Он еще раз прошелся на выставке, проявил интерес к деревянной
скульптуре и в ужасе отшатнулся от акварелей Майиной подруги. На прощение
он вернулся к Мадонне, потом опять отыскал Майю и услышал именно то, за
чем вообще явился на выставку, - вопрос о своих планах на поздний вечер.
До начала представления он успевал только переодеться и малость
размяться где-нибудь возле конюшен. Сидя перед зеркалом и глядя себе в
глаза, немного взбудораженный выставкой Иван медленно и бережно вводил
себя в узкое пространство того образа, который собирался предъявить
публике - отчаянного красавца с широко распахнутыми глазами на
запрокинутом лице.
Он, как всегда, красиво выбежал на манеж и отработал номер с обычным
блеском. Хотя делать уже хотелось совсем другое. Какие там блестки на
будущем сером костюме? Какие вишневые завитки? А, главное, какая, ко всем
чертям, победительно-разухабистая музыка? Темное трико, шнурованный
короткий колет с прорехами под мышками, вокруг шеи - стянутый шнурком
ворот грубой рубахи, а также полумрак и свет из высокого готического окна
с витражем, вроде того, в башенке, и размеренные, ускоряющие ритм аккорды,
и алые мячи...
Когда он приехал, Майя уже сняла свой пуленепробиваемый комбинезон,
смыла боевую раскраску, а по количеству посуды в мойке он понял - только
что выпроводила поздравителей.
- Я не ждала тебя так рано, - сказала она. - Видишь, ужин еще не
готов.
- А чего слоняться без толку за кулисами? - обычным своим кисловатым
тоном спросил Иван. - Да еще когда там клетки с тиграми возят? Я или
удираю до тигров, или жду, пока они кончат, и тогда репетирую.
- Ты что, боишься тигров в клетках? - удивилась Майя.
- Их все боятся. Видела, какие у них когти? Во! - Иван показал
согнутый указательный палец.
- Поужинаем на кухне, - предложила Майя. - Я из-за этой проклятой
выставки совсем зашилась, дома раскардач, а послезавтра макет сдавать...
Инициатива наказуема - ей пришлось сходу объяснять Ивану, что такое
макет книги и макет журнала, какие бывают шрифты и откуда берутся
виньетки...
- А что такое виньетки? - естественно, спросил Иван.
Она со вздохом объяснила и для пущей наглядности сделала несколько
набросков фломастером.
- Вот видишь, а я и не знал, - обычной своей формулировкой подвел
итог Иван и спрятал к себе в сумку наброски.
- Чтобы не забыть, - сказал он. - Я ведь еще многого не знаю. Но буду
знать.
Чтобы он угомонился, Майя молча согласилась.
Они поужинали, беседуя о цирке, о поворотах с семью мячами, а также о
возможности поворота с ними же на триста шестьдесят градусов. Мэгги,
забытый в сумке, молчал.
- А голова не закружится? - ехидно спросила Майя. - Движеньице-то
довольно резкое!
- Не должна.
- А пробовал?
- Пока - ни разу.
- Тебе закон земного притяжения не позволит! - рассмеялась она. Хотя
именно она и легкое головокружение этим вечером испытывала, и с законом
земного притяжения поспорить пыталась. Не бывает, увы, безалкогольных
вернисажей.
- Позволит! Я его обойду. Он ведь как столб - перепрыгнуть сложно, а
обойти можно! - парировал Иван. Развеселившаяся Майя ему нравилась как-то
больше.
Ведя такой беззлобно-колючий разговорчик, они прибрались на кухне,
искупались, легли и потушили свет. Майя первой потянулась к Ивану. И тогда
он решился.
- Знаешь, когда я впервые подумал про этот поворот на триста
шестьдесят градусов?
- Ну? - недоуменно спросила Майя.
- После выставки, когда шел и вспоминал твою Мадонну.
Она онемела. Иван больше всего боялся, что Майя начнет перебивать и
расспрашивать. Поэтому он даже не стал дожидаться ответа.
- Знаешь легенду? - спросил он и сразу же перешел к этой легенде. -
Мне ее еще в училище рассказали. В средние века один жонглер ушел в
монастырь. Аллах его знает, почему... - Иван, разумеется, не знал
подробностей, как не знал их и старый учитель, жестоко его школивший. Свои
же сочинять не пробовал - они ему были ни к чему. - Ну, молиться, как
полагается, он, конечно, не умел. Вообще ничего не умел, только кидать.
- Как ты, - буркнула Майя.
- Ну, как я. Видит, один монах поклоны бьет, другой по-латыни шпарит,
третий там больных врачует, и все стараются перед статуей Мадонны. А что
он может? Вот он взял свои шарики, выбрал время, когда никого поблизости
не было, встал перед Мадонной и начал кидать. Час кидает, два кидает.
Сделал все, что умел. И то, что раньше не умел, тоже получилось. Чувствует
- все, сил нет! Свалился. Пот градом, в глазах зеленые звездочки... И
тогда Мадонна встала, сошла с пьедестала и вытерла ему лоб своим
покрывалом...
- Красиво, - признала Майя.
- Я когда увидел твою Мадонну, так и встал - она! Только ничего не
объясняй. Я ее так понял - и точка. Она идет к тому, кто делает все
возможное. Ты вот рисуешь, я кидаю, но цель-то одна - чтобы Мадонна сошла
с пьедестала. И сойдет!
- Не сомневаюсь, - довольно жестко сказала Майя. - Если ничем другим
в жизни заниматься не станешь. А я до такого великого служения искусству,
наверно, еще не доросла.
И отодвинулась от Ивана.
Иван помолчал. Он решительно не понимал, зачем надо было говорить с
ним таким голосом и отодвигаться.
- Я даже номер такой хотел поставить, с одними шариками, - признался
он, потому что Майя молчала, а значит, слушала.
- По-моему, это не для цирка, - ответила она.
- Почему? Очень даже для цирка! Вообще эта легенда - про цирк. Ты -
прямо как мои соседки...
- При чем тут соседки? - Майя все еще дулась.
- Знаешь, как я в цирк попал? Я мальчишкой по деревьям лазить любил.
Чуть что не по мне - я наверх. Так и жил на дереве. Соседки матери каждый
день говорили - он у тебя лазает, как обезьяна, ему только в цирке место.
Ну и уговорили - я поехал в Москву в цирковое училище поступать. До сих
пор удивляюсь, что приняли.
- В цирке этот номер не пойдет, - уже задумчиво сказала Майя. - Не
впишется...
- А концерты на что? А телевидение? Можно под музыку Фрескобальди. Я
где-то читал, что он использовал уличные песенки, под которые выступали
бродячие акробаты. Номерок будет - во! Я бы еще три года сомневался,
спасибо - твою Мадонну увидел. Скажи, фантастика?
- Иван, а помнишь, как ты апельсины кидал? - вдруг спросила Майя.
Он удивился - какие апельсины? Но вспомнил.
- Ну?
- Ничего. Тоже - фантастика...
Ивану показалось, что он понял ход ее мыслей. Апельсины летали под
потолком после их близости. Значит, Майя думала о близости. Ну что же,
ради этого они сегодня и встретились.
Иван склонился над Майей, благодарно поцеловал ее несколько раз, и
она выгнулась, помогая ему освободить себя от всего лишнего...
Когда Иван проснулся, Майя уже ушла. Записка на столе приказывала
съесть оставленный завтрак и при уходе захлопнуть дверь.
Иван прикинул - он мог без большого ущерба для циркового искусства
провести здесь еще часок и покопаться в книгах.
В результате он откопал-таки в в толстенной "Истории костюма" то, что
не имело отношения к шестнадцатому веку и королеве Марго, а имело прямое
отношение к нему самому.
Это были два отпечатанных на машинке листа - письмо какой-то женщины,
адресованное Майе. Иван понимал, что поступает нехорошо, но начал читать и
не смог остановиться.
"Ну, голубушка, наконец-то ты объявилась! - так сердито начиналось
письмо. - Я уж собралась через Интерпол тебя разыскивать. Книгу получила,
благодарствую. Очень удачны две первые иллюстрации, а обложка не тянет".
Далее незнакомка крыла Майю последними словами за ее идиотскую
привязанность к какому-то мужчине.
"Так и вижу удручающую картину, - изощрялась она. - Ночь, кухня,
недопитая шестая чашка чая, ты в лучшем халате кукуешь, покуриваешь и
смотришь на телефон - вдруг твой Витенька о тебе вспомнит?"
Потом незнакомка напомнила о собственном разводе и о разумном отказе
страдать и убиваться.
"Если я буду понемногу приходить в себя и обретать душевное
спокойствие, то еще долго никем не смогу заменить Валентина. Нужно было
оторваться от него резко и сразу. Знаешь, что я сделала? - и тут Иван
явственно услышал паузу в монологе. - Ровно через неделю, еще не
опомнившись, я пустила в постель Колесникова из отдела культуры. Думаешь,
это было приятно? Какого черта! Но мне нужно было раз и навсегда
зачеркнуть свою верность Вальке. Потом я прогнала Колесникова и залезла
под холодный душ".
И наконец следовал совсем уж дикарский совет: "Не бойся, найди
кого-нибудь, все равно кого, и с его помощью изнасилуй себя! Уничтожь в
себе брошенную женщину со всеми ее комплексами! Пройти и сквозь этот
неизвестный Данте круг ада. Потом ты нарушишь эту верность еще не раз, но
уже при участии души."
И, наконец, незнакомка совершила исторический экскурс.
"Конечно, мать бы тебе такого не присоветовала. Наши матери и бабки
жили в другую эпоху. Их мужчины пришли с войны и знали цену женщине и
счастью. А наши с тобой мужья, голубушка, - благополучные мотыльки.
Мотылек на амбразуру не кидается."
И после тому подобных рассуждений - куча поклонов с приветами.
Прочитав это странное письмо, Иван стал соображать - когда же оно
написано. Даты не было, но упоминался январь неизвестного года.
Что-то в этом послании показалось Ивану очень знакомым. И вдруг он
вспомнил - совершенно отчетливо. Это было в его же собственной гримерке,
две недели назад. Темнота, мохнатая овчина на топчане, хитрые Майины
застежки и ее отрешенный голос:
- Ну и черт со мной...
Вот тут Иван действительно обалдел.
Так что же это, подумал он, клин - клином? И кто же он в этом
спектакле? Ну, допустим, и сам тогда был хорош... Да, допустим. Но - кому,
идиот, доверился, кому легенду рассказывал? Ведь слушала, ведь отвечала...
нужна ей была эта легенда, как рыбе зонтик!
Иван стал торопливо одеваться. Отшвырнул шлепанцы - несомненно,
принадлежавшие тому Виктору. Потом заправил постель и вылетел из дома без
завтрака.
Резво вылетая к автобусу, он постановил - никаких больше тихих
вечеров, никакой домашней женщины в халатике, никаких книг про искусство!
Но на полпути к цирку он вспомнил, что гастроли в городе продлятся еще с
месяц. И проблема личной жизни, так сказать, встанет... Поскольку однажды
Ивану вышла боком случайная связь, он больше не хотел дурацких
экспериментов с медицинским финалом. В общем, вывод оказался прост: раз
женщина дает - надо брать...
Одно благо во всем этом несомненно есть, сказал себе Иван, Майя не
будет строить планов на будущее.
Когда он, уже в тренировочном трико, схватил чемодан, тот сам собой
распахнулся и мячи разбежались кто куда. И спрятались - хоть бы один из
семерки посветил из угла серебряной полоской!
- Ребята, вы чего это? - спросил Иван. - Очумели?
Мячи не показывались.
- Не надо ревновать, все равно я от вас никуда не денусь, - сказал
тогда Иван и опустился на четвереньки. Последним, как он знал наверняка,
обнаружился Хвостик. Иван подумал, что не следовало все-таки рассказывать
Майе про Мадонну. Мячи в чемодане лежали покорные, но готовые к
сопротивлению. И на репетиции выкаблучивались как могли.
Несколько дней Иван не звонил Майе. Но однажды утром, выглянув в окно
башенки, он заметил, что кроны деревьев стали другими. Еще вчера они были
прозрачными. Потом, проходя по скверу, он обнаружил, что на кустах набухли
почки. Значит, пришла очередная весна.
