далеко, только чтобы утомить мои уши."
Он искоса поглядел на меня и замолчал, задумавшись.
"Что ж, я вижу, этот путь вас не устраивает, - сказал он наконец. - А
если я вам предложу лучший план?"
Он подошел и положил руку мне на плечо.
"А почему нет, Гэндальф? - прошептал он тихо. - Почему бы и нет?
Правящее Кольцо. Если мы овладеем им, власть перейдет к нам. Именно
поэтому я и призвал вас сюда. У меня на службе много глаз, и я думал, вы
знаете, где находится эта драгоценная вещица. Разве не так? Иначе зачем же
Девять расспрашивали об Уделе, и какие дела там у вас?"
И он не смог скрыть внезапного блеска глаз.
"Саруман, - сказал я, отстраняясь, - только одна рука может владеть
Кольцом, и вы отлично знаете это, так что не трудитесь говорить мы! Но я
не дам вам его, нет, я не сообщу вам о нем ничего, теперь, когда я понял,
что у вас на уме. Вы были главой Совета, но вы не смогли скрыть свою
сущность. Итак, выбор, по-видимому, заключается в том, чтобы подчиниться
либо Саурону, либо вам. Я не сделаю ни того, ни другого. Есть ли у вас
другое предложение про запас?"
Теперь он был холоден и спокоен.
"Да, - сказал он, - я и не ожидал, что вы проявите мудрость. Но я дам
вам возможность присоединиться ко мне добровольно и тем самым избавить
себя от многих беспокойств и страданий. Третья возможность - оставаться
здесь до конца."
"До какого конца?"
"Пока вы не откроете мне, как найти кольцо. У меня есть способы
убедить вас. Или пока оно не будет найдено вопреки вам и правитель найдет
время заняться вами, скажем, для того, чтобы найти достойное
вознаграждение за помехи и дерзость Гэндальфа Серого."
"Это может оказаться нелегким делом", - заметил я.
Он засмеялся: мои слова были пустой угрозой, и он знал это.
Они поместили меня одного в башне Ортханка, в месте, откуда Саруман
обычно наблюдал звезды: спуститься оттуда можно было только по узкой
лесенке из многих тысяч ступеней, и долина оттуда кажется расположенной
далеко внизу. Я взглянул на нее и увидел, что если раньше она была зеленой
и прекрасной, то теперь покрылась ямами и кузницами. Волки и орки
поселились в Изенгарде, ибо Саруман собрал огромные силы, чтобы
соперничать с Сауроном. Над всей долиной висел темный дым, окутывая стены
Ортханка. Я одиноко стоял на острове в облаках. У меня не было возможности
бежать, и дни мои были горькими. Я страдал от холода, к тому же там было
немного места, где бы я мог бродить взад и вперед, размышляя о всадниках
на севере.
Я был уверен в том, что всадники действительно возникли вновь, хотя
слова Сарумана могли оказаться ложью. Задолго до прибытия в Изенгард
слышал я новости, в значении которых невозможно было ошибиться. Страх за
друзей в Уделе поселился в моем сердце, но я продолжал надеяться. Я
надеялся, что Фродо, получив мое письмо, немедленно пуститься в путь, и
достигнет Раздола раньше, чем начнется смертоносное преследование. Однако
и мой страх, и моя надежда оказались напрасными. Надежда моя основывалась
на толстяке из Пригорья, а страх - на хитрости и коварстве Саурона. Но
толстяк, продающий эль, имел слишком много забот, а сила Саурона все еще
меньше, чем кажется. Но в кольце Изенгарда мне, пойманному в ловушку и
одинокому, было трудно представить себе, что охотники, перед которыми все
бежит или сдается, потерпят неудачу в Уделе.
- Я видел вас! - воскликнул Фродо. - Вы ходили взад и вперед. Луна
отражалась в ваших волосах.
Гэндальф удивленно замолчал и посмотрел на него.
- Это был только сон, - объяснил Фродо, - но сейчас я вдруг вспомнил
о нем. Я почти забыл его. Это было некоторое время назад, я думаю, уже
после того, как я покинул Удел.
- Тогда сон твой пришел поздно, - сказал Гэндальф, - как ты увидишь.
Я был в трудном положении. Те, кто хорошо меня знает, согласятся, что я
редко бывал в таком затруднении и не привык переносить такие неудачи.
Гэндальф Серый пойман, как муха, предательской сетью паука! Но даже самый
хитрый паук может изготовить недостаточно прочную нить.
Вначале я опасался - и на это, несомненно, надеялся Саруман, - что
Радагаст также пал. Однако я не уловил ни намека на что-либо неладное в
его голосе или виде во время нашей встречи. Если бы я уловил хоть
что-нибудь, я не отправился бы в Изенгард или сделал бы это более
осторожно. Так подумал и Саруман, поэтому он скрыл свое намерение и
обманул своего посланника. Было бы бесполезно пытаться склонить честного
Радагаста к предательству. Но он сам верил в свои слова и поэтому убедил и
меня.
Но в этом заключалась и слабость плана Сарумана. Ибо Радагаст не
видел причин, почему бы ему не выполнить мою просьбу. Он отправился в
Лихолесье, где у него было много старых друзей. И орлы гор далеко
разлетелись во все стороны и увидели собирающихся волков и орков, и
увидели девять всадников, разъезжающих туда и сюда, и услышали новость о
побеге Голлума. И они послали вестника, чтобы сообщить эти новости мне.
Поэтому однажды в лунную ночь на исходе лета Гвайхир крылатый
владыка, самый быстрый из великих орлов, никем не замеченный, подлетел к
Ортханку. Он нашел меня на вершине башни. Я заговорил с ним, и он унес
меня, прежде чем Саруман узнал об этом. Я был уже далеко от Изенгарда,
когда волки и орки вышли из ворот и пустились в погоню.
"Далеко ли ты можешь нести меня?" - задал я вопрос Гвайхиру.
"Много лиг, - ответил он, - но не до конца земли. Я послан нести
новости, а не груз."
"Тогда мне нужен на земле конь, - сказал я, - и конь очень быстрый:
никогда раньше я так не торопился."
"Я отнесу тебя в Эдорас, где в своих залах обитает владыка Рохана, -
сказал он, - это не очень далеко отсюда."
Я обрадовался, потому что в Риддермарке, в Рохане, живут рохирримы,
повелители коней, и лошади, выращенные здесь, высоко ценятся повсюду между
Туманными и Белыми горами.
"Как ты думаешь, можно ли по-прежнему доверять людям Рохана?" -
спросил я у Гвайхира, потому что измена Сарумана подорвала мою веру в
людей.
"Они платят ежегодную дань лошадьми, отсылая их в Мордор, - ответил
он. - Но они еще не в рабстве. Однако, если, как ты говоришь, Саруман
перешел на сторону зла, их судьба решена."
Незадолго до рассвета он посадил меня в земле Рохан. Мой рассказ
приближается к концу. Осталось рассказать совсем немного. В Рохане уже
действовала ложь Сарумана, и король этой земли не стал слушать мои
предупреждения. Он просил меня взять коня и уходить. Я выбрал
понравившегося мне коня, чем он был очень недоволен. Я взял лучшую в его
земле лошадь, никогда раньше не попадался мне лучший конь.
- Тогда это должно быть действительно благородное животное, - сказал
Арагорн, - но это больше всех новостей огорчает меня: вот какую дань
получает Саурон. Совсем не так было, когда я находился на той земле.
- Готов поклясться, что и сейчас не так там, - сказал Боромир. - Это
ложь, которая идет от врага. Я знаю людей Рохана, наших союзников,
правдивых и смелых, до сих пор живущих в землях, которые мы давным-давно
отдали им.
- Тень Мордора лежит на самых отдаленных землях, - ответил Арагорн. -
Саруман оказался во власти этой тени. Рохан окружен. Кто знает, что вы
найдете там, вернувшись?
- Но они не будут покупать свою жизнь ценой лошадей, - сказал
Боромир. - Они любят своих лошадей, как детей. И не без причины, ибо
лошади Риддермарки пришли с полей севера, далеко от тени, их раса, так же
как раса их хозяев, ведет свое происхождение от свободных дней древности.
- Это верно! - сказал Гэндальф. - И один из этих коней, должно быть,
родился на рассвете мира. Лошади Девяти не могут соперничать с ним: он
неутомим и быстр, как ветер. Они назвали его Обгоняющим Тень. Днем шкура
его блестит как серебро, ночью подобна тени, и он везде проходит
незаметно. Свет горит в его копытах! Никогда раньше ни один человек не
ездил на нем верхом, но я взял его и приручил, и так быстро он нес меня,
что я достиг Удела, когда Фродо находился в курганах, хотя я выехал из
Рохана в тот же день, что и он из Хоббитона.
Но страх рос во мне. Приехав на север, я услышал новости о всадниках,
и хотя я выигрывал у них день за днем, они все еще были впереди меня. Я
узнал, что они разделились: несколько остались на восточной границе,
недалеко от Неторного Пути, а другие вторглись в Удел с юга. Я приехал в
Хоббитон, но Фродо там уже не было. Я поговорил со старым Скромби. Много
слов, но мало толку. Он говорил главным образом о скором прибытии новых
владельцев Торбы-на-Круче.
"Все меняется, - говорил он, - и меняется к худшему." И это он
повторял много раз.
"Надеюсь, самого плохого вы не увидите", - сказал я ему. Но из его
рассказа я наконец понял, что Фродо оставил Хоббитон менее недели назад и
что в тот же вечер на холм приезжал Черный Всадник. Я поехал оттуда в
страхе. Прибыв в Бакленд, я увидел там смятение, как будто кто-то сунул
палку в муравейник. Дом в Крикхэллоу был пуст, дверь в него открыта, на
пороге лежал плащ Фродо. На некоторое время надежда оставила меня, и я не
стал узнавать новости - они несколько успокоили бы меня. Я отправился по
следу всадников. Путь был труден, потому что они ехали многими путями, а я
был один. Но мне показалось, что один или два из них проехали через
Пригорье. Я тоже отправился туда, к тому же мне нужно было несколько слов
сказать хозяину гостиницы.
Его зовут Наркисс, подумал я. Если отъезд Фродо задержался по его
вине, то я выплавлю из него все сало. Я поджарю старого дурака на
медленном огне. Он ожидал этого и, увидев мое лицо, упал и начал плавиться
на месте.
- Что вы с ним сделали? - в тревоге воскликнул Фродо. - Он был очень
добр к нам и делал все, что мог.
Гэндальф рассмеялся.
- Не бойся! - сказал он. - Я не кусаюсь и очень редко лаю. Я был так
обрадован новостями, которые он сообщил мне, перестав хныкать, что простил
толстяка. Как это случилось, я не мог догадаться, но я узнал, что вы были
в Пригорье накануне ночью и выехали утром вместе с Бродяжником.
"Бродяжник!" - воскликнул я, подпрыгнув от радости.
"Да, сэр, боюсь, что это так, сэр, - ответил Наркисс, не понявший
меня. - Он пробрался к ним, несмотря на все мои предосторожности. И они
взяли его с собой. И они очень странно вели себя все время, пока
находились здесь, очень упрямо, можно сказать."
"Осел! Глупец! Вдвойне дорогой и любимый Лавр! - сказал я. Эта лучшая
новость, услышанная мной с дня середины лета, она дорого стоит. Да будет
пиво твое исключительного качества на протяжении семи лет! Теперь я могу
ночь поспать, я уже забыл, когда я в последний раз спал спокойно."
Я остался там на ночь, размышляя, что могло случиться с всадниками:
по-видимому в Пригорье знали лишь о двоих. Но в эту ночь мы услышали
больше. Пятеро всадников появились с запада, прорвались сквозь ворота и,
как воющий ветер, пронеслись по Пригорью. Пригоряне все еще дрожат от
страха, ожидая конца света. Я выехал до рассвета и поехал за всадниками.
Точно не знаю, но думаю, что произошло следующее. Предводитель
всадников скрывался к югу от Пригорья, в то время как двое из них въехали
в Пригорье, а четверо вторглись в Удел. Потерпев неудачу в Пригорье и в
Крикхэллоу, они вернулись к предводителю с известиями и поэтому на
некоторое время оставили дорогу без охраны. За ней следили только их
шпионы. Предводитель послал нескольких прямо через поля без дороги на
