трубку.
- Хелло! Что вы хотите?
- Добрый день, мсье! Как дела?
- Спасибо, хорошо.
Это был уже третий звонок Роджера за три недели. Первый раз он звонил
в день похорон. Безобидные, ничего не значащие слова, произносившиеся
сообщниками, имели однако для них двойной смысл.
Что "спасибо, хорошо" Жака означало, что все идет согласно
оптимистическим предположениям вымогателя. Версия о смерти от несчастного
случая была безоговорочно принята и никто не думал сомневаться в этом.
Сейчас даже Жаку пришлось убеждать себя, что в действительности это был
несчастный случай. Чувства раскаяния не было, но звонок Роджера нарушил
его беспокойствие.
- Когда вы сможете выполнить мой заказ?
Жак перевел: "мой заказ", - "мои шестьдесят тысяч франков".
- Мне бы не хотелось торопить вас, но я очень спешу. Срок достаточно
был велик.
Границы безопасности в игре были перейдены. С другой стороны нотариус
уже свободно мог предоставить Жаку задаток очень большого размера, так как
вилла в Монтефло была предназначена к продаже. Выручка от продажи виллы
должна была не только покрыть все издержки и налоги в связи с введением в
права наследства, но и оставила бы Жаку крупный резерв наличными.
- Мне бы хотелось, чтобы доставка была произведена как можно быстро,
- торопил Роджер.
Не было причины дальше откладывать.
- Срок в два или три дня вас устроит?
- Отлично. Завтра я позвоню вам для утешения.
- До завтра.
Жак снова принялся за работу, чтобы не поддаваться искушению
позвонить Жаннине. Ему нечего было сказать ей, но он часто звонил днем,
чтобы поддерживать веру в будущее, которое их ожидало. Чтобы не нарушать
приличия они еще не показывались вместе публично, все же Жак проводил
большую часть времени на авеню Виктора Гюго. Жаннина наслаждалась
счастьем, с безмятежной верой в формулу своего любовника:
- Судьба так пожелала.
Плохие воспоминания были забыты. С мрачными временами преследования
было покончено, так как и с вопросом займа денег. Об этом Жак сказал ей
еще накануне смерти Элен с согласия вымогателя. Она верила этому, так как
после полицейского допроса вечером спросила:
- Если узнают, что ты занял такую сумму, не рискуешь ли ты
неприятностями?
- Какими неприятностями?
- Могут спросить тебя, почему ты так много занимаешь?
- До этого не докопаются.
И чтобы сделать свою ложь более правдоподобной, добавил:
- А если до этого докопаются, то нетрудно будет найти объяснение.
Ведь наличные деньги... Это же не запрещено. В данном случае моя жена
имела намерение купить фабрику белой кожи.
Воцарилось радостное спокойствие. И по молчаливому соглашению они
больше не говорили о вымогателе. Их разговоры касались только будущего.
Несмотря на свои добрые намерения, Жак все же собирался позвонить Жаннине,
но в это время открылась дверь и появилась его мать.
- Добрый день, мой милый Жак.
Он раздраженно ответил:
- Добрый день, мама. Что случилось?
Раньше ее ноги не было на фабрике. Но с тех пор, как она узнала, что
сын унаследовал фабрику, она регулярно приходила туда со скорбной миной
божьей матери.
- Извини меня, - сказал Жак, желая сократить ее визит, - но у меня
много работы.
- Я пришла, чтобы принести тебе почту.
Когда он покинул виллу, объявив о ее продаже, то сделал ошибку -
опять считаясь с приличиями - дал адрес матери, как свой личный.
- Ты побеспокоилась из-за одного единственного письма! - воскликнул
он, - Разве оно не могло подождать?
- Я считала, что оно спешное.
Мадам Меллерей поискала в своей черной сумке и пояснила:
- Я нашла его, когда пришла домой с мессы. Оно было подсунуто под
дверь. Это не настоящее письмо...
Из сумки упали на пол четки и печатный бланк. Она сначала подняла
четки. Затем положила на стол эту бумагу со штампом полицейского
комиссариата.
- Жак, как только я увидела, кто отправитель, то решила его
вскрыть... Смотри... Ты должен явиться к трем часам.
Жак сразу же плюхнулся на стул. Он медленно протянул руку, развернул
бумагу и прочел причину своего вызова:
- "По делу касающемуся вас".
Эти четыре слова ничего не говорили ему или говорили очень мало. Тем
не менее, он почувствовал в них угрозу и испугался. К чему бы этот
неожиданный вызов, когда уже две недели назад все было подписано,
зарегестрировано и составлены акты? Его алиби было проверено, а протокол
вскрытия тела и мнения экспертов говорили, что это несчастный случай.
- Возможно, это всего лишь пустяковое дело, касающееся не
поставленной на документе подписи...
Свою последнюю мысль он высказал вслух.
- Лучше, если ты туда сходишь, - посоветовала мать.
- Конечно, я туда схожу, - безрадостно ответил он.
Затем, как бы в отместку за плохое известие сказал:
- Мне нужно срочно уйти.
Жаку вообще не нравилось, что мать была на фабрике.
- Я довезу тебя до стоянки такси. Скорее, скорее, - торопил он ее, -
ты доедешь прямо до Сент Лоуренса.
Он посадил ее в Комби, довез до ближайшей стоянки такси, дал ей денег
и поцеловал ее.
- До свидания.
- Когда ты придешь ко мне?
Он уклонился от ответа и быстро уехал. Жак был растерян и одинок
более чем когда-либо. Он вообще не знал, где можно найти Роджера, даже не
мог довериться Жаннине. Ему приходилось играть перед ней, как и перед
другими. Несмотря на это, он поехал на авеню Виктора Гюго, хотя еще не
было двенадцати.
- Обед еще не готов! - испуганно воскликнула Жаннина.
Жак приготовил два "американос" и пошел на кухню, чтобы побыть в ее
обществе. Она села к нему на колени и чокнулась с ним.
- За нашу любовь, мое сокровище!
- За нашу любовь, - повторил он и обнял ее.
Если проклятый вызов не испортит всего сегодня вечером, добавил
мысленно он.
В течении всего обеденного времени Жак сдерживался, но за десертом,
наконец, заговорил:
- Ты не знаешь, почему?
- Не имею ни малейшего представления.
Он взял яблоко и продолжал безразличным тоном:
- Тебя больше не допрашивала полиция? Не было никакого телефонного
разговора, о котором я не знаю?
- Я сказал бы тебе.
Все внимание Жаннины было направлено на очистку яблока, чтобы не
оборвать ленту кожуры. Наконец, в предчувствии победы, она сказала:
- Замечательно! Это хорошая примета.
Она уже больше не думала о вызове. Жак от своих мыслей стал как
одержимый. Убийство Убийство Элен - первый раз он применил в уме такое
название и жестокость этого снова заставила его похолодеть - находилось на
пересечении двух следов, один вел к нему, к ее мужу, другой к Роджеру -
убийце.
Тот, который вел к мужу, проходил по песку. Но второй? В принципе
полиция не должна знать о его существовании. А если она обнаружила
обстоятельства, след, ведущий к Роджеру? Разве не может тогда убийца
выдать своего сообщника? Жак вдруг обнаружил в деле новый аспект:
поскольку они являются сообщниками, вымогатель будет вечно угрожать ему,
как Дамоклов меч.
- А твое кофе? - спросила Жаннина, заметившая, что он встает.
- Я должен еще поехать на фабрику.
Он действительно не мог больше сидеть. Он предпочитал выпить кофе в
баре, поехать на фабрику, зайти в свой кабинет и снова пойти куда-нибудь.
Лучше убивать время в поездках, в ходьбе, чем томиться в пассивном
ожидании от нетерпения.
Без четверти три он выпил две порции виски в пивной, поблизости от
комиссариата. Без пяти три он предъявил повестку дежурному и тот проводил
его в кабинет Гумбло. - Присаживайтесь, мсье Меллерей.
Полицейский офицер был так же аккуратно одет, в кабинете был тот же
безупречный порядок и Жаку не верилось, что он не был здесь уже три
недели. Все еще стоял букетик фиалок в том же стакане.
- Я вызвал вас на очную ставку. - сказал Гумбло.
Протирание очков длилось несколько секунд и Жак имел время
представить себе как приведут вымогателя в наручниках.
- На очную ставку с так называемым "вороном" - автором анонимных
писем. В данном случае - с женщиной.
Новая пауза. На этот раз офицер закурил сигарету. Новый страх у Жака:
на него донесли, полицейские станут его допрашивать, пока он не сознается.
Его уже больше не освободят. Жак едва дышал. Он был всего лишь кучей
дряблого мяса, на своем сломанном стуле. Полицейский открыл дверь и
крикнул:
- Мадемуазель Мария Нойон.
Затем обернулся к своему посетителю, не выпуская ручки двери.
- Она модельерша на перчаточной фабрике в городе. Не у вас. Но
возможно она раньше работала у вас.
- Я ничего не знаю. - пробормотал Жак.
Он устремил взгляд на дверь, в которой появилась женщина около
пятидесяти лет в скромном платье и со скромными манерами. Прическа
придавала ей вид бравой молодой женщины.
Гумбло представил.
- Это мсье Меллерей.
- Я не знаю этого господина, - сказала женщина почти нежным голосом,
но я многое о нем слышала.
- И об его жене?
- Да, после ее смерти.
- А раньше?
- Нет.
Полицейский сел за письменный стол.
- Мадемуазель, вы посылали письма, анонимные письма двум замужним
женщинам?
- Жаку стало ясно, что она занималась этим и впоследствии.
- В этих письмах вы указывали якобы на измену мужей.
- Слово "якобы" неуместно, - возразила Мария Нойон ангельским
голосом, - была в этом уверена.
- Уверены вы были или нет, перебил ее Гумбло, - это совершенно не
имеет значения. Важно, что была подана жалоба. Установить это моя
обязанность. В особенности мой долг выяснить причину несчастного случая,
при котором мадам Меллерей поплатилась жизнью.
- Именно в отношении этого несчастного случая я чувствовала, что его
подстроили мошенники.
Мария Нойон поднялась. Сложа руки на животе, она говорила ровным
голосом. Лицо ее было совершенно невозмутимо и она смотрела на Жака
пустыми глазами, в которых временами вспыхивали искорки безумия. Внезапно
он понял, что перед ним стоит сумасшедшая.
- Этот господин, - сказала она, двинув небрежно подбородком в сторону
Жака, - надругался над святостью брака, но вместо наказания был
вознагражден: он унаследовал все состояние несчастной. Глотки охрипли на
перчаточном производстве...
Она говорила об этом случае, словно участник его не присутствовал
здесь. Жак был смущен, но не так встревожен, как вначале. Полицейский
снова принялся за допрос:
- Итак, вы отрицаете, что писали мадам Меллерей?
- Я сказала правду.
Гумбло вопросительно поднял брови и Жак тотчас же ответил:
- Я не знаком с этой женщиной. Я до сих пор не видел ее.
Мария Нойон скрестила руки на груди и сказала:
- Бог будет мне судья.
Гумбло вздохнул и проводил ее до порога, где передал на попечение
полицейскому.
- Женщина сумасшедшая, - заявил Жак.
Его страх развеялся и он с удовольствием вдыхал запах фиалок. Гумбло
остался при своем мнении.
- Ее место в психиатрической больнице, а не на перчаточной фабрике.
Но поскольку она связывает имя вашей жены с анонимными письмами, хотел бы
я знать: много правды в ее словах?
- Я не думаю, что она лжет.
- Теперь я тоже не думаю этого.
Но допустим, что вы узнали ее, как прежнюю вашу работницу...
Например, уволенная работница хотела отомстить...
- Не достает человека со злым намерением. - сказал Жак, который был
не против продлить дискуссию. - Прежде всего, ему очень хотелось знать,
