- Слушай, вожак, что бы это значило? Дениза эту ведьму, не выходя из
погребка, привела!
- Просто у погребка есть еще один выход - в тот дворик, - объяснил
Жилло. - Похоже, что старухин подвал - тот самый выход и есть. При случае
очень даже удобно.
- Да мы с Малышом тоже так подумали.
Старая ведьма перевязала Мака, настоем снотворным его попотчевала и
велела мужчинам отнести его к ней в подвальчик. Там, мол, она сможет ночью
к нему вставать и повязку бальзамом смачивать. Оказалось, правильно
догадался Жилло. И намучились же Дедуля с Малышом, протаскивая Мака
потайным ходом! Главное, лишний раз его не пошевели - стонет!
Уложив моряка на свою постель, выпроводила тетка Тиберия всех троих.
Обещала утром, когда Мак придет в себя, немедленно позвать. Вернулись они
в погребок и сели втроем за длинный стол.
Обычно за тем столом человек двадцать помещались, да еще три столика
поменьше стояло под окошками, которые едва светились впритык к потолку. И
редко когда пустовали тяжелые табуреты и скамьи у столов. Дело Дениза
наладила бойкое, к ней иногда и из Коронного замка за пирогами и паштетами
присылали. Потому сейчас и было Жилло странно смотреть на пустой погребок,
освещаемый единственным подсвечником.
Лежал на непокрытом столе тот загадочный вишневый бархат. И вышла
откуда-то из глубин погребка Дениза, все еще в ночной сорочке и шали
поверх нее. Волосы аккуратно подобраны под ночной чепец, на ногах туфельки
без задников с большими помпонами - ну, аппетитный кусочек. Малыш,
понятно, сразу к ней подвинулся.
Оказалось, Дениза нитку нужного цвета с иголкой принесла.
- Надо бы эту штуку зашить, - сказала. - Как обещала. Потом я на ней
кровь холодной водой быстренько замою. Благо пятна небольшие.
Удивился Жилло - кто этих женщин поймет? Человека иногда за человека
не считают, но красивую тряпицу уважают в любых условиях.
Освободил Дедуля место на скамейке, подсвечник поближе подвинул.
Дениза растянула в руках вишневый бархат, нашла самую крупную прореху,
задевшую даже золотые цветы.
- Если сразу же не схватить края, золотая нить посыплется, -
объяснила она. И склонилась над рукодельем, мелко-мелко делая незаметные
стежки.
Дениза трудится, молчит. Жилло на нее смотрит. Дедуля стол пальцем
колупает. Малыш песенку мычит - и начал он с чего-то знакомого, вроде бы с
"В саду боярышник расцвел", а домычался до того загадочного куплета,
который они с братцем неизвестно где подцепили.
Дениза вдруг пропела:
Если честь прорастает сквозь ночные века,
значит, стоит на свете жить...
Я скроЮ орифламму, раздобуду шелка
и усядусь прилежно шить...
Замерли трое мужчин, ждут - что дальше?
Негромкий звонкий голос, казалось бы, без ведома занятой делом
хозяйки, вывел:
Мы - бойцы, мы - бастарды, мы услышали весть,
мы примчимся издалека!
Нам досталась от бабок потаенная честь
королевского перстенька!..
- Ну, ну?.. - выдохнул Жилло.
Ему отвечал ему голос Денизы, а отведенная в сторону иголка чудом
миновала глаз:
Это властное тело и надменная бровь,
и повадка - господень дар...
Собирается вместе королевская кровь,
как заметила Жанна д'Арк...
Жилло и Дедуля переглянулись. Что еще за Жанна вплелась в их песню?
Приложив к губам палец, Дедуля бесшумно скользнул на пол и оказался у ног
Денизы. Просунув голову между ее коленями и рукодельем, он глядел на нее
снизу вверх, а она и не замечала.
- Что это такое было, Дениза? - очень тихо спросил Дедуля.
- Песня, - как бы в полусне, отвечала Дениза. А ловкие пальцы втыкали
иглу с одной стороны орифламмы, доставали с другой, и бархат срастался,
рана исцелялась, цветок на глазах воскресал.
- О чем эта песня? О чем она, Дениза? Скажи мне...
- О королевской крови...
- А орифламма?
- Орифламма - святое знамя...
- Ты шьешь святое знамя, Дениза?
- Я шью орифламму...
И она опять запела:
Собирается вместе, и течет напрямик,
и с утесов, и с кораблей,
и возводит на троны их законных владык -
наших братьев и королей!..
- Как это - с утесов и с кораблей? Это что же получается - целый
поток крови? - задал еще один вопрос Жилло.
- Недосуг заводить мне разговоры, дружок, кони бесятся за стеной, -
уже не отвечая, вывел слова голос Денизы. - Орифламма дошита, вот
последний стежок... Все, кто любит меня, за мной!..
Опять переглянулись мужчины, опять уставились на Денизу в ожидании.
Но песня, очевидно, этим и кончилась.
- Дениза, Дениза, а кто это - Жанна? - спросил Дедуля.
- Какая Жанна? - удивилась Дениза и теперь только заметила мужскую
физиономию почти на своих коленях. - Ну-ка, встань, тоже место себе нашел!
Может, ты тут заснуть собрался?
Поскольку Дедуля не торопился, очень недовольная Дениза от него
отодвинулась.
- Вроде ровно получилось, а, Жилло? - спросила она, разглядывая
шитье. - Ну, золотую нить я прихватила, это главное, прочее завтра
доделаю. Теперь застирать бы надо. И будет как новенькая...
- Что - новенькая? - спросил снизу Дедуля.
Посмотрела Дениза на бархат в своих руках.
- Или я с ума спятила, или я откуда-то знаю, что это называется
орифламма, - говорит. - И цветы на ней - розы! Что это? Жилло! Кто мне это
мог сказать?
- Уж не я во всяком случае, - Жилло даже рукой отстранился. - Я сам
впервые это слово слышу.
- С вами, голубчиками, пожалуй, не то что спятишь, а вообще
человеческий образ потеряешь! - подумав, оценила ситуацию Дениза. - Вы как
хотите, а я спать ложусь. Если в пять утра вставать, то конечно - к
полуночи мерещиться начнет... А мне с утра пироги печь, на рынок за
говядиной бежать, еще с пекарем разбираться!
Оставила она троих приятелей в пустом погребке. Прислушался Жилло -
на кухне плеск. Значит, Дениза все-таки возится с орифламмой. Можно бы и
спать укладываться... Однако не тянет.
Отвел Жилло Дедулю с Малышом в тот закуток, который ему Дениза тогда
еще выделила, там кровать стояла, а в ларе нашлись тюфяки. Как хорошая
трактирщица, Дениза держала дома немало постельного белья, на случай, если
в Кульдиге очередное сборище Равноправного Народа затеют и со всего
государства люди съедутся. Постелили Дедуля с Малышом себе на полу, а
Жилло на кровать улегся. Но сна - ни в одном глазу.
- Слышь, Дедуля?.. - позвал наконец Жилло.
- Спит, - отвечал Малыш.
- А ты не спишь?
- Так ведь и ты не спишь.
- Надо бы заснуть, наверно...
- Да вот и я пытаюсь...
Сел Жилло на кровати.
- У меня от мыслей скоро голова треснет, - пожаловался. - Я ведь всю
жизнь как-то без рассуждений прожил. Травознаем был - все просто,
запомнил, как что называется, где растет и когда собирать... Охотничал -
тоже без сложностей, слугой в замке стал - вообще замечательно, думать ни
к чему! Подай-поднеси-убери-застели-сопроводи! В свободное время можешь
книжку приятную почитать, с девицами подурачиться, за кружкой чего-нибудь
этакого посидеть. А тут - ломай себе голову, да и только! Вот почему графа
и принцессу пощадили? Куда графа нелегкая понесла? Что за оборотень вторую
ночь с нами встречается? Откуда у волчьей бабушки Мартины королевский
перстень? А главное - в чем это я провинился, за что именно мне эти
загадки разгадывать?
- Душновато здесь, вот нам и не спится, - сказал Малыш, вставая. -
Вот и мучаемся над всякими загадками. Ишь, как высоко здесь окна...
Встав на ларь, он открыл маленькое узкое окошко.
- А нам с Дедулей, думаешь, легко? Что мы в этой жизни умеем, кроме
как девчонок обнимать и чужое имущество присваивать? Он говорит - удерем
отсюда, в приличном государстве людьми станем! А я думаю - кому мы, к
лешему, нужны в приличном государстве? Он говорит - женимся, а я думаю -
на ком? Кому нужны два дармоеда?
- Стой, Малыш... Стой, как стоял!.. - вдруг приказал Жилло и,
сорвавшись с кровати, скользнул вдоль стены к ларю.
- Ты чего это, вожак? - удивился Малыш.
- Стой ты! - и, распластавшись по стене, Жилло протянул руку в
темноту за окошком. Вытащил он оттуда уже не просто прядь - а целый
конский хвост золотых кудрей.
- Понял? - спросил.
- Что - понял?
- Их днем в городе по волоску находят, а тут - гляди, сколько!
Значит, только что их и срезали! Ну, пропади я пропадом, а эту загадку
сейчас разгадаю!
И Жилло решительно полез в окошко.
- Ты спятил, вожак? Зачем тебе эта зараза?
- Никакая не зараза, - уже наполовину на улице, отозвался Жилло. -
Подпихни меня, Малыш! Я эту заразу лет примерно восемнадцати в виде
колечка на палец надел, и ничего! Да ты не бойся, пихай, что есть сил!
Выбрался Жилло на улицу и Малыша за собой вытащил, вспомнив, кстати,
про застрявшего в калитке вороного мерина. Прихватили они и бутылку с
отбитым дном, в ее горлышко была вставлена свеча. Простенько и удобно.
- Мы сейчас на оборотня напоремся, - предупредил Малыш, доставая нож.
- Оборотень в берлоге своей лежит и рану зализывает, - буркнул Жилло.
- Дедуля его хорошо приколол... Идем! Волосы откуда-то сверху слетели!
- С крыши, что ли?
- А если и с крыши?! - совсем уж разъярился Жилло. - Я сказал, что
узнаю сегодня, откуда они берутся, значит, узнаю! Думаешь, я на крышу не
залезу?
- Залезешь, вожак, - без особого энтузиазма согласился Малыш.
Задрал Жилло голову, завертелся на месте, высвечивая дом за домом.
Крыш не видно - высокие они, черепичные, видны только карнизы с узорными
игрушечными перильцами.
- Во! - вдруг дернул его Малыш, тыча пальцем в человеческую фигуру на
крыше у самого водостока.
Оба замерли.
- Тьфу ты! - сказал наконец Жилло. - Да это же болван каменный! На
нем волосы не растут!
И как бы в доказательство из темноты возникла еще одна густая золотая
прядь. Прилетела и повисла, светясь, у Малыша на плече.
- Ага! - рявкнул Жилло. - Во-он где они свою цирюльню открыли! Ну,
доберусь я сейчас до этих цирюльников!
Можно сказать, в три прыжка оказались Жилло с Малышом у старой
городской стены. Она в незапамятные времена была вполне боевой и годной к
употреблению, но потом город разросся, построили другую, а кусок этой так
и остался торчать чуть ли не посреди Кульдига. С наружной стороны к ней
пристроили дома, что для владельцев было даже и выгодно - не нужно
возводить четвертую стенку. А с внутренней она мало для чего была пригодна
- вся изрезанная глубокими нишами. В военное время эти ниши закладывали
мешками с песком, а в мирное они находили применение только при ярмарках -
тогда каждая ниша становилась временной лавкой заезжего торговца.
Над нишами шла низенькая и узкая деревянная галерейка, наполовину
разломанная. Была она устроена для арбалетчиков в те времена, когда
арбалет был последним визгом военной техники. На расстоянии полутора футов
друг от дружки были там в стене высокие амбразурки с кулак шириной, и
оттуда стреляли арбалетчики.
Так вот, выскочили Жилло и Малыш к стене и сразу же за угол
отскочили. Если голову задрать - как раз та картина получается, какая им
надобна.
Свесив ноги вниз, сидят на галерейке рядышком очень красивые мужчина
и женщина. Мужчина в сверкающем серебряном плаще со знаками вышитыми,
