковой вообще не существовало. Взрывной характер
распространения флоры продолжался до тех пор, пока не исчерпывались все
ресурсы, после чего растения умирали. После этого останки превращались в
отличный формовочный материал, который становился идеальным местом для
создания самообеспечивающейся базы, если бы в последующие годы здесь
понадобились бы медики-наблюдатели. В случае попадания останков в морс они
просто разрушались, опускались на дно и становились пищей для колесников.
Конечно, некоторые районы нельзя было лечить хирургическими методами
по той же причине, по которой шекспировский Шейлок хотел получить фунт
человеческого мяса в виде сердца - районы являлись жизненно важными
органами. Это были относительно небольшие участки, расположенные далеко от
краев "ковра"; их состояние напоминало острый рак коми, но ограниченная
хирургия и неимоверные дозы лекарств уже начинали давать положительные
результаты.
- Но я по-прежнему не понимаю, почему он так враждебно к нам
относится, - нервно сказала Мэрчисон, когда корабль сильно занесло и он
значительно потерял высоту. - В конце концов, они не настолько нас хорошо
знают, чтобы ненавидеть до такой степени.
Корабль пролетал над омертвевшим районом, где глазные растения были
бледными и безжизненными и не реагировали на их тень. Конвей в который раз
задумался, способна ли огромная формация испытывать боль или она просто
теряла чувствительность, когда часть ее отмирала. Для всех жизненных форм,
которые до сих пор попадались Конвею - а в Госпитале он порою встречался с
самыми загадочными существами - выживание вызывало положительные эмоции, в
то время как смерть сопровождалась болью - именно так эволюция не
позволяла расе просто лечь и вымереть, если наступали трудные времена.
Поэтому, когда колесники взорвали свои ядерные устройства, огромная
формация почти наверняка испытала боль, острейшую боль на сотнях
квадратных миль своего тела. Боль более чем достаточную, чтобы безумно
возненавидеть.
При мысли об этой огромной непередаваемой боли Конвей внутренне
сжался. Некоторые вещи становились теперь вполне объяснимыми.
- Ты права, - согласился он. - Они почти ничего о нас не знают, но
ненавидят наши тени. В частности, данный экземпляр ненавидит потому, что
незадолго до того, как его тело было иссушено и облучено, по нему
пробежали тени атомных бомбардировщиков, которые мало отличаются от теней
наших летательных аппаратов.
- Приземлимся минуты через четыре, - неожиданно сообщил Харрисон. -
Боюсь, что это будет на побережье - в нашей лохани слишком много дыр,
чтобы она осталась на плаву. Мы в поле зрения "Декарта", и они высылают
вертолет.
Глядя на лицо пилота, Конвей едва сдержал улыбку. Оно напоминало
маску недогримировавшегося клоуна. От отчаянного напряжения брови
лейтенанта нелепо изогнулись, а нижняя губа, которую он без устали жевал с
момента старта, превратилась в пунцовую дугу и придавала лицу ухмыляющееся
выражение.
- Инструменты здесь действовать не могут, и кроме небольшого
радиоактивного фона никаких опасностей в этом районе нет. Можете спокойно
приземляться.
- Ваша уверенность в моих профессиональных способностях просто
трогает, - сказал пилот.
Их неровный полет перешел в едва контролируемое движение кормой
вперед. Земная поверхность накренилась и ринулась им навстречу. Харрисон
замедлил падение, включив на полную мощность аварийные двигатели.
Послышался раздирающий слух металлический скрежет, и все остальные
лампочки на панели загорелись красным светом.
- Харрисон, вы разваливаетесь на куски... - начал радист с "Декарта",
и тут они приземлились.
Еще несколько дней после этого наблюдатели спорили, было ли это
приземлением или они просто врезались в поверхность. Амортизационные опоры
выгнулись, отвалившаяся корма еще больше смягчила удар, остальное приняли
на себя противоперегрузочные кресла, даже несмотря на то, что корабль
опрокинулся, упал на бок и в нескольких футах от них сквозь щель в обшивке
замелькал дневной свет. Спасательный вертолет был уже почти над ними.
- Всем выйти, - приказал Харрисон. - Защитный экран реактора
поврежден.
Глядя на мертвую, лишенную красок поверхность вокруг, Конвей снова
подумал о пациенте.
- Чуть больше или чуть меньше радиации в данном случае не делает
большой разницы, - сердито заметил он.
- Для вашего пациента, да, - настойчиво произнес лейтенант. -
Возможно, это эгоистично, но я подумал о своем будущем потомстве.
Пожалуйста, выходите первыми.
Во время короткого перелета на корабль-матку Конвей молча смотрел в
иллюминатор и тщетно пытался отделаться от чувства страха и
неполноценности. Его страхи были реакцией на то, что вполне могло
оказаться фатальным кораблекрушением, и следствием мыслей о еще более
опасном путешествии, предстоящем ему через несколько дней. И любой врач
ощутил бы себя ничтожным на фоне пациента, которого нельзя охватить даже
взглядом. Он чувствовал себя одиноким микробом, пытающимся вылечить
существо, в чьем теле он находился. Его вдруг охватила жуткая тоска по
обычным отношениям между пациентами и врачами, царившим в Госпитале, хотя
лишь немногих из больных и коллег Конвея можно было считать обычными.
Он подумал, что не лучше ли было бы послать генерала в медицинский
колледж, чем давать врачу власть над целым субфлотом сектора.
Только шесть тяжелых кораблей Корпуса мониторов опустились на Драмбо.
Их посадочные опоры надежно закрепились за неровности дна в нескольких
милях от одного из мертвых участков побережья. Остальные стройными рядами
звездочек заполняли утренний и вечерний небосвод. Бригады медиков
формировались внутри и снаружи кораблей, которые словно гигантские серые
улья торчали из похожего на густой суп моря. Конвей, как и все земляне,
жил на борту, в то время как инопланетяне (ипы) были прямо-таки счастливы,
проводя время на морском дне и обходясь без обычных удобств.
Он созвал последнее, как полагал, предоперационное совещание в
грузовом отсеке "Декарта". Отсек был наполнен предварительно
отфильтрованной от животных и растений морской водой, так что луч
видеопроектора беспрепятственно достигал экрана на противоположной
переборке.
Согласно протоколу открывать совещание должен был кто-то из
присутствующих драмбов. Наблюдая за их оратором, Саррешаном, который
словно большой дряблый бублик кружился в пустом центре палубы, Конвей
лишний раз подивился, каким образом столь уязвимые существа не только
выжили, но и создали весьма сложную, технически высокоразвитую
цивилизацию. Хотя, вполне возможно, подобные мысли приходили в голову и
разумному динозавру при виде доисторического человека.
После Саррешана выступил Гарот, старший терапевт с Худлара,
отвечавший за медикаментозное лечение пациента. Основной заботой Гарота
были разработка и организация искусственного питания в тех районах, где
надрезы рассекут горловые туннели между прибрежными ртами и расположенными
на материке преджелудками. В отличие от Саррешана он говорил мало,
предоставив видеопроектору дорассказать за него остальное.
Большой экран заполнило изображение вспомогательной ротовой шахты,
расположенной двумя милями ближе к центру от предполагаемой линии сечения.
Каждые несколько минут рядом с шахтой опускался вертолет или небольшой
вспомогательный корабль, они выгружали свежеубитых на побережье животных и
улетали, в то время как мониторы с помощью погрузчиков и наземных машин
запихивали пищу сквозь "губы" существа. Возможно, количество и качество
этой еды было ниже, чем той, что засасывалась естественным образом, но,
когда во время основной операции горло плотно закроют, это будет
единственный способ обеспечить питанием большие районы тела пациента.
При операции такого масштаба асептические процедуры были исключены,
поэтому насосное оборудование перекачивало воду прямо из моря по
пластиковым трубам большого диаметра. Вода лилась равномерным потоком - за
исключением тех случаев, когда инструменты вспарывали трубы, - в пищевую
шахту. Это обеспечивало формацию необходимой рабочей жидкостью, кроме
того, смачивались стенки туннеля, так что время от времени туда можно было
запускать лейкоциты, которые боролись с опасными формами жизни,
попадавшими сюда вместе с пищей.
Конечно же, им показали испытания, проведенные на питающей установке
несколькими днями раньше, но вдоль предполагаемой линии отсечения
протянулось уже более пятидесяти подобных устройств в такой же степени
готовности.
Неожиданно рядом с насосной станцией мелькнуло смутное серебристое
пятно, и тут же один из мониторов проскакал на одной ноге несколько ярдов
и упал на землю. Его одетая в сапог вторая нога осталась лежать там, где
он до этого стоял, а инструмент, теперь уже не серебристый, прорезал себе
путь под забрызганную кровью поверхность.
- Инструменты стали нападать все чаще, их атаки усиливаются, -
сообщил Гарот. - Ваша идея, доктор, очистить районы вокруг установок от
всех глазных растений, так чтобы инструменты действовали вслепую, а прежде
чем найти цель, должны были бы изрядно попрыгать, работала очень недолго.
Они придумали новую хитрость. Теперь они скользят в нескольких дюймах под
поверхностью, вслепую, конечно; затем высовывают наружу острие или режущее
лезвие и, помахав им туда-сюда, вновь исчезают под поверхностью. Когда мы
их не видим, мысленный контроль невозможен, а выделение охранника с
металлоискателем для каждого работающего пока что тоже дало немного -
просто у инструментов появилось больше шансов в кого-нибудь угодить.
А совсем недавно обнаружились признаки, указывающие на то, что
инструменты объединяются в пяти-, шести-, а в одном случае даже
дссятизвенные структуры. Монитор, который об этом сообщил, умер через
несколько секунд, так и не окончив свой доклад. Однако позднее состояние
его корабля подтвердило эти факты.
Конвей мрачно кивнул и сказал:
- Спасибо, доктор. Но боюсь, что теперь вам придется противостоять
еще и атакам с воздуха. По пути сюда мы показали пациенту, как работает
дельтаплан. Он слишком быстро все понял...
Далее Конвей рассказал о произошедшем инциденте, добавил информацию о
последних находках в области патологии и поведал об их с Мэрчисон
рассуждениях и теориях относительно природы пациента. В результате
совещание очень быстро превратилось в дискуссию, перешедшую в отдельные
ожесточенные споры, и Конвей был вынужден применить свою власть, чтобы
вернуть земных и инопланетных врачей к насущным вопросам.
Начальники медицинских команд с Мелфа и Чалдерскола докладывали
практически дуэтом. Как и Гарот, они были связаны с нехирургическими
