стойку - локти к бокам, глаза к потолку. Было в этой стойке что-то
молитвенное... ну да! Как перед Мадонной... Почудилось же наконец ее
суровое лицо! Начало будущего номера - просто эта стойка. А мячи могут
упасть в руки откуда-то сверху...
Майя постучала в дверь, когда Иван развешивал костюм на перекладине.
- Здравствуй, - сказала она, - поздравляю! Ну, ты - герой!
- Стараемся, - ворчливо ответил уже остывший Иван и отвернулся,
доставая из угла халат.
Майя присела к столику и, прищурившись, смотрела на него. Иван
почувствовал этот взгляд и понял - его притянули плечи, исполосованные
шрамами. Он поскорее накинул халат.
- Ну, как жизнь? - нерешительно спросила Майя.
- Нормально, - буркнул Иван.
Как будто и говорить больше было не о чем, а она не уходила.
- Мне нужно сходить в душ, - объявил Иван. Это означало - выйди из
гримерки, чтобы я мог запереть дверь.
- Иди, я подожду, - кротко откликнулась Майя.
Вполне могла просто соскучиться, думал Иван, а может, мавр еще не
полностью сделал свое дело. Вода была в меру горячая, настроение
выравнивалось. Ну да, она пришла просить о близости - очевидно, ей все еще
очень скверно. А он может дать ей близость или не дать. Если не даст - она
еще пару дней помучается и найдет кого другого.
А он так и останется этим вечером один. И отпразднует победу в
обществе Мэгги. Ну что же... Главное - ни слова больше о Мадонне! Есть
вещи, о которых ни с кем почему-то нельзя говорить... Стало быть, и не
будем о них говорить.
- Расскажи, как это было, - потребовала Майя, когда они уже легли. И
погладила пальцем шрам на виске.
Иван задумался - не объяснять же, что ее появление в ложе его вдруг
настолько взбесило! Но она единственная хотела знать, как родился его
дикий поворот "семь на триста шестьдесят". И хотя бы поэтому заслуживала
ответа.
- Я пробовал поворот на репетиции, - честно соврал Иван. - И он пошел
лучше, чем семь на сто восемьдесят, ты не поверишь. Его нельзя было
слишком долго репетировать - я бы с ним соскучился.
- Да нет, ты про тигра...
- Это была тигрица, - помолчав, возразил обиженный Иван. Наконец-то
Майе рассказали эту дурацкую историю. - С тигром я бы не сладил.
- Почему?
- Тигр тяжелее. В тигрице кило полтораста, а в тигре побольше двухсот
будет.
- Расскажи... - тихо попросила Майя.
- Ты же все знаешь... - проворчал Иван. Какой, ко всем чертям, тигр,
сегодня он сделал кое-что почище и куда более рискованное...
- Ну, расскажи...
- Ты смотрела программу с самого начала? - подумав, спросил Иван. -
Там такая девочка, Леночка, работала кор-де-парель. Она здешняя, из
самодеятельности выросла, это у нее вообще первые выступления на
профессиональном манеже. Ну, а Николаев спьяну полез во время первого
отделения в клетку к Виоле, что-то он с ней утром недорепетировал. Начал
там арапником, не то палкой разбираться, козел... Она махнула через его
плечо, вот так. Пока он тюхался, она - с концами! И ищи ее по закоулкам!
Он, скотина, не закричал, втихаря стал своих служащих из аттракциона звать
- думал, без шума обойдется, сами найдут Виолу и повяжут. Это мне уже
потом рассказали.
Вдруг Иван спохватился.
- Только ты, пожалуйста, в городе - никому! Еще не хватало, чтобы в
газетах написали - у нас во время представления тигры по цирку
разгуливают! Ну вот, иду я по коридору, вдруг вижу - что за ерунда, тигр!
Лежит на полу и что-то когтит. Я перепугался, конечно, думаю - побегу,
найду николаевских служащих. Вдруг понимаю - он же на человеке лежит,
представляешь? Я прикинул, какая стена ближе, схватил за шкирку двумя
руками, отодрал от Ленки и мордой в стенку сунуть догадался. Лег, можно
сказать, на эту чертову Виолу. Хорошо, руки у меня цепкие... А у нее, у
сволочи полосатой, лапа завернулась, вот так, она меня когтями и
достает...
Иван сам провел пальцем по своему виску и показал, как лапа добралась
до плеча.
- Я сперва даже не сообразил, потом заорал. Народ сбежался, с
палками, с веревками, нас друг от друга отцепили. С меня кровь ручьем, а я
стою и ругаюсь - костюм загубил! Мне его совсем недавно пошили, к Новому
году...
Иван усмехнулся и обнял Майю поуютнее.
- Ну, конечно, "скорая" для меня и для Ленки... меня день в больнице
продержали, потом я еще неделю бездельничал. Ко мне Николаев вечером в
гостиницу с коньяком явился. Ты, говорит, если знаешь, как виола из клетки
выскочила, так знай и молчи. Мы, говорит, с этим козлом Прошкиным
договорились, будто он клетку плохо запер, я ему забашлял. Ну, костюм мне
оплатить пообещал... Я его вместе с коньяком и выпер. Ни фига мне от него
не нужно, все равно весь цирк правду знает...
- А где Виола? - рассеянно спросила Майя.
- В зоопарк сразу же увезли. Она крови попробовала, ей в цирке не
место.
- Иван, - сказала тогда Майя. - Ты невероятный человек. Человек,
каких не бывает.
- Ага, это точно, - согласился он. - Такой трюк сходу... то есть
почти без репетиций...
И обрадовался, что вовремя вспомнил про свое вранье.
- Повернись, - велела Майя. Ей хотелось целовать шрамы на его плечах
и спине. Ивана это удивило, но с чего-то же нужно начинать интимную игру.
На сей раз Майя начинает так... Лишь бы не слишком долго.
Они дали друг другу немало, они устали, и Иван, поняв, что Майе уже
было достаточно хорошо, завершил близость не слишком бурно и без
сюрпризов.
Засыпая, он вдруг почувствовал, что Майи нет рядом. Очень
недовольный, он открыл глаза, чуть повернул голову - и обнаружил, что она
стоит почему-то на коленях у постели и целует его руку - грубоватую,
цепкую, с потрескавшейся кожей между большим и указательным...
- Ты замерзнешь, - сказал он, - лезь под одеяло.
Сон приснился неприятный - мячи отяжелели, стали просто чугунными
шарами, Иван не мог их подкинуть даже настолько, чтобы работать с
четырьмя. А ему нужно было видеть красное мерцающее облако над головой.
Хуже того - потолок сползал все ниже.
- Хвостик, ты чего это? - спрашивал Иван. - Ребята, что случилось?
Вас подменили? Вас Николаев подменил?
Он сел, чтобы оставалось хоть немного высоты, потом вообще лег. Три
чугунных мяча, в том числе и Хвостик, облака не составили, но так и
норовили попасть в лицо.
Что-то было не так.
Он проснулся, скинул с лица угол одеяла, буркнул что-то вроде "фр-р!"
- но ощущение не проходило.
Рядом, повернувшись к Ивану спиной, тихо спала Майя.
Что-то было не так...
- Знаешь, куда едем? - спросил Сашка, увидев Ивана у форганга. Там
понемногу собирались одиночники, чье репетиционное время вот-вот
начиналось.
- Ну?
- В Днепропетровск! Сегодня все решилось. А джигиты - в Калинин.
Николаев уже звонил в Москву, после Днепропетровска обещают Одессу.
Представляешь? Юг и фрукты!
Иван пожал плечами. Сейчас ему было решительно все равно, что обещают
Николаеву. Мимо повели лошадей. Иван вытащил из стоящего на скамье ведерка
кусок моркови и дал Абджару.
- Зачем даешь? Не заслужил! - воспротивился Гриша, но конь уже
наполнил теплым дыханием ладонь Ивана, взял нежнейшими губами морковку и
вкусно стал ее жевать. Иван посмотрел на свою ладонь. Такое ощущение,
будто конские губы - поцеловали...
Значит - впереди еще две недели репетиций на этом манеже. И с
четырнадцать вечеров в квартире на окраине, у миниатюрного озера, ключ от
которой с этого утра будет лежать у него в кармане. Пролежит там,
соответственно, те же две недели. И вернется к хозяйке.
Не так уж и плохо. Если судьба дает - надо брать.
Иван открыл чемодан с мячами. Серебряные пояски на них потускнели. Он
фыркнул - вот еще сюрприз... или обман зрения? Потом, когда репетиция не
заладилась, он даже не удивился.
Мячи не бунтовали. Они не безобразничали, разбегаясь по всему манежу
- почему-то им было не до озорства. Они просто не хотели идти вверх. Иван
раньше времени взмок, добиваясь обычной и необходимой для трюков высоты.
Вообще-то он всегда норовил делать сложные трюки на малой высоте -
чисто профессиональное пижонство, понятное лишь другим жонглерам. Но тут
ему стало страшновато. Он взялся за булавы - булавы, которым он особо
сложных трюков не доверял, равнодушно выполнили всю репетиционную
программу. Он попробовал кольца - кольца, очевидно, еще не решили, на чьей
они стороне - Ивана или мячей. Словом, бунт и вооруженное сопротивление...
Он не мог понять - что виновато? Усталость? Так она - в пределах
нормы. Не бездельничал, выкладывался, следовал планам из бархатной книги,
не пил, курил в меру. Что-то пошло вразлад.
Пришло в голову - в будущем номере тоже должен быть эпизодик с
усталостью, когда мячи тяжелеют и прибивают Жонглера к земле. И он, совсем
уже смятый их ударами сверху, обретает новое дыхание, понемногу
выпрямляется, опять шлет мячи к Мадонне. После репетиции Иван все это
записал в книгу, как сумел.
Оказалось, у Майи тоже выдался дикий денек. Весь день ее носило
непонятно где, а в это время друзья искали ее по всем телефонам и поймали
у поэтессы, чью книжку стихов Майя подрядилась оформлять.
- И вот, вообрази себе, приезжаю я и вижу этого покупателя! - азартно
докладывала Майя, кроша над сковородкой картошку. - Нацелился он, как ни
странно, на "Мадонну". Коллекционер. Хитрючий дед, коллекция у него
богатейшая, целый музей.
- Много предложил? - ревниво осведомился Иван, соображая: ведь если
"Мадонна на перекрестке" продается, то и он тоже может стать покупателем.
- А я ему и предложить не позволила! "Мадонна" не продается!
Собственность автора, вот так! - провозгласила Майя, взмахнув ножом. -
Голодать буду, а не отдам.
И расхохоталась.
Иван хмыкнул - ну и пусть... Опять же - искусство искусством, а нужна
ли ему в работе картина, где у Мадонны - лицо Майи? И даже если не
портретное сходство, то все равно - к чему, глядя на Мадонну, вспоминать
женщину, с которой спал? Вовсе даже ни к чему.
- Слушай, Иван, ты меня после ужина не трогай, ладно? - вдруг
помрачнев, попросила Майя. - Займись чем-нибудь, только телевизор не
включай, хорошо? А я немного поработаю, мне дед одну идею нечаянно
кинул...
- А музыку можно? - спросил Иван, уважавший работу как таковую.
- Давай - что-нибудь твое, старинное, это даже кстати будет. Этого,
Милана...
- Есть Луис Милан и Есть Франческо да Милано, тебе которого? - строго
спросил Иван.
- "Божественного".
- Значит, Франческо.
Потом ему пришлось отвечать на все телефонные звонки - и,
естественно, врать, что хозяйка будет очень поздно. Но ему даже нравилось
охранять ее рабочий настрой - Иван по опыту знал, что выпадают в жизни
такие полчаса, в которые переплавляется полжизни предварительных трудов, и
нужно создать для себя все условия, чтобы в эти полчаса выложиться
предельно...
Даже когда он устал укладываться спать, она не обернулась. Она
захлебнулась работой - а с ним тоже такое бывало.
Франческо да Милано без всякой логики развешивал гирлянды лютневых
перезвонов, трогательно незавершенных музыкальных фраз.
Иван заснул.
Утром он, стараясь не будить Майю, выбрался из постели и пошел к
столу - смотреть, что там новенького появилось за ночь. И не нашел ничего.
Хотя обычно Майя не прятала от него своих работ и даже, казалось, ее
интересовало его мнение. Впрочем, Иван подозревал, что, скорее,
