напряжения на лбу высокого вздулись жилы и буква "V" стала словно
вылепленной из гипса. В этом человеке было что-то великое и страшное...
Такие мужчины в три минуты обезоруживали самую упрямую и властную
женщину, делали ее покорной и безвольной. Они никогда не добивались
внимания, любви - они беспрепятственно брали то, что им нравится.
Татьяна ощутила предательскую слабость в ногах, отчего-то заныло запястье
правой руки, будто этот высокий уже схватил ее и уводил за собой, как
рабыню...
А Ромул ничего такого не замечала, и вдохновленная, что удачно вырвались
из трясины, пыталась уговорить мужчин сесть в машину. Высокий вдруг начал
отказываться, отшучиваться: мол, мы пойдем сзади, а вы езжайте. Все равно
скоро опять встретимся, потому что придется снова выталкивать машину. Второй
по-прежнему отмалчивался и старался держаться в стороне.
Наконец женщины сели и поехали, оставив мужчин на ночной разбитой дороге.
- Ничего, пускай промнутся, - с каким-то злорадством проговорила Ромул. -
Этот здоровый - неприятный тип. Не хватало, чтобы в машине сидел... И запах
от него какой-то... А другой - пришибленный, что ли, только глазами
стреляет, как зверек.
- Слушай, Ирка Татьяна вдруг схватила ее за руку. Стой! Ты можешь
забуксовать еще?
- Все поняла! - засмеялась та. - Тебе этот длинный понравился!
- Дура, стой! Мы прошляпили! Это пришельцы!
- Ты что?..
- Они! Как мне сразу!..
- Пришельцы?
- Ну в общем, люди из "бермудского треугольника"! Надо брать!
- А ты... не того?.. Татьяна вытащила из-за сиденья автомат, загнала
патрон в патронник.
- Значит, так. Ты сажаешь машину. Я незаметно ухожу в сторону. Они
подходят к тебе - я их укладываю на землю.
- Ага, я как приманка? Нет уж, дорогая!..
- Молчать! Отпрыгнешь в сторону, как только я скомандую - ложись.
Засадить машину оказалось легче легкого: один поворот руля - и "нива"
надежно зависла. Татьяна выскользнула из кабины и встала поодаль на обочине,
скрывшись за деревом. Незнакомцы отстали метров на четыреста, не больше, так
что ждать их долго не пришлось бы. Ирина на дороге бесполезно газовала,
переключая скорости, нещадно палила бензин, пока не закипел радиатор. Из-под
капота повалил пар.
Прошло минут десять, а в дорожном просвете по-прежнему было пусто.
Татьяна незаметно подобралась к машине, приказала выключить двигатель.
- Где же они? - спросила Ромул. - Идут, как неживые.
- Они живые, Ира. Кажется, мы их спугнули.
- Не может быть... Мы же не подавали виду!
- А они подстраховались и ушли. Стой здесь, я сейчас схожу посмотрю.
Только не уезжай.
- Куда же я уеду? - изумилась Ромул. Татьяна прошла по дороге назад, чуть
ли не до того места, где застряли в первый раз - незнакомцы исчезли
бесследно.
Свернуть некуда, проселок единственный, значит, ушли в лес...
И ведь почти сразу почувствовала, что это не просто прохожие, бог весть
откуда взявшиеся на ночной дороге. Интуиция не подвела, и рука не подвела -
поняла, что врет этот высокий, когда сказал, что идут в Шорегу! Но отчего-то
задрожали коленки, раскисла, расклеилась, поддалась энергии, исходящей от
него.
Она вернулась к машине, швырнула автомат на сиденье и села на обочину.
Ромул почавкала босыми ногами по грязи и опустилась рядом.
- Проворонили... А это точно они. Как аккуратно уходили от ответов. Не
сказали, откуда идут и к кому. И смылись...
- После драки кулаками не машут, - сказала Татьяна. - Зря только машину
засадили.
- Я виновата, - неожиданно повинилась Ромул. - Мне показалось, тебе этот
высокий понравился. Ты аж задрожала, язык проглотила.
- Проглотишь тут...
- Знаешь, Тань... Ты только не обижайся, но я точно так же перед
Поспеловым.
Увижу и - готова... Делай что хочешь.
Татьяна встала, пожулькала грязь между пальцев ног.
- Давай машину вытаскивать, что ли... Ромул достала лопату, ковырнула
дорогу раз-другой - поддается плохо. Татьяна отобрала инструмент, начала
копать отчаянно, сильно, отшвыривая комья на обочину.
- Послушай, Ирина! Выходи за него замуж!
- За кого?..
- За Поспелова. Он же мужчина-то хороший на самом деле. Вот только бы
найти его, только бы ничего не случилось...
- Не пойду, - отрезала Ромул. - Он мне не нужен.
- Что же ты с ним? Для здоровья?
- Нет... Я, Тань, родить хочу. Мне двадцать восемь лет. Срок пришел. Если
не прошел... А Поспелой... Он сильный, мужественный, смелый. У него генетика
хорошая, жизнестойкая. От него можно рожать. Ребенок болеть не будет, и
вырастет похожим на отца. Представлю себе, идет со мной рядом сын!.. Дай я
покопаю!
- Ко мне мама с Кирюшой должны были приехать, - вдруг сказала Татьяна. -
Из-за "Грозы" задержались...
- Надо искать Поспелова! Дай лопату!
Ромул копнула так, что затрещал березовый черень. Татьяна понаблюдала за
ней и вдруг рассмеялась:
- Ир,ну мы с тобой!.. Ну дали!.. От нас уже инопланетяне убегают! Они же
удрали!
Испугались! Наверное, у нас на лбу написано - "спецслужба России".
- Это у них на лбу написано - "Виктория". Победа...
- Ты тоже заметила?
- Заметила... А мне все так надоело. Хочу быть просто бабой. Мне не
нравится слово "женщина", какой-то физиологичностью отдает, биологический
вид... А "баба" - звучит как звание.
Через несколько минут машина была откопана, Ромул села за руль, Татьяна
уперлась в заднюю дверь.
- Ну, бабоньки, взяли!
Дальше они ехали с великой осторожностью, проверяя вброд каждую глубокую
лужу.
А между тем над землей стремительно светало и путешественниц начало
клонить в сон. Они уже подумывали, что неплохо бы загнать куда-нибудь машину
подальше от глаз и лечь, раскинув сиденья, однако обоих смущали грязные, до
колен, ноги, руки, забрызганные жижей халаты. На их счастье, дорога вывела к
броду через небольшую, каменистую речку. Ромул остановила машину среди
бурного потока, и они стали мыться, раздевшись догола. Было зябко от
предутренней прохлады и не очень теплой воды, но этот озноб только бодрил,
вливал жизнелюбие и веселость.
Вытереться после купания оказалось нечем, и они надели платья на мокрое
тело, забрались в кабину, обнялись и стали греться друг от друга, стуча
зубами.
И так незаметно уснули под журчание светлой воды и под плеск форели...
Татьяна проснулась от того, что прямо в глаза било солнце. Она села,
опустила козырек у лобового стекла и неожиданно заметила, как с берега
скатился камень, за ним другой, поменьше: такое ощущение, будто кто-то
крался по береговой осыпи.
Она толкнула Ромула, - Камни катятся... Что это, как ты думаешь?
Ромул пощурилась, глянула на часы, сладко потянулась.
- Половина пятого... Разве нормальная баба может думать в такой час?
Взгляд Татьяны упал в зеркало заднего обзора - хотела посмотреться сама,
но увидела, что за машиной, на берегу, стоят трое мужчин. Стоят
нахохлившиеся, небритые, заспанные, за плечами тощие рюкзачки, в руках
немецкие автоматы...
А четвертый осторожно подкрадывается с боку, держа оружие наготове...
Повязали его крепко, профессионально, однако очень уж по-русски суровой,
твердой веревкой перекрутили руки, ею же забили рот, чуть не разорвав до
ушей, а на глаза и голову чалмой накрутили что-то грязное и вонючее, скорее
всего, портянку. Делали все тут же, в окопе, молча, с пыхтением и
старательностью.
Перед тем как вытащить из окопа, кто-то упер ствол в живот, сказал
полушепотом:
- Не вздумай дергаться, паскуда! Пришибем сразу, понял?
- Он по-русски-то понимает? - усомнился стоящий за спиной.
- Ничего, поймет! Пошли!
У Поспелова отлегло от сердца: нападавшие оказались своими, хотя когда
вязали, он уловил специфический запах обуви "драконов". Он решил, что это
партизаны - банда мародеров, о которой упоминал милиционер Солодянкин. Влип,
конечно, по глупости, но хорошо еще, что попал к этим, а вынут веревку изо
рта - можно будет договориться: есть общие цели. Его самого приняли за
"дракона", потому и напали с такой жестокостью: ловил "языка", и сам стал
"языком"...
Вели его на веревке, набросив петлю на шею - не рванешься и не отстанешь,
сразу перехватывает дыхание. Ребята попались умелые, ничего не скажешь. И
шли быстро, почти бегом, возможно, сами чего-то опасались. По разговорам их
было трое и сидели они где-то в засаде, ждали "драконов", знали, что на этом
участке линии обороны у них логово. Поспелова, скорее всего, они заметили
давно, когда только поднялся на гребень склона, ловили только момент, чтобы
навалиться и связать.
Дорогой не разговаривали и лишь изредка один и тот же голос отдавал
короткие, военные команды:
- Бегом марш!
Или:
- Стоять, не двигаться. Все эти неожиданные для банды тонкости на
какое-то время ввели Поспелова в заблуждение, и он стал думать, что попал не
к мародерам, а к операм из группы быстрого реагирования. Если Рим вовремя
дала сигнал тревоги, то к этому часу группа могла появиться в "бермудском
треугольнике", а ребята из нее карельского резидента в лицо не знают.
Увидели человека в "драконовском" камуфляже и взяли...
Судя по тому, как по лицу начали хлестать ветки, его вели куда-то в
сопки.
Поспелов специально подставлял голову, чтобы сучком сдернуло эту
ненавистную чалму с головы, и это скоро ему удалось. Он стремительно
огляделся и тут же получил мощный удар в ухо - едва устоял. Портянку снова
набросили, теперь на все лицо, и завязали узлом на затылке. Дышать стало
труднее из-за сплюснутого носа.
В короткое это мгновение, пока был без повязки, успел увидеть двоих сразу
же отпали все подозрения, что это свои оперативники. Бородатые, нечесаные
мужики, оба в тельняшках, а на одном - камуфляж "дракона". В руках по
"шмайсеру"...
Третьего не видел, потому что от него и прилетело в ухо, но убедился, что
в этой группе командовал он. Бежали без передышки около двух часов,
несколько раз перебредали ручьи, и Поспелов с завистью слушал, как мародеры
на ходу хлебают воду, черпая ладонями: пить захотелось еще там, в окопе, а
теперь от веревки и вовсе пересохло во рту. Он ловил лицом солнце, пытался
ориентироваться, определить хотя бы примерное направление, куда ведут.
Получалось, что на юго-запад, но какими-то зигзагами, по крайней мере,
дважды уходили и возвращались в Долину Смерти.
Наконец поднялись по склону в третий раз, пролезли через чащобу и встали.
- Ну, - сказал командир. - Теперь запустим тебя в космос, суку! Ты у нас
долго будешь летать.
Поспелова усадили на край какой-то ямы, сдернули портянку с лица,
развязали веревку, стягивающую рот, и толкнули в спину. Он полетел вниз, в
черную дыру, а поскольку руки были связаны, то, приземлившись, не удержал
равновесия и завалился на бок. Хотел выматериться, но занемевшие, стертые до
крови губы и деревянный язык не слушались, получился глухой бычий рев.
- Счастливого полета! - пожелала чья-то бородатая рожа, показавшись в
дыре высоко над головой, после чего лаз закрылся дощатым щитом, по которому
застучали тяжелые камни.
Они и тюремщиками были серьезными...
Поспелов встал на ноги, глаза еще не привыкли к темноте и неведомое
пространство вокруг показалось бесконечным. Сквозь щели в крышке лаза свет
кое-как пробивался, но тонкие лучики не достигали стен. Выставив плечо
вперед, он сделал четыре небольших шага и наткнулся на барьер, повернувшись
спиной к нему, ощупал руками - шероховатый бетон. Прошагал в обратную
сторону, коленями уперся в доску, попробовал переступить оказалось, что это
деревянные широкие нары. По всей вероятности, его посадили в железобетонный
