Я все время не устаю задавать себе вопрос: где с наибольшей вероятностью
на этой планете можно отыскать врача? Предположим, там, где происходит
больше всего несчастных случаев, то есть вдоль побережий...
- Необязательно, - возразил Эдвардс. - Обычно врачей не ищут на
бойне. И не забывайте, что на этой планете существует еще одна разумная
раса - создатели этих инструментов, управляемых мыслью. Не может ли так
случиться, что ваши врачи принадлежат к этой расе, и ответ на ваш вопрос
вообще лежит за пределами культуры колесников?
- Верно, - откликнулся Конвей. - Но здесь местные жители охотно с
нами сотрудничают, и я хочу извлечь из этого максимальную пользу. Думаю,
надо попросить разрешения отправиться вместе с кем-нибудь из
бубликов-путешественников в дальние края. Конечно, может статься, я
окажусь третьим лишним и мне в вежливой форме укажут, куда отправляют с
такими просьбами, но совершенно очевидно, что в городах и населенных
районах врачей нет, и единственный, кому они могут повстречаться, так это
путешественник. Ну, а пока, - заключил он, - попробуем отыскать этих
разумных существ другой расы.
Двумя днями позже Конвей связался со знакомым Саррешана, который
работал на электростанции - ядерном реакторе, показавшимся ему почти
обычным домом, так как он был заключен в четыре прочных стены и накрыт
крышей. Колесник планировал совершить путешествие вдоль незаселенного
участка побережья по окончании текущего рабочего периода, то есть, по
оценке Конвея, через пару-тройку дней. Существо звали Камсаюг, и оно не
возражало, чтобы Конвей отправился с ним, если тот будет держаться
подальше при определенных обстоятельствах. Камсаюг в деталях и без всякого
смущения описал "обстоятельства". Он слыхал о "защитниках", но только из
вторых или третьих уст. В отличие от врачей Госпиталя они не резали и не
сшивали пациентов. Что они делали, точно он не знал, было лишь известно,
что очень часто, вместо того, чтобы лечить, они убивали. Это были глупые,
медленно передвигающиеся существа, которые по какой-то странной причине
обитали рядом с самыми активными и опасными участками побережья.
- Не бойня, майор, а поле боя, - уверенно заявил Конвей. - Можно
ожидать, что именно в районе поля боя врачи как раз и окажутся...
Но они не могли ждать, пока Камсаюг пустится в путешествие. Доклады
Торннастора, образцы, доставляемые разведывательными кораблями, да и то,
что они сами видели невооруженным глазом, не оставляло сомнений в
необходимости срочных действий.
Митбол был очень "больной" планетой. Соплеменники Саррешана слишком
неосторожно пользовались недавно обнаруженной ими атомной энергией. Они
оправдывали это экспансией, которой подвергается их раса, почему она и не
может позволить себе теперь постоянную угрозу со стороны крупных наземных
чудовищ. Взорвав ряд ядерных устройств в нескольких милях от берега -
конечно, позаботившись при этом, чтобы радиоактивные осадки не выпали на
их собственные головы, - колесники погубили наземную жизнь на больших
пространствах. Теперь они могли создать базы на мертвых землях и проводить
там дальнейшие научные исследования и прочие работы.
Их не волновало, что болезни и упадок распространяются по огромным
районам внутрь материка. Гигантские живые ковры - переплетения растений и
чудовищ были их естественным врагом. Ежегодно ими останавливались и
съедались сотни колесников, и теперь колесники просто брали свое.
- Разумны ли эти живые ковры? - повторял Конвей, в то время как их
разведывательный корабль раз за разом низко пролетал над районом,
пораженным гниением. - Или под этими коврами живут небольшие разумные
существа? Как бы то ни было, соплеменники Саррешана должны прекратить
швыряться по округе своими мерзкими бомбами!
- Согласен, - произнес Эдвардс. - Но надо сказать им об этом по
возможности тактичнее. Вы же понимаете, мы их гости.
- Необязательно быть тактичным, говоря мыслящему существу, чтобы оно
прекратило самоубийство!
- Должно быть, у вас были необычайно разумные пациенты, доктор, -
сухо сказал Эдвардс. - Если ковры - не просто желудки, переваривающие
пищу, а наделены разумом, они должны бы иметь глаза, уши и что-то вроде
нервной системы, способной реагировать на внешние раздражители...
- Когда "Декарт" приземлился здесь впервые, реакция была вполне
определенной, - подал голос из пилотского кресла Харрисон. - Чудище
попыталось нас проглотить! Через несколько минут мы будем пролетать
недалеко от места первой посадки. Хотите взглянуть?
- Да, пожалуйста, - попросил Конвей и задумчиво добавил: - Открывать
рот - инстинктивная реакция всякой голодной неразумной твари. Но тут
какой-то разум присутствовал - ведь управляемый мыслью инструмент как-то
проник на корабль.
Они вылетели из зараженного района, и тень от корабля побежала по
огромным лоскутам живой зеленой растительности. В отличие от растений,
восстанавливающих атмосферу и поглощающих отходы, это были маленькие
ростки, которые, казалось, не несли никаких полезных функций. Образцы,
которые Конвей исследовал в лаборатории на "Декарте", имели очень длинные
тонкие корешки и четыре широких листа. Когда их прикрывали от света,
листья плотно сворачивались, обнаруживая свою желтую нижнюю поверхность. И
сейчас там, где пробегала тень от корабля, листья скручивались, так что
картина напоминала экран осциллографа, по которому движется яркая точка от
сигнала.
Где-то в закоулках подсознания у Конвея начала складываться идея, но,
когда они подлетели у месту первой посадки и стали кружить над ним, она
пропала.
Это был неглубокий кратер с кочковатым дном, и Конвей подумал, что он
вовсе не похож на рот. Харрисон спросил, не хотят ли они приземлиться,
явно ожидая отрицательного ответа.
- Да! - сказал Конвей.
Они приземлились в центре кратера. Врачи одели тяжелые скафандры для
защиты от растений, которые и на суше и на море при чьем-либо приближении
защищали себя, выдвигая ядовитые ветки или стреляя смертельно опасными
иглами. Поверхность не собиралась раскрываться или глотать их, поэтому
врачи вышли наружу, оставив Харрисона в полной готовности быстро взлететь,
если она передумает.
Пока они осматривали кратер и ближайшие окрестности, вокруг ничего не
произошло, поэтому они установили портативный буровой станок, чтобы взять
несколько образцов "кожи" и лежащей под ней ткани. Все разведывательные
корабли имели такие устройства, и образцы были собраны уже из сотен мест
по всей планете. Но здесь они оказались более чем нетипичными. Пришлось
пробурить почти пятьдесят футов сухой волокнистой кожи, и только тогда они
дошли до розовой губчатой ткани. Они перенесли установку за пределы
кратера и снова включили бур. Здесь кожа была только двадцатифутовой
толщины - среднее значение по планете.
- Меня это беспокоит, - неожиданно сказал Конвей. Тут не было никакой
ротовой полости, никаких признаков действующих мышц или какого-либо
отверстия. - Это не может быть ртом!
- Не глаз же оно открыло! - воскликнул Харрисон по радио. - Я же там
был... в смысле здесь.
- Похоже на шрам, - произнес Конвей. - Но он слишком глубокий, чтобы
быть только результатом ожога от хвостового пламени "Декарта". И почему
случилось именно так, что рот оказался здесь, в том самом месте, где
приземлился корабль? Шансов против этого - миллион к одному. И почему не
обнаружены другие рты? Мы обследовали каждую квадратную милю поверхности,
но единственный рот появился только при посадке "Декарта". Почему?
- Оно увидело, как мы приближаемся и... - начал Харрисон.
- Чему! - спросил Эдвардс.
- ...Тогда оно почувствовало, как мы приземлились и решило
сформировать рот...
- Рот, - прервал Конвей, - с мышцами, открывающими и закрывающими
его, с зубами, слюной и пищевым трактом, ведущим к желудку, который - если
только оно тоже не решило его создать - находится за многие мили отсюда, и
все это за несколько минут? Из того, что мы знаем о метаболизме ковров, я
не вижу, каким образом это могло произойти так быстро. А вы?
Эдвардс и Харрисон молчали.
- Исходя из данных о ковре, который обитает на этом маленьком острове
к северу, - продолжал Конвей, - мы получили сносное представление о том,
как они функционируют.
С самого дня их прибытия остров держался под постоянным наблюдением.
Его обитатель обладал невероятно медленным, почти растительным
метаболизмом. Оказалось, что поверхность ковра неподвижна. Фактически
менялись лишь его очертания. Таким образом он обеспечивал дождевой водой
окружающие растения, которые в свою очередь обеспечивали его воздухом и
служили дополнительной пищей. Единственным местом, где действительно
наблюдалась бурная активность, были края ковра. Здесь у огромного существа
располагались рты. Но опять же быстро действовал не сам ковер, а орды
хищников, пытающихся его съесть, в то время как он не спеша и с
достоинством поедал их, втягивая в себя вместе с океанской водой. Другие
большие ковры, которым не повезло, которые не имели выхода к морю,
питались растениями или друг другом.
У ковров не было рук, щупалец или каких-то манипуляторов - только рты
и глаза, способные отследить летящий корабль - но все это по краям тела.
- Глаза? - спросил Эдвардс. - Тогда почему они нас не видели?
- Тут все время летают десятки кораблей и вертолетов, - ответил
Конвей. - Возможно, оно обескуражено. Но вот что теперь я хочу от вас,
лейтенант: поднимите корабль, скажем, на тысячу футов и сделайте серию
"восьмерок". Восьмерки делайте как можно поменьше, но на максимальной
скорости, так чтобы точка пересечения находилась над нашими головами.
Понятно?
- Да, но...
- Тем самым мы дадим понять зверюге, что наш корабль не просто
корабль, а весьма необычный корабль, - объяснил Конвей и добавил: - Будьте
готовы срочно подобрать нас в случае, если что-то пойдет не так.
Несколькими минутами позже Харрисон, оставил врачей буровой
установки.
- Я понял, что вы задумали, доктор, - произнес Эдвардс. - Вы хотите
привлечь к нам внимание. Икс отмечает точку, а восьмерка - это тот же икс,
но с соединенными концами.
Разведывательный корабль над ними выделывал самые маленькие
восьмерки, которые когда-либо видел Конвей. Даже учитывая, что корабельные
гравикомпенсаторы работают на полную мощность, на Харрисона сейчас
действовали четырехкратные перегрузки. Вокруг них по земле металась тень,
прочерчивая ярко-желтую линию из свернувшихся листьев. Поверхность
отзывалась подрагиванием на грохот небольших ракетных двигателей и тут
едва уловимо начала подрагивать сама по себе.
- Харрисон!
Корабль прекратил маневрировать и с ревом опустился за спиной врачей.
К тому времени поверхность уже ходила ходуном.
И тут появились они...
Два большущих гладких металлических диска вертикально торчали из
земли футах в двадцати позади них. Пока люди их разглядывали, диски
неожиданно превратились в бесформенные металлические капли, которые
растекались на несколько футов. Затем они так же неожиданно вновь
превратились в диски с острыми, как у бритвы, краями, глубоко взрезающими
поверхность. Прежде чем Конвей сообразил, что происходит, каждый из дисков
прорезал уже больше четверти круга вокруг них.
- Думай, что это кубы! - заорал он. - Думай, что это что-то тупое!
Харрисон!
- Люк открыт. Бегите сюда!
