получены при взгляде на самого пациента, пускай даже через перископ, раз
уж на кораблике отсутствует экран прямого наблюдения. Потом нужно
выяснить, как проникнуть внутрь, чтобы обследовать пилота до перемещения
его сначала в бот, а затем - в палату.
Сопровождаемый лейтенантом Харрисоном, Конвей, держась за буксирный
трос, поплыл к вращающемуся судну. Из-за того, что трос тоже вращался, им,
когда они добрались до корабля, почудилось, будто тот неподвижен, а
мироздание выписывает вокруг них головокружительные спирали. Маннон
остался в шлюзе бота, заявив, что слишком стар для акробатических
упражнений; Приликла избрал иной способ передвижения: он применил для
маневрирования движитель скафандра.
Теперь, когда пациент находился в почти бессознательном состоянии,
цинруссианину, чтобы определять изменения в эмоциональном излучении,
следовало быть как можно ближе к нему. Однако Конвею стало страшно за
Приликлу, такого маленького рядом с инопланетным кораблем, что вращался в
пространстве этаким крылом громадной ветряной мельницы. Правда, вслух он
своих опасений нс высказал, ибо в том не было надобности.
- Я ценю вашу заботу, друг Конвей, - заметил Приликла, - но мне вряд
ли суждено быть раздавленным.
Конвей с Харрисоном отпустили буксирный трос и прицепились к корпусу
звездолета с помощью магнитных присосок на подошвах и перчатках
скафандров.
Магнитный захват "Декарта" сильно повредил корпус чужака: из
многочисленных трещин клубами вырывался пар. Похоже, металл обшивки не
толще бумаги, подумал Конвей, глядя на вмятины, оставленные его башмаками;
ему даже показалось, что неосторожным движением он рискует проделать в
обшивке дыру.
- Не все так плохо, доктор, - сказал лейтенант, - На заре наших
космических полетов, до того, как контроль гравитации,
гиперпространственные перемещения и атомные двигатели позволили не
учитывать весовые характеристики, мы тоже старались, насколько возможно,
облегчить корабли. Порой для укрепления конструкции применялось топливо...
- Тем не менее, - отозвался Конвей, - у меня такое чувство, будто я
лежу на тонком-тонком льду и слышу, как журчит подо мной вода - или
топливо. Проверьте, пожалуйста, корму, а я пойду на нос.
Они взяли несколько образцов пара, постучали по обшивке, прослушали
через высокочувствительные микрофоны доносившиеся изнутри корпуса шумы.
Приликла сообщил, что неведомый астронавт не замечает, что к нему
пожаловали гости. Все шумы, которые раздавались в наушниках скафандров,
имели, следовательно, механическое происхождение. Судя по ним, на борту
звездолета размещалось весьма значительное количество различного
оборудования.
Конвей с Харрисоном постепенно отдалялись друг от друга. Чем дальше
они расходились, тем сильнее действовала на ник центробежная сила. Она так
и норовила оторвать их от корпуса корабля. Конвею, поскольку он двигался к
носу, приходилось сражаться с отрицательным ускорением. Впрочем, особых
неудобств он пока не испытывал, если не считать зрелища, которое являли
собой спасательный бот, Приликла и огромная рождественская елка, какой
выглядел со стороны Космический Госпиталь: все они вращались вокруг
застывшего в неподвижности носа чужого звездолета. Стоило ему закрыть
глаза, как головокружение ослабевало, но тогда он не видел, куда идет. Он
вынужден был шаг за шагом увеличивать мощность магнитных присосок,
несмотря на то, что опасался повредить хрупкую металлическую обшивку.
Впереди, в нескольких футах от него, из корпуса выступала короткая трубка,
должно быть, нечто вроде перископа; Конвей осторожно направился за трубку.
Та начала гнуться, и он тут же разжал пальцы и полетел прочь от корабля,
как выпущенный из пращи камень.
- Куда вас понесло, доктор? - буркнул Маннон. - Вы что, провалились
внутрь?
- Скорее, наружу, - фыркнул Конвей, включая один из аварийных фонарей
скафандра. - Видите меня? - Ответ пришел немедленно: он ощутил, как
скрестились на нем и повлекли его к спасательному боту силовые лучи. -
Нелепо все это, нелепо и смешно! Мы что-то завозились. Лейтенант Харрисон,
доктор Приликла, возвращайтесь на борт. Попробуем иначе.
Пока шло обсуждение его нового предложения, Конвей распорядился
сфотографировать инопланетный корабль под всеми мыслимыми углами и отдал в
лабораторию бота на анализ взятые им и Харрисоном образцы пара. Обсуждение
затянулось; по крайней мере оно еще продолжалось, когда принесли снимки и
результаты анализа.
Лаборатория установила, что предметом утечка является не топливо, а
вода, которая используется только для дыхания, потому что в ней не
содержится тех организмов, что кишат в моряк и океанах Митбола. Кроме
того, в ней присутствует избыточный процент СО2, то есть, другими словами,
она здорово застоялась.
Внимательно изучив фотографии, Харрисон, который оказался
специалистом по истории космоплавания, объявил, что на корме звездолета
имеется тепловой отражатель с энергоустановкой, работающей на твердом
топливе. Теперь ясно, что на корабле наличествует не только система
жизнеобеспечения, которая, кстати, исходя из размеров корпуса, должна быть
весьма примитивной. Лейтенант прибавил, что в отличие от дышащих воздухом
астронавтов, которые могли брать с собой запас сжатого воздуха,
вододышащие такой возможности лишены. На носу звездолета виднелись люки,
из которых, очевидно, выбрасывались при посадке на планету тормозные
парашюты. Футах в пяти от них располагалась панель дюймов пятнадцати в
поперечнике. Харрисон уверяет, что она - не что иное, как входной люк,
ведущий в кабину пилота. Он заметил, что грубость конструкции звездолета
исключает вероятность того, что за панелью находится переходник шлюза;
она, по-видимому, открывается прямо в кабину. Лейтенант предостерег Конвея
от того, чтобы пытаться проникнуть в корабль через этот люк, поскольку
центробежная сила немедленно вышвырнет в пространство всю воду, которой
заполнено судно. Вернее, произойдет выброс половины объема, потому что на
корме вода останется; однако астронавт наверняка сидит в носу корабля.
Конвей широко зевнул и потер глаза, а потом проговорил:
- Мне нужно осмотреть пациента, чтобы определить, как его лечить и
куда поместить. Предположим, лейтенант, я проделаю отверстие посредине, в
центре вращения корабля. Значительное количество воды так или иначе уже
утекло, а остаток, благодаря влиянию центробежной силы, распределился
между носом и кормой, поэтому середина, вполне возможно, пуста и мои
действия не причиняет астронавту серьезного вреда.
- Согласен, доктор, - ответил Харрисон. - Однако может случиться так,
что вы нарушите герметизацию секций, где еще есть вода.
- Если мы наложим на корпус металлическую заплату, - возразил Конвей,
- в которой будет воздушный шлюз, достаточно вместительный для человека
моего роста, и загерметизируем ее по краям быстросохнущим цементом, все
будет в порядке. Сварку, разумеется, применять нельзя. Тогда я сумею
попасть внутрь без...
- По-моему, - заметил Маннон, - вы забываете, что корабль вращается.
- Пусть его, - отмахнулся Харрисон. - Мы установим легкую опорную
раму, которая будет крепиться к корпусу магнитами, и все пойдет как по
маслу.
Приликла промолчал. Цинруссиане отнюдь не отличались выносливостью
или избытком физических сил. Маленький эмпат повис под потолком каюты и,
похоже, погрузился в сон.
Договорившись в общих чертах, Маннон, Харрисон и Конвей принялись
уточнять детали. Они запросили из Госпиталя необходимое оборудование и
бригаду монтажников. Работа была в самом разгаре, когда радист бота
сказал:
- Вас вызывает майор О'Мара. Экран два.
- Доктор Конвей, - произнес главный психолог, едва появившись на
экране, - до меня дошли слухи, что вы стараетесь - и, возможно, преуспели
в своих стараниях - побить рекорд продолжительности перемещения пациента
из корабля в палату. Думаю, мне нет нужды напоминать вам о важности и
срочности задания, но я напоминаю. Доктор, задание важное и срочное. Все.
- Да вы... - начал было Конвей, испепеляя взглядом меркнущее
изображение, однако вовремя спохватился и умерил свой пыл, заметив, что
Приликла задергался во сне.
- Пожалуй, - проговорил лейтенант, задумчиво поглядывая на Маннона, -
я еще не оправился от перелома ноги при высадке на Митбол. Понимающий врач
отправил бы меня обратно в Госпиталь, в палату четыре на двести
восемьдесят третьем уровне.
- Тот же самый врач, - отозвался Маннон сухо, - может решить, что
причиной вашей болезни является некая медсестра из палаты номер четыре, и
направить вас, скажем, в палату семь на уровне двести сорок один. Вы
получите незабываемые впечатления от общения с медсестрой, у которой
четыре глаза и несметное множество ног.
- Не обращайте внимания, Харрисон, - рассмеялся Конвей. - Временами
он ведет себя хуже О'Мары. Денек выдался тяжелый, все что могли, мы
сделали, так что пошли спать.
Следующий день также не ознаменовался какими-либо существенными
достижениями. Бригада монтажников торопилась установить опорную раму;
спешка привела к тому, что рабочие теряли инструменты, упускали в
пространство секции опоры, а иногда уплывали туда сами. Их тут же
вылавливали силовыми лучами, но вот инструмент и секции опоры приходилось
заменять новыми, поскольку на них, естественно, не имелось сигнальных
огней.
Люди ворчали, крыли на все лады того, кому взбрело в голову заключить
в каркас инопланетную космическую карусель, однако, худо-бедно, работа
продолжалась. Количество царапин и вмятин, оставленных на корпусе чужого
звездолета инструментами и башмаками скафандров, мало-помалу возрастало,
утечка воды из корпуса становилась все сильнее.
Стремясь ускорить работу, Конвей пропустил мимо ушей возражения
Приликлы и попробовал снова замедлить вращение корабля. Эмпат сообщил, что
на этот раз страха он не уловил - пациент пребывал и бессознательном
состоянии. Приликла добавил, что не может описать эмоциональное излучение
пациента, ибо воспринять его способен лишь другой эмпат, но настаивает на
восстановлении прежней скорости вращения, а иначе не ручается за то, что
больной выживет.
Сутки спустя раму установили, после чего монтажники взялись за
наложение заплаты, тем временем Конвей с Харрисоном обследовали корпус
звездолета. Лейтенант заинтересовался конструкцией сопел, Конвей же либо
разглядывал входной люк корабля, либо пытался что-нибудь увидеть в
крохотный, два-три дюйма в диаметре, иллюминатор, снабженный изнутри
створкой, которая открывалась буквально на долю секунды.
Только на четвертый день проникновение в инопланетный корабль, пилот
которого, по заверениям Приликлы, едва дышал, наконец состоялось. Как и
ожидалось, в средней части звездолета воды почти не было; центробежная
сила оттеснила ее в концевые отсеки. Впрочем, спасателей встретила плотная
завеса тумана, из которой проступали в свете фонарей многочисленные
звездочки и цепи. Соблюдая осторожность, чтобы не угодить рукой между
шестеренок или не пробить ненароком дырку в корпусе судна, лейтенант
двинулся на корму, а Конвей направился на нос. Они разошлись сознательно,
чтобы не сместить центр тяжести корабля, поскольку в противном случае
немедленно возникла угроза крушения опорной рамы.
- Я понимаю, что для очищения и циркуляции воды требуется
