что-то похожее. Затем еще один стол и еще... Сегодня он поздно вернется в
свои палаты, но, к счастью, у него были хорошие ассистенты, которые были
просто рады, когда им выпадал случай показать, как отлично они справляются
без своего начальника.
В течение оставшегося дня особых сообщений не поступило, да он их и
не ожидал, зато на следующий день представительницы младшего медицинского
персонала всех видов и форм стали с подчеркнутой таинственностью подходить
к нему то здесь, то там и сообщать о различных инцидентах, которые
неизменно происходили с кем-нибудь другим. Конвей тщательно отмечал время
и место происшествий, не проявляя при этом никакого интереса к именам и
личностям, которых это касалось. Утром третьего дня, во время обхода, его
отыскал Маннон.
- Конвей, вы и впрямь занялись моим делом, не так ли? - резко спросил
он. - Я вам благодарен. Преданность - приятная штука, даже если она
направлена не по адресу. Но я хотел бы, чтобы вы остановились. Вы
нарываетесь на крупные неприятности.
- Неприятности у вас, доктор, а не у меня, - ответил Конвей.
- Это вы так считаете, - с уверенностью сказал Маннон. - Я только что
от О'Мары. Он хочет вас видеть. И немедленно.
Через несколько минут ассистент О'Мары жестом указал Конвею, что тот
может пройти в святая святых. При этом помощник изо всех сил пытался
предупредить врача бровями о приближении неминуемого конца, одновременно
выражая свое сочувствие опущенными уголками рта. Комбинация была настолько
нелепой, что Конвей ничего не успел сообразить, как уже оказался перед
О'Марой, на лице которого играла глупая ухмылка, означавшая крайнюю
степень недовольства.
Психолог ткнул пальцем в сторону самого неудобного кресла и
выкрикнул:
- Какого черта, что вы там затеяли, наводнив Госпиталь бестелесными
разумными существами?!
- Что?.. - начал было ничего не понимавший Конвей.
- ...Вы что, играете в дурака?! - продолжал бушевать О'Мара, не
обращая внимания на попытки Конвея ответить. - Или намерены выставить
дураком меня? Не перебивайте! Скажите спасибо, что вы здесь самый молодой
старший врач, а ваши коллеги - отмечу, никто из них не занимается
прикладной психологией - очень высоко о вас отзываются. Но подобное
идиотское и безответственное поведение достойно лишь пациента
психиатрической палаты!
Благодаря вам дисциплина младшего персонала катится вниз, - продолжал
О'Мара уже более спокойно. - Совершать ошибки теперь стало едва ли не
заранее решенным делом! Практически каждая старшая медсестра слезно меня -
меня! - умоляет избавить ее от чудовища! Вы только то и сделали, что
придумали монстра, которого нельзя увидеть, пощупать и обнаружить. Ну, а
освободить от него, естественно, святая обязанность главного психолога!
О'Мара сделал паузу, чтобы перевести дух, а когда он снова заговорил,
голос его стал спокойным и почти вежливым.
- И не думайте, что вам удастся кого-нибудь обмануть. Попросту
говоря, вы надеетесь, что если вокруг будет допускаться множество ошибок,
то ошибка вашего друга пройдет относительно незамеченной. И прекратите
открывать и закрывать рот - ваша очередь говорить еще настанет! Во всей
этой ситуации меня на самом деле волнует лишь один аспект - это то, что я
разделяю с вами ответственность за происходящее. Я задал вам неразрешимую
задачу в надежде, что вы подступитесь к ней под новым углом зрения -
углом, который принес бы нам хотя бы частичное решение, достаточное, чтобы
снять нашего приятеля с крючка. Вместо этого вы создали новую проблему,
пожалуй, похлеще прежней.
Возможно, из-за вполне простительного раздражения я слегка
преувеличиваю, доктор, - уже совсем спокойно продолжал О'Мара, - но факт
остается фактом, у вас с этим делом могут быть серьезные неприятности. Я
не верю, что медсестры намеренно допускали ошибки - по крайней мере не до
такой степени, чтобы это угрожало их пациентам. Но очевидно, что любое
послабление в требованиях очень и очень опасно. Доктор, теперь-то вы хоть
начинаете понимать, что вы натворили?
- Да, сэр, - ответил Конвей.
- Вижу, что начинаете, - сказал О'Мара с необычной для него
мягкостью. - А сейчас я котел бы узнать, почему вы это сделали. Итак,
доктор?
Конвей тянул время, подбирая слова для ответа. Уже не один раз
покидал он кабинет главного психолога со слегка подпаленными крыльями, но
на этот раз дело, похоже, было серьезным. Общепризнанное мнение гласило,
что, когда О'Мару не очень волновал вопрос, или в тех редких случаях,
когда человек ему действительно нравился, психолог позволял себе
расслабиться, быть несносным и демонстрировать свой дурной характер. Но
если О'Мара становился тихим и вежливым, а в его голосе не слышалось
сарказма, другими словами, если он начинал относиться к подчиненному
скорее как к пациенту, а не как к коллеге, значит, человек увяз в
неприятностях по самые уши.
Наконец Конвей начал говорить:
- Поначалу это была просто история, объясняющая мое любопытство.
Медсестры не рассказывают сказки, хотя могло сложиться впечатление, что
именно этого я от них и хочу. Все, что я сделал, так это выдвинул
предположение, что доктор Маннон со всех точек зрения здоров; внешнее
физическое воздействие инопланетных бактерий, паразитов и им подобных я
исключил из-за тщательности наших асептических процедур. Относительно его
психического состояния вы, сэр, сани нас убеждали, что здесь все в
порядке. Таким образом, я обосновал существование внешнего не...
нематериального воздействия, которое может быть направлено как намеренно,
так и непроизвольно.
У меня пока нет никакой определенной теории, - быстро продолжил
Конвей. - И ни о каких бестелесных разумах я никогда не упоминал, но в
операционной происходит что-то необычное, и не только когда там работает
Маннон.
Он описал эффект эха, обнаруженный Приликлой в эмоциональном
излучении Маннона во время операции, и подобный же эффект у Нейдред, когда
произошел случай со скальпелем. Был еще и недавний инцидент с интерном с
Мелфа, чей аэрозольный распылитель не стал распылять - конечности мелфиан
не были приспособлены к хирургическим перчаткам, поэтому перед операцией
они напыляли на них пластик. Когда интерн попытался использовать
баллончик, из того просочилась, как описывал мелфианин, металлическая
овсяная каша. Позднее этот баллончик так и не нашли. Возможно, что он и не
существовал. Имели место и другие необычные происшествия. Ошибки, которые
казались уж слишком простыми для опытного персонала, - ошибки при подсчете
инструментов, падение вещей, и все это, похоже, подразумевало временные
умственные расстройства, а возможно, и направленные галлюцинации.
- ...На сегодня у меня недостаточно примеров, чтобы провести что-либо
значащий статистический анализ, хотя их достаточно, чтобы я
заинтересовался. Я бы дал вам все имена участников происшествий, если бы
заранее не обещал оставить их в тайне, так как меня заботило, что вам
лично захочется узнать, как они сами все это описывают.
- Возможно, доктор, - холодно сказал О'Мара. - С другой стороны, я
мог бы и не захотеть оказывать профессиональную поддержку вашему
разыгравшемуся воображению, расследуя подобные пустяки. Что же касается
недавних происшествий со скальпелями и тому подобными предметами, то, по
моему мнению, некоторым существам просто везет, некоторые временами туго
соображают, а некоторые обожают морочить головы окружающим. Итак, доктор?
Конвей покрепче сжал ручки своего кресла и упрямо продолжил:
- Упавший скальпель был предназначен для ФРОБа, тип шесть. Это очень
тяжелый несбалансированный инструмент. Упади он даже ручкой вперед, он
вошел бы в тело Нейдред на несколько дюймов и нанес ей тяжкую глубокую
рану - если бы он только вообще существовал физически! В чем я начинаю
немного сомневаться. Вот почему я думаю, что стоит расширить круг этого
расследования. Могу я получить разрешение на встречу с полковником
Скемптоном и, если будет необходимо, с людьми из разведки Корпуса
мониторов, чтобы проверить, откуда недавно прибывали корабли?
Ожидаемого взрыва не последовало. Голос О'Мары звучал даже
сочувственно.
- Я никак не могу решить, - сказал он, - то ли вы искренне верите,
что напали на какой-то след, то ли вы просто настолько далеко зашли, что
не можете отступиться, не выставив при этом себя в нелестном свете. Что
касается меня, то я уверен, что в более нелепом виде, чем сейчас, вам
предстать не удастся. Доктор, не бойтесь признать, что вы были неправы, и
начинайте восстанавливать урон, нанесенный дисциплине вашей
безответственностью.
О'Мара ожидал ответ Конвея ровно десять секунд.
- Что ж, ладно, доктор, - произнес он после этого. - Повидайте
полковника, и скажите Приликле, что я меняю его рабочий график. Это может
оказаться полезным, если ваш эхо-детектор будет всегда под рукой. Коль вы
настаиваете на том, чтобы корчить из себя дурака, так уж хотя бы это
делайте по-людски. Ну, а потом... что ж, нам будет очень жаль, если
Маннону придется уйти, и совершенно искренне, я полагаю, то же самое я
должен сказать про вас. Скорее всего вы улетите одним рейсом...
Несколькими секундами позже Конвей был уже свободен.
Сначала сам же Маннон обвинил его в ненужной преданности, теперь
О'Мара в свою очередь утверждает, что нынешнее положение Конвея является
результатом нежелания признавать собственные ошибки. Ему предлагали выход,
от которого он отказался, и теперь им все больше и больше овладевали мысли
о службе в небольшом многопрофильном госпитале, а то и в госпитале на
какой-нибудь планете, где появление пациента из другого мира было целым
событием. От этих мыслей у Конвея неприятно засосало под ложечкой. Может
быть, он действительно выстроил свою теорию на песке и отказывается это
признать? Может быть, странные ошибки были частью совершенно другой
головоломки, не имеющей к проблеме Маннона ни малейшего отношения. Пока он
шагал по коридору, лавируя и избегая столкновений каждые несколько ярдов,
в нем все больше росло желание ринуться обратно к О'Маре, со всем
согласиться и, униженно попросив прощения, пообещать, что впредь он будет
пай-мальчиком. Но к тому времени, когда Конвей созрел, он уже стоял перед
дверью полковника Скемптона.
Управление Госпиталем и его снабжение в основном осуществлялось
Корпусом мониторов, который является исполнительной и правоохранительной
ветвью власти Федерации. Будучи старшим офицером Корпуса, помимо
несметного количества самых разнообразных административных обязанностей,
Скемптон руководил в Госпитале прибытием и отлетом кораблей. Говорил, что
крышка его стола не видна из-под бумаг с тех пор, как он сюда прибыл.
Когда Конвей появился в кабинете, полковник поднял голову и поздоровался:
- Доброе утро! - Затем он снова уставился в стол и сообщил: - Десять
минут...
Но времени ушло гораздо больше. Конвей интересовался транспортом с
необычных планет или кораблями, прибывшими из необычных мест. Он хотел
получить данные об уровне развития медицины и техники на этих планетах и о
физиологической классификации аборигенов - особенно, если там были сильно
развиты психологические науки и псионика или число случаев психических
заболеваний было необычайно велико. Скемптон начал раскопки в завалах на
столе.
Но за последние несколько недель все транспортные корабли, корабль
