Старуха швырнула наземь вещички пажа и погналась за ним. Но парнишка
был быстрее, да и немудрено - в девятнадцать-то лет.
- Сходишь со мной в замок - отдам! - обещал он, уворачиваясь.
- Да не могу я в замок! - взмолилась ведьма. - Нельзя мне вообще с
болота выходить!
- Почему, бабушка?
- Нельзя - и все тут! Думаешь, почему Березовые ворота болото на
запоре держат? А?
- От кого же ты бережешься?
- А-а... - И бабка махнула рукой.
- Бабка, бабулечка, бабуся моя ненаглядная! - запричитал хитрюга паж.
- Ты только сходи со мной в замок, помоги отсушить чужую присушку! А я
тебя в обиду не дам! Вот увидишь Ты только скажи, от кого прячешься! И
пусть он сразу гроб заказывает!
- Ну, скажу я тебе, что лучше бы мне на глаза не попадаться великому
магу Маргарелону. А-а, молчишь? Поди сладь с магом Маргарелоном! Так что
забирай-ка ты, внучек, свои штаны и отдавай мне платок, домой побегу. Ведь
если он почует, что в моей ограде щелка завелась, - проскользнет, и будет
мне тогда плохо.
- Значит, ты, бабушка, только на болоте в безопасности? - спросил
паж, понемногу отступая с опушки через поляну к дороге.
- Только на болоте.
- И что же ты такого натворила?
- Ох, внучек... - ведьма громко вздохнула.
- Да, бабушка... - вздохнул и паж. - Мне бы теперь коня найти.
Спасибо тебе, что хоть старалась помочь. Видно, рыжим на роду неудачи
написаны.
- Да уж, - ведьма поглядела на спутанную шевелюру пажа и хмыкнула, -
от твоих волос огонь в очаге разводить можно, или, к примеру, пушечный
фитиль запаливать. Неудивительно, что молодая графиня на смех тебя
поднимает. Послушай, а не покрасить ли мне тебя? Могу прекрасный
темно-русый цвет изготовить. И денег не возьму.
- Нет, бабка, так еще хуже будет, - подумав, решил паж. - Меня все
крашеным прозовут и засмеют. За крашеного-то она уж точно не пойдет!
- Ну, как знаешь. Платок-то будешь возвращать?
- А коня?
- Свистни - прибежит.
Паж свистнул, бабка сделала пальцами загогулину в воздухе - и конь
действительно выскочил из кустарника, встал с ними рядышком и негромко
заржал.
- Отвернись, бабуля, - попросил паж, - а то мне одеваться неловко.
Ведьма отвернулась - и что же тут случилось, господа мои?
Пажик-то был не дурак!
Оделся он с той молниеносностью, которая всем вам наверняка известна
- бывает в жизни, что выскакиваешь из теплой постельки, одну ногу - в
штаны, другую - в башмак, а рукой хватаешь сразу камзол, пояс и шляпу,
выпихиваясь притом в потайную дверь, да еще посылая на прощанье воздушный
поцелуй... Да-а, дело молодое...
Оделся наш паж именно с такой умопомрачительной скоростью и бесшумно
вскочил в седло. А далее? Подхватил он сзади бедняжку ведьму, перекинул ее
поперек седла и дал жеребчику шпоры! Черный кот едва успел вцепиться ей в
плечо, отчего ведьма взвыла. Но поздно было выть и брыкаться - уже несся
конь к замку, уже показались стены, уже послышалась перекличка часовых.
В тени раскидистого дуба остановил паж коня и спустил на землю
старуху.
- Ну, бабушка, выхода нет! - объявил он. - Пойдешь ты сейчас со мной
в замок отсушивать молодую графиню!
- А если не пойду?
- Ну, тогда мне одна дорога - в петлю! - затянул молодой паж свою
старую песню. - Потому что без молодой графини мне не жить! И ты, бабка,
во всем будешь виновата!
- Опять я во всем виновата! - воскликнула ведьма. - Кто меня только
не пугал! Вы дурью маетесь, а я - виновата! Ох, как вы мне все надоели!
- Бабка, бабулечка, миленькая! - взмолился паж. - Ну, ты же все на
свете можешь! Никто другой меня не спасет, только ты! Ведь и ты когда-то
была молодая... - неуверенно добавил он, потому что, глядя на ту грушу
сушеную, в которую превратилось лицо ведьмы, действительно не верилось,
что когда-то давно, сто лет назад, та груша была свежим личиком.
- Была, ну и что? - сердито отрубила старуха. - Я, между прочим, сама
своими делами в молодые годы занималась и на помощь никого не звала.
- Бабка, а ты когда-нибудь любила?! - с отчаянием воскликнул паж. Вся
его надежда была на то, что всколыхнется в ведьминой душе столетнее
воспоминание и нахлынет на старушку чувствительность.
- Но услышал бедняга в ответ что-то вроде змеиного шипа и поостерегся
повторять свой пылкий вопросец.
- Ну что же, - промолвил он. - Значит, бери моего коня, бабуля, и
возвращайся домой. - А я... А мне... А меня...
Ведьма внимательно посмотрела на него и обвела обеими руками в
воздухе контуры его фигуры.
- Веревка порвется! - обрадовала она пажа. - У ножика лезвие
сломается. А яда сейчас ни у кого в замке нет. Вот разве что ты за ядом ко
мне же и прибежишь... Будь здоров, внучек! Забеги как-нибудь, деньги
верну. Конь через четверть часика прибежит.
Она ловко, как молодая, вскочила в седло, не уронив с плеча своего
кота, ударила по конским бокам пятками и ускакала.
Паж остался посреди дороги, соображая, как быть дальше, и было ему,
господа мои, совсем невесело. Вдруг он услышал стук копыт. А через минуту
увидел и своего коня с бабкой в седле.
- Ну, спасибо тебе, внучек! - объявила бабка. - Накликал ты на меня
беду! Пронюхал-таки Маргарелон, что вышла я за свою ограду! Теперь мне в
избушку хода нет!
- Бабка, это же замечательно! - обрадовался паж. - Давай я тебя в
замке спрячу! Там у нас такие тайники! Мы, пажи, все облазили, все знаем!
- А есть ли у вас, к примеру, комната с восемью углами? -
заинтересовалась ведьма.
- Есть, в Северной башне, внизу!
- А рыбьих костей ты мне на кухне раздобудешь?
- Ой, бабуля, да хоть ведро!
- И мела кусок, и сосновые угли, и веревку крепкую с шестью узлами, -
стала перечислять бабка, одновременно припоминая какое-то очередное
колдовство.
- И веревку! И узлы! - с восторгом повторял паж.
- Тогда я, может, и сумею у вас отсидеться. Ну, давай, веди меня в
замок.
- Знаешь, бабуля, лошадь мы пока здесь привяжем, а сами спустимся в
ров и взберемся на стену, там у нас секретный лаз.
- В мои годы по рвам ползать да по стенкам лазить? - возмутилась
ведьма. - Едем через мост.
- А стража? Меня-то ведь знают, тебя могут не впустить.
- Глаза отведу. Это дело обычное.
И знаете, господа мои, так она отвела страже глаза, что померещилась
им за спиной у пажа котомка старая, в чем они потом и заверяли клятвенно
старого графа, попробовавшего было разобраться, с чего вдруг ночью в замке
чудеса творились.
Впуская невесть где прошлявшегося этак с полночи пажа, стража шутила
на разные лады, предлагая ему то старый потник из-под седла для утирания
соплей, то престарелую бабку замкового повара для усмирения юношеских
страстей. И стражу понять можно - поторчи-ка всю ночь у ворот без
развлечений...
Ну, въехали, стало быть, паж с ведьмой в замковый двор, привязали
коня к коновязи, рассчитывая, что утром у конюхов хватит ума расседлать
его и поставить в стойло, и прокрались... на кухню, господа мои! Но,
понятно, не к поварской бабке. Просто пажу каждый день доводилось
принимать блюда у поваров и подавать их на графской стол. Поэтому он
прекрасно знал дорогу от кухни до графских покоев со всеми ее закоулками и
мог при желании так там спрятаться, что и с собаками не нашли бы.
Во он и вывел ведьму прямиком в трапезную, а оттуда по витой лестнице
- в галерею и в Южную башню, где помещалось почти все графское семейство.
А надо отдать графу должное - он так велел перестроить старый замок,
что, пожалуй, только стены остались прежние, да еще трапезная - неохота
была с таким необъятным сараем возиться. Покои госпожи графини и юных
графинь были отделаны по последней моде, и не ткаными гобеленами, которые
мастерили еще их прабабушки, а тисненой кожей, резными панелями дубовыми,
и - хотите верьте, хотите нет - в спальнях стояли маленькие камины и не
было сквозняков!
Разумеется, девиц охраняли. И у входа в комнату служанок, и у дверей
опочивален сидели то старуха, заснувшая над вязаньем, то старик со ржавой
алебардой, а то и стражник, которому из-за недавней раны подыскали дельце
полегче.
Ведьму все это не смущало. Шла она, постоянно оборачиваясь и рассыпая
за собой какую-то сушеную травку. Кот у нее на плече тоже сидел спокойно,
тревоги не поднимал. А рыженький наш пажик уверенно вел ведьму туда, где
почивала самая младшая из юных графинь.
И было это нелегко, потому что спальня у знатных девиц-то была
большая, а вот ложе им поставили одно на троих, хотя и было это ложе с
балдахином немногим поменее графской часовни, где помещалось все
благородное семейство. Сколько бархата, парчи, тесьмы да перьев пущено
было на балдахин - и передать не умею. И вот вам еще один пример графской
заботы о дочках - простыни у них каждую субботу меняли!
Но паж знал, с которой стороны ложится спать его красавица, потому
что, вставая, сразу делала она два шага - и оказывалась у окна. А уж окно
это паж, можно сказать, наизусть выучил, каждое утро его из замкового сада
созерцая.
Если бы эту парочку поймали сейчас слуги - плохо пришлось бы нашему
пажику. Сразу же стало бы ясно, что привел он старую ведьму для ворожбы,
не иначе. Ведьме бы дали раза два по шее и выпроводили из замка - кому
охота с нечистой силой связываться? А пажу бы досталось на орехи...
Но от своего отчаяния так осмелел бедный паж, что и не думал вовсе об
этом. Чудом удалось ему заполучить бабку в замок, и он резонно полагал,
что больше такого чуда ему не совершить. Поэтому отважно лез он во все
закоулки спальни и шарил руками за стропилами, не боясь напороться на
какую-нибудь дрянь вроде заржавевшей от крови иголки. Ведьма же, глядя,
как он взбирается по подоконнику и даже по столбу балдахина, давала ему
краткие и негромкие указания... И светила, конечно! Светец они
позаимствовали на кухне господа мои. Ведьма - она хоть и ведьма, а от
старости, возможно, стала хуже видеть впотьмах. А пажу этого и вовсе не
полагается, он графский паж, дитя человеческое, а не лесной кот.
Сама бабка тоже времени зря не теряла. Спустила она на пол кота и
следила, как ходит эта зверюга на полусогнутых лапах, принюхиваясь и
хвостом след заметая. Также ощупала за это время ведьма стульчик молодой
графини, туфельки ее утренние, платьице, брошенное на коврик, и испод
коврика. Обнаружила она там некую подозрительную пыль, которую долго
нюхала, позвала кота, дала и ему понюхать, после чего крепко задумалась.
- Истолченные лягушечьи кости? - бормотала ведьма озадаченно. - Или
жабьи? Не понять... А цвет, как у сушеного мухомора... Нет, все-таки
жабьи! Кто бы мог додуматься?.. Как вы мне все надоели...
При этом теребила она край платьица и нашарила-таки зашитый в подол
шнурок.
- Эй, внучек! - окликнула ведьма пажа. - Кинь ножичек!
- Берегись! - откликнулся из-под потолка паж, запуская свой
кинжальчик так, что вонзился он в пол аккурат возле ведьминых ножек,
обутых в ладные сапожки.
Там, под потолком, висела, понимаете ли, новомодная деревянная люстра
с севера. Ее опускали на веревке, зажигали свечи и опять подтягивали
наверх. Вот паж и сообразил, что к люстре можно тоже заговоренную травку
привязать. Но, господа мои, граф для дочек ничего не жалел, и люстра эта
вполне годилась бы для тронного зала у кого-нибудь из западных королей,
чьи дворцы ненамного больше конюшен у наших славных графов. А, значит,
была она побольше колеса от боевой повозки, запрягаемой быками, и весила
тоже не менее быка, и веревка, на которой ее тягали вверх-вниз, была с
