Я сидел и глядел на огонь,
На огонь, горящий, как солнце,
И услышал: вернулся домой
Тот, кто утром ушел надолго.
Был холодный серый день в конце декабря. Восточный ветер свистел в
голых ветвях деревьев и шумел в темных соснах на холмах. Темные и низкие
разорванные облака быстро плыли над головой. Когда начали сгущаться ранние
вечерние тени, товарищество было готово пуститься в путь. Они должны были
выступить в темноте: Элронд советовал им путешествовать под покровом тьмы,
пока они не удалятся достаточно далеко от Раздола.
- Вы должны опасаться множества глаз слуг Саурона, - сказал он. - Я
не сомневаюсь, что известие о поражении всадников уже дошло до него, и он
полон гнева. Вскоре его шпионы - пешие и крылатые - заполнят земли севера.
Вы в пути должны опасаться даже неба над головой.
Товарищество брало с собой мало оружия и военного снаряжения, оно
надеялось не на сражения, а на скрытность. Арагорн был вооружен только
Андрилом, другого оружия у него не было. Он вновь оделся в
ржаво-коричневое и зеленое, как скиталец диких земель. У Боромира был
длинный меч, того же типа, что и Андрил, но с менее славной родословной.
Кроме того, он нес щит и боевой рог.
- Громко и ясно звучит он в долине меж холмов, - пояснил Боромир, - и
пусть бегут все враги Гондора!
Поднеся его к губам, он загудел, и эхо полетело от скалы к скале. Все
кто услышал его в Раздоле, вскочили на ноги.
- Не торопитесь вновь трубить в свой рог, Боромир, - сказал Элронд, -
пока не окажетесь на границе своей земли. Иначе вы можете привлечь врага.
- Может быть, - согласился Боромир. - Но я всегда трубил в свой рог,
пускаясь в путь, и хотя теперь нам придется идти в тени, я не пойду как
вор в ночи.
Гном Гимли единственный открыто надел кольчугу из стальных колец:
гномы легко переносят тяжести. У пояса его висел топор с широким лезвием.
У Леголаса был лук и колчан со стрелами, а на поясе - длинный белый нож. У
младших хоббитов были мечи, взятые ими в кургане, но Фродо взял с собой
только жало. Его кольчуга, как и советовал Бильбо, оставалась скрытой.
Гэндальф взял свой посох, сбоку у него висел меч Глемдринг - молотящий
врагов, - брат Оркриста, лежащего на груди Торина под Одинокой горой.
Элронд всех в изобилии снабдил теплой одеждой, у всех были куртки и
плащи, подбитые мехом. Пища, запасная одежда, одеяла и другие необходимые
в дороге вещи были погружены на пони. Этим пони было то бедное животное,
которое они купили в Пригорье.
За время стоянки в Раздоле этот пони удивительно изменился: шерсть
его лоснилась, и к нему, казалось, вернулась живость юности. Сэм настоял,
чтобы выбрали его, заявив, что Билл - так он назвал его - зачахнет, если
его не возьмут.
- Это животное чуть ли не разговаривает, - сказал он, - и заговорит,
если останется здесь еще немного. Он своим взглядом сказал мне так же
ясно, как мастер Пиппин говорит словами: "если вы не возьмете меня с
собой, Сэм, я сам пойду за вами."
Итак, Билл был грузовой пони, и он, единственный из членов отряда не
казался угнетенным.
Прощание произошло в большом зале у огня, и теперь ждали только
Гэндальфа, который еще не вышел из дома. В открытую дверь был виден блеск
огня, во множестве окон горел мягкий свет. Бильбо сгорбился в плаще, молча
стоя на пороге рядом с Фродо. Арагорн сидел, склонив голову на колени,
только Элронд полностью понимал, как много значит для него этот час.
Остальные были видны во тьме смутными очертаниями.
Сэм стоял возле пони, почесывая его за ухом и тоскливо поглядывая на
реку, шумящую на камнях внизу - его страсть к приключениям была на самом
низком уровне.
- Билл, старина, - говорил он, - тебе не стоило идти с нами. Ты мог
бы остаться здесь и есть лучшее сено, пока не подрастет свежая трава.
Билл махнул хвостом и ничего не сказал.
Сэм поправил мешок на плечах и беспокойно перебрал в уме все вещи,
упакованные в нем, стараясь припомнить, не забыл ли он чего-нибудь: его
главное богатство - кухонная утварь, маленький ящичек с солью, который он
всегда носил с собой и пополнял при любой возможности, добрый запас
трубочного зелья (вынужден предупредить, что его оказалось недостаточно),
кремень и фитиль, шерстяной шарф, холст, различные мелкие принадлежности
его хозяина, которые Фродо забыл, а Сэм припрятал, готовясь с торжеством
показать их, когда они понадобятся. Он вспомнил все это.
- Веревка! - пробормотал он. - Нет веревки! А ведь только прошлой
ночью я говорил себе: "Сэм, как насчет куска веревки? Ты пожалеешь, если
не возьмешь его." А я не взял. И теперь уже не могу.
В этот момент вышел Элронд в сопровождении Гэндальфа и позвал всех к
себе.
- Вот мое последнее слово, - сказал он негромко. - Хранитель Кольца
отправляется на поиски горы Судьбы. На нем одном лежит обязанность не
бросать Кольцо, не передавать его никому из слуг врага, не давать никому
дотрагиваться до него, кроме самих членов товарищества и Совета, да и то
лишь в случае крайней необходимости... Остальные идут с ним как свободные
товарищи, чтобы помочь ему в пути. Можете продолжать путь, можете
вернуться назад или свернуть в сторону, как велят обстоятельства. Чем
дальше вы пройдете, тем труднее вам будет возвращаться, но на вас нет
никакого обета, никакой обязанности идти дальше, чем вы захотите. Ибо вы
не знаете силы своих сердец и не можете предвидеть, что каждый из вас
встретит в дороге.
- Неправ тот, кто говорит "прощайте", когда на дороге сгущается тьма,
- сказал Гимли.
- Может быть, - сказал Элронд, - но не нужно заставлять клясться
того, кто не сможет видеть во тьме.
- Но клятва укрепляет дрожащие сердца, - сказал Гимли.
- Или разбивает их, - сказал Элронд. - Не заглядывайте слишком далеко
вперед! Идите с добрым сердцем! Прощайте, и да будет с вами благословение
эльфов, людей и всех свободных народов! Пусть звезды сияют над вами!
- Доброй... Доброй удачи! - воскликнул Бильбо, дрожа от холода. - Не
думаю, Фродо, сынок, что ты сможешь вести дневник, но когда вернешься, я
потребую подробного рассказа. И не ходи слишком долго! Прощайте!
Множество других жильцов дома Элронда во тьме следило за их уходом,
прекрасными голосами желая им доброго пути. Не слышно было смеха, не было
песен и музыки. Наконец члены товарищества повернулись и медленно растаяли
во тьме.
Они перешли через мосты и пошли по крутой извилистой тропе, которая
вела из долины Раздола. Наконец они дошли до высокой площадки, поросшей
вереском, где ветер свистел в зарослях. Здесь они бросили прощальный
взгляд на последний домашний приют, мягко мерцавший внизу, и двинулись в
ночь.
У брода через Бруинен он оставили дорогу и свернули на узкую тропу,
бегущую через поляну к югу. Цель их заключалась в том, чтобы в течение
многих милей и дней идти к западу от гор. Местность была гораздо более
неровной и пересеченной, чем зеленая долина великой реки в диких землях по
другую сторону хребта, и они поднимались медленно. Но на этом пути они
надеялись избежать недружелюбных глаз. Шпионов Саурона редко встречали в
этой пустынной местности, и дороги тут были известны только жителям
Раздола.
Гэндальф шел впереди, с ним шел Арагорн, узнававший местность даже в
темноте. Остальные двигались сзади в ряд, и Леголас, у которого было самое
острое зрение, замыкал его. Первая часть их путешествия была тяжелой и
утомительной, и Фродо мало что запомнил, кроме ветра. Много бессолнечных
дней ледяной ветер дул с гор, и никакая одежда не могла защитить от его
холодных пронзительных пальцев. Хотя путники были хорошо одеты, им редко
бывало тепло - и в движении, и на отдыхе. Они беспокойно спали до середины
дня, укрывшись в углублениях или в зарослях колючего кустарника,
покрывавших местность. После полудня очередной дежурный поднимал их, и они
обедали. Еда была, как правило, холодная и невеселая: они редко
отваживались разжигать костер. Вечером они вновь пускались в путь, всегда
по возможности придерживаясь южного направления.
Вначале хоббитам казалось, что, хотя они бредут до изнеможения,
продвигаются они вперед медленно, как улитки, и никогда не дойдут до гор.
Каждый день перед ними открывалась одна и та же картина, но постепенно
горы становились ближе. К югу от Раздола они поднялись высоко и повернули
на запад. У подножья главного хребта расстилалось дикое нагромождение
мрачных холмов и глубоких ущелий, полных бурлящей воды. Тропы были редкими
и извилистыми и часто приводили их только к очередному крутому спуску или
подъему.
Они уже две недели находились в пути, когда погода изменилась. Ветер
внезапно стих, а потом повернул круто к югу. Облака растаяли, и показалось
бледное солнце. Наступил холодный ясный рассвет после длинного
утомительного ночного перехода. Путешественники достигли невысокого
хребта, увенчанного группой древних падубов, чьи серо-зеленые стволы,
казалось, были высечены из камня окружающих скал. Их темная листва
блестела, а красные ягоды сверкали в свете восходящего солнца.
Дальше к югу Фродо видел тусклые очертания гор, которые, казалось,
преграждали тропу, избранную товариществом. Слева от этого хребта
поднимались три пика. Самый высокий и близкий возвышался, как зуб,
усыпанный снегом, его голая северная вершина была еще в тени, но на
склонах ее солнце отражалось красными отблесками.
Гэндальф стоял рядом с Фродо и глядел вперед из-под руки.
- Неплохо, - сказал он. - Мы достигли границ местности, которую люди
называют Холлин. Множество эльфов жило здесь в те счастливые дни, когда
она называлась Эрегион. Мы прошли по прямой сорок пять лиг, хотя наши ноги
проделали гораздо больший путь. Местность и погода теперь будут мягче, но,
возможно, опаснее.
- Опасность или нет, но я приветствую настоящий восход солнца, -
сказал Фродо и отбросил капюшон, подставляя лицо свету утра.
- Но горы перед нами, - сказал Пиппин. - Должно быть, ночью мы
повернули на восток.
- Нет, - возразил Гэндальф. - Просто в ясном утреннем свете видно
далеко. За этими холмами хребет изгибается на юго-запад. В доме Элронда
много карт, но я думаю, вы не позаботились взглянуть в них.
- Я один раз смотрел, - сказал Пиппин, - но ничего не запомнил. У
Фродо для таких вещей голова лучше.
- Мне не нужна карта, - сказал Гимли, который подошел с Леголасом и
смотрел вперед со странным блеском в глубоко посаженых глазах. - Там
земля, где в древности работали наши отцы, и мы изобразили эти горы во
многих изделиях из металла и камня и во многих песнях и сказаниях. Они по
прежнему высоки в наших снах: Бараз, Зирак, Шатур.
Только однажды видел я их издали, но я знаю их и знаю их названия,
потому что под ними лежит Казад-Дум, обитель гномов, которую теперь
называют Черной Ямой - Морией на языке эльфов. Вон там стоит Баразин_Бар,
Красный Рог, жестокий Карадрас, а за ним - Серебряный Зуб и Облачная
Голова: Келебдил Белый и Фануидол Серый, которые мы называем Зиракзигил и
Вундаснатур.
Здесь туманные горы разделяются, и между их рукавами лежит
затемненная долина, которую мы не можем забыть: Азанулбизар, долина
Димрилл, которую эльфы называют Нандугирион.
- К долине Димрилл мы и направляемся, - сказал Гэндальф. - Если мы
преодолеем переход, который называется воротами Красного Рога, на дальнем
склоне Карадраса, мы по лестнице Димрилл спустимся в Глубокую долину
гномов. Там лежит Зеркальное озеро и там из ледяных ключей начинается река
