падал на его круглое лицо; золотые пуговицы сверкали на его шелковом
костюме. Все видели, как он стоит, помахивая в воздухе рукой, в то время
как другая была в кармане брюк.
- Мои дорогие Торбинсы и Булкинсы, - начал он снова, - мои дорогие
Кроли и Брендизайки, Граббы и Чаббы, Бероузы и Хорнблауэры, Болдеры и
Брейсгирдли, Гудбоди и Брокхаузы, Длинноноги...
- Длинноноги! - завопил престарелый хоббит в конце павильона. Это,
конечно, была его фамилия, и он вполне оправдывал ее: ноги его были
большие, заросшие шерстью, и обе лежали на столе.
- Длинноноги, - повторил Бильбо. - А так же мои добрые
Лякошель-Торбинсы, которых я наконец-то приветствую в Торбе-на-Круче.
Сегодня мне исполнилось сто одиннадцать лет.
- Ура! Ура! Многая лета! - закричали они и забарабанили по столам.
Бильбо выступил блистательно. Именно такие речи они любили: короткие и
ясные.
- Надеюсь, вы все так же рады, как и я?
Оглушительные вопли. Крики "Да!" ("Нет" - тоже). Звуки труб и рогов,
дудок и флейт, и других музыкальных инструментов. Как уже было сказано,
тут присутствовало множество юных хоббитов. В руках у них были десятки
дудок и трещоток. На большинстве их стояла марка Дейла: для большинства
хоббитов это ничего не говорило, но все соглашались, что дудки отличные.
Это были маленькие, но превосходно сделанные инструменты, с отличным
звучанием. В одном углу молодые Кроли и Брендизайки, решив, что дядюшка
Бильбо уже кончил свою речь, поскольку он сказал все необходимое,
организовали импровизированный оркестр и начали веселый танец. Мастер
Эвард Крол и мисс Мелилот Брендизайк встали из-за стола и с колокольчиками
в руках начали танцевать "высокий круг" - танец веселый, но несколько
излишне энергичный.
Но Бильбо еще не кончил. Взяв у стоящего рядом хоббитенка рог, он
протрубил в него трижды. Шум прекратился.
- Я не задержу вас долго, - воскликнул он. - Я созвал вас с целью...
Тон, каким он произнес это, произвел впечатление. Наступила тишина, а
один или два Крола насторожились.
- Даже с тремя целями! Во-первых, чтобы сказать вам, что я вас всех
очень люблю и что сто одиннадцать лет - слишком короткий срок жизни среди
таких великолепных и положительных хоббитов...
Громовой взрыв одобрения.
- Я не знаю и половины из вас так, как мне хотелось бы, и половина из
вас нравится мне меньше, чем вы того заслуживаете.
Это было неожиданно и несколько затруднительно. Послышалось несколько
отрывочных аплодисментов, но большинство старались переработать услышанное
и понять, в чем же заключается комплимент.
- Во-вторых, чтобы отметить свой день рождения. - Вновь
приветственные крики гостей. - Вернее наш день рождения. Так как это также
день рождения моего племянника, приемного сына и наследника Фродо. Он
вступил в возраст и в права наследия...
Несколько осторожных хлопков старших хоббитов, несколько громких
выкриков: "Фродо! Фродо! Веселый Фродо!" младших. Лякошель-Торбинсы
нахмурились и задумались над тем, что же означает "вступил в права
наследования".
- Вместе мы прожили 144 года. Ваша численность подобрана так, чтобы
составить это же число - один гросс, если можно так выразиться...
Молчание. Это уже не комплимент. Многие гости, особенно
Лякошель-Торбинсы, были оскорблены, чувствуя, что их пригласили только для
заполнения числа. "Один гросс". Что за вульгарное выражение? (Гроссами в
Уделе считали домашний скот).
- Если мне будет позволено сослаться на древнюю историю, этот день -
годовщина моего прибытия на бочке в город Эсгарот на долгом озере: но в
тот момент я забыл о том, что это день моего рождения. Тогда мне был всего
лишь пятьдесят один год, и день рождения не казался мне важным. Банкет
тогда был великолепен, хотя я так замерз, что смог сказать лишь "большое
спасибо". Теперь я могу произнести более правильно - большое спасибо всем
пришедшим на мой скромный прием...
Упорное молчание. Все боялись, что теперь неизбежна песня или стихи:
и они уже соскучились. Почему он не перестает болтать и не даст им
возможность заняться едой и питьем? Но Бильбо не пел и не читал стихов. Он
помолчал немного.
- В-третьих, и это последнее, - сказал он, - я хочу сделать
объявление. - Последнее слово он произнес так громко и внезапно, что все,
кто еще мог, сели прямо. - Мне не хочется этого говорить - как я уже
заявил, 111 лет - слишком короткий срок для жизни с вами, но это конец. Я
ухожу. Я оставляю вас сейчас же. Прощайте!
Он сошел со стула и исчез. Вспышка яркого пламени - на мгновение все
гости ослепли. Когда они открыли глаза, Бильбо не было нигде видно. Сто
сорок четыре изумленных хоббита сидели молча. Старый Одо Длинноног убрал
ноги со стола и топнул. Затем наступила мертвая тишина, пока внезапно,
после нескольких глубоких вздохов каждый Торбинс, Булкинс, Крол,
Брендизайк, Грабб, Чабб, Бероуз, Болдер, Брейсгирдл, Брокхауз, Гудбоди,
Хорнблауэр и Длинноног не начали наконец говорить.
Все пришли к общему мнению, что шутка очень дурного вкуса и
необходимо еще очень много еды и питья, чтобы у гостей прошел шок и
раздражение. "Он сошел с ума, я всегда это говорил", - таково было
наиболее популярное высказывание. Даже Кроли (за немногими исключениями)
решили, что поведение Бильбо нелепо. В тот момент все считали, что
исчезновение Бильбо - всего лишь глупая выходка.
Но старый Рори Брендизайк не был так уверен в этом. Ни возраст, ни
роскошный обед не затуманили его рассудка, и он сказал своей невестке
Эсмеральде:
- Что-то в этом есть подозрительное, моя дорогая! Мне кажется, этот
безумец Торбинс снова ушел. Глупый старый чудак. Но о чем беспокоиться?
Ведь еду он с собой не забрал.
И он громко попросил Фродо еще раз пустить по кругу кубок с вином.
Фродо был единственный из присутствующих, кто ничего не сказал.
Некоторое время он молча сидел рядом с пустым стулом Бильбо и не обращал
внимания на замечания и вопросы. Он, конечно, наслаждался шуткой, хотя и
знал о ней заранее. Ему трудно было удержаться от смеха при виде
негодующего удивления гостей. Но в тоже время он был глубоко обеспокоен:
он понял неожиданно, что очень любит старого хоббита. Большинство гостей
продолжало есть, пить и обсуждать странности Бильбо Торбинса, прошлые и
настоящие: но гнев Лякошель-Торбинсов все возрастал. Фродо не хотел больше
оставаться на приеме. Он отдал распоряжение принести еще еды и питья,
затем встал, молча выпил за здоровье Бильбо и выскользнул из павильона.
Что касается Бильбо Торбинса, то, произнеся свою речь, он нащупал в
кармане золотое Кольцо - волшебное Кольцо, которое он много лет хранил в
тайне. Сойдя со стула, он надел его на палец, и хоббиты Хоббитона больше
никогда не видели его.
Он быстро прошел к своей норе, постоял немного, с улыбкой
прислушиваясь к гулу в павильоне и звукам веселья в других частях поля.
Потом пошел к себе. Снял праздничную одежду, свернул и завернул в бумагу
свой вышитый шелковый костюм, отложил его в сторону. Затем быстро надел
старую одежду, укрепил вокруг талии свой потертый кожаный пояс. На него
повесил короткий меч в старых ножнах черной кожи. Из запертого ящика,
пропахшего нафталином извлек старый плащ с капюшоном. Он был закрыт там,
как будто представлял большую ценность, хотя плащ был залатан и так
выцвел, что трудно было определить, какой его цвет первоначальный -
вероятно, темно-зеленый. Плащ был великоват для Бильбо. Затем Бильбо
прошел в свой кабинет, достал из запертого сейфа сверток, завернутый в
старую одежду, и рукопись, переплетенную в кожу: достал так же и большой
конверт. Книгу и сверток он сунул в лежавший тут же мешок, почти доверху
наполненный. В конверт он положил Кольцо на золотой цепочке, запечатал его
и адресовал Фродо. Вначале он положил конверт на камин, но затем вдруг
передумал и сунул его в карман. В это мгновение открылась дверь и быстро
вошел Гэндальф.
- Привет! - сказал Бильбо. - Я гадал, вернетесь ли вы?
- Рад видеть тебя видимым, - ответил маг, садясь. - Я хотел застать
тебя и сказать тебе несколько слов на прощание. Мне кажется, все прошло
великолепно и согласно задуманному.
- Да, - ответил Бильбо, - хотя эта вспышка была сюрпризом: она
удивила меня, не говоря уж об остальных. Небольшая добавка с вашей
стороны?
- Верно. Ты мудро хранил Кольцо в тайне все эти годы, и мне
показалось необходимым дать гостям какое-нибудь другое объяснение твоего
исчезновения.
- Это еще более улучшило мою шутку. Вы всегда неожиданно
вмешиваетесь, - засмеялся Бильбо, - но вероятно, как всегда, лучше знаете,
что нужно делать.
- Да - когда я вообще что-нибудь знаю. Но насчет этого последнего
дела я не совсем уверен. Теперь оно подошло к концу. Ты сыграл свою шутку,
встревожил или обидел большинство своих родственников и дал всему Уделу
тему для разговоров на девять дней, а скорее - на девяносто девять. Ты
хочешь идти дальше?
- Да. Я чувствую, что мне необходим отдых, очень длинный отдых, как я
уже говорил вам. Вероятно, постоянный отдых: не думаю, чтобы я вернулся
когда-нибудь. В сущности, я не собираюсь возвращаться, и уже сделал все
приготовления. Я стар, Гэндальф! Я не выгляжу стариком, но в глубине
сердца чувствую это. "Хорошо сохранился!", - фыркнул он. - Мне кажется,
что все во мне стало тонким и сморщилось, если вы меня понимаете: как
масло размазанное на всем куске хлеба, слишком большом куске. Здесь что-то
не так. Мне нужна перемена.
Гэндальф внимательно посмотрел на него.
- Да, здесь что-то не так, - задумчиво сказал он. - Я считаю твой
план наилучшим.
- Что ж, теперь я готов. Я снова хочу увидеть горы, Гэндальф, - горы;
и найти место, где я могу отдохнуть, по-настоящему отдохнуть. В мире и
спокойствии, без кишащих вокруг родственников, без посетителей, непрерывно
звонящих в колокольчик у двери. Я должен найти место, где смог бы кончить
свою книгу. Я придумал для нее хороший конец: "И он жил счастливо после
всех этих событий до конца своих дней."
Гэндальф засмеялся.
- Надеюсь, так и будет, но никто не сможет прочесть эту книгу, даже
если она будет закончена.
- Почему же, со временем смогут. Фродо уже читал те части, что я
написал. А вы присмотрите за Фродо?
- Да, присмотрю. Я буду навещать его так часто, как смогу.
- Он, конечно, пошел бы со мной, если бы я попросил его. В сущности
он даже сам предложил это, как раз перед приемом. Но на самом деле он еще
не хочет. Я же хочу увидеть еще раз перед смертью горы и дикие страны, но
он все еще слишком любит Удел, его поля, леса и маленькие реки. Ему здесь
хорошо. Я все оставляю ему, за исключением, конечно, нескольких мелочей.
Надеюсь, он будет счастлив, когда привыкнет все это считать своим. С этого
времени он сам себе хозяин.
- Все? - спросил Гэндальф. - И Кольцо? Ты согласился на это, вспомни.
- Ну... Гм... Да, вероятно, и оно, - запнулся Бильбо.
- Где оно?
- В конверте, как вы знаете, - нетерпеливо ответил Бильбо. - Он на
камине. Нет. Вот он, в моем кармане! - Он колебался. - И разве это не
странно? - сказал он наконец, как бы самому себе. - Почему бы и нет?
Почему бы ему тут и не остаться?
Гэндальф снова внимательно посмотрел на Бильбо, в его глазах что-то
сверкнуло.
- Я думаю, Бильбо, - спокойно сказал он, - его лучше оставить тут. Ты
не хочешь этого?
- Ну, да... И нет. Теперь я думаю, что мне вообще не хочется
