превратиться в рев урагана.
Лишь один император не двигался. Маска наклонилась по направлению к
сыну. Его герольд совсем растерялся.
Сареван начал дергаться. Все это тянулось слишком долго. Если человек в
маске в скором времени не образумится, если, конечно, у него оставалась
хотя бы капля разума, в зале поднимется волнение.
Сареван рванул застежки на своих доспехах, стряхнул их с себя и отбросил
прочь. Почему за его спиной послышались вздохи изумления? Он обладал
собственным безумным величием: он потребовал, чтобы ему принесли полное
императорское облачение северян и получил его. То, как он был одет,
казалось этим людям наготой. Белые сандалии со шнуровкой до самых колен.
Белый килт. Тяжелые украшения из золота и рубинов везде, где только можно
было их подвесить. И огромное пространство обнаженного тела. Зха'дан
заплел его волосы в искусные косички, подобающие вождю: зхил'ари не знал
королевских обычаев Янона, а времени на обучение у Саревана не было.
Впрочем, никто здесь не почувствовал разницу, да это и не имело значения.
Цвет многочисленных замысловатых плетешков вполне доказывал
истинность его происхождения.
Он сбросил шлем, тряхнул косичками, взглянул прямо в глазницы
императорской маски и отвесил короткий поклон, как король королю.
- Лорд император, - сказал Сареван отчетливо и спокойно, перекрывая
сумятицу в зале. - Я возвращаю вам вашего сына.
После этих слов воцарилась мертвая тишина, излучавшая недоверие,
смешанное с любопытством. Хирел побелел от ярости. Сареван отчаянно
надеялся, что Аранос испытывает то же самое чувство. Он улыбнулся.
- Перед вами ваш сын, лорд император. И, смею надеяться, ваш
наследник. Назовете ли вы его сами, или это сделаю я?
Невероятная дерзость! Она вызвала благоговение даже у Хирела. А весь
Высокий двор оцепенел.
Император совершил ужасную вещь, неслыханную и невозможную. Он
встал с трона и сделал шаг вперед, облаченный в весь этот шелк, бархат и
парчу, в своей маске, короне и парике из тяжелого золота. Он двигался с
огромным достоинством и тяжеловесной медлительностью, но все же
двигался. Он стал спускаться вниз по ступеням. Когда до Хирела оставалась
лишь одна ступень, он остановился и поднял руку. Его рыцари приго-
товились к прыжку. Его сын стоял без движения в ожидании удара.
Рука в сверкающей перчатке опустилась. Пальцы сжали плечо Хирела. У
него захватило дух, как от боли, но он не дрогнул. Его глаза встретились
сглазами под маской.
Из-под маски раздался голос. Это был прекрасный голос, мощный и
глубокий, намного превосходящий по красоте голос императорского
герольда.
- Асукирел, - возвестил император Асаниана. - Асукирел ин Зиад
Увериас.
Однако это был еще не конец, в чем тут же удостоверились Хирел и
Сареван. Они нарушили ход ритуала, они потрясли Высокий двор до самых
оснований.
Когда рыцари императора уводили их, в зале началось настоящее буйство.
Хирел попытался оказать сопротивление.
- Мы еще не закончили, - громко сказал он, прорезая шум толпы. - Я
должен принять у них присягу. Я должен...
- Они сдерут с тебя шкуру, - сказал Сареван, кладя руки ему на плечи,
чего никто другой не решался сделать.
Хирел был слишком разъярен, чтобы сопротивляться. Наступила внезапная
и благодатная тишина. Сареван расположился в комнате, куда препроводили
его олениай. Должно быть, она предназначалась для отдыха императора в
перерыве между аудиенциями либо для тайных соглядатаев, которые на-
блюдали за троном и залом через невидимые глазу окошечки. Теперь эти
окошки были закрыты. Один из олениай завесил их гобеленом. Саревану
почудилось что-то знакомое в этом человеке, в этих глазах, поблескивающих
из-под черной маски.
Он хлопнул руками по своему поясу, лишенному меча. Все его оружие
осталось бесполезно лежать на полу зала.
- Халид!
Капитан олениай кивнул. Его взгляд выражал иронию, правой рукой он
красноречиво вынул из ножен меч. Его товарищи - целая дюжина -
расположились вдоль стен.
С осторожной медлительностью Сареван обернулся к Хирелу. Юлан не
терял бдительность, но казался спокойным. Точно так же выглядел и Зха'дан,
сбросивший свои доспехи и превратившийся в истинного зхил'ари,
раскрашенного с княжеской роскошью.
- Кажется, мы совершили ошибку, - сказал Сареван. - Несколько
ошибок.
Олениай насторожились и прислушались. Через потайную дверь в комнату
вошел человек. По меркам асаниан, его одеяние отличалось крайней
простотой. Оно состояло всего из двух частей: верхней и нижней рубашек,
первая из которых была сшита из янтарного шелка, а вторая - из простой
льняной материи, без каких-либо украшений, кроме золотого браслета,
дозволенного любому дворянину Высокого двора. Он был не молод, но и не
стар. Годы иссушили его тело и избороздили морщинами лицо, а его волос,
еще более коротких, чем кудри Хирела, уже коснулась седина. Его кожа
приобрела восковую бледность, заставившую Саревана сощурить глаза. И все
же он по-прежнему был красив и обладал силой льва, которая, несмотря на
возраст, остается у истинного властелина своих владений. Хирел упал перед
ним на колени.
Человек положил руки на склоненную голову юноши. Потерявшие
гибкость, распухшие и деформированные, они едва заметно дрожали. Но не
слабость заставляла их дрожать. Его лицо казалось высеченным из слоновой
кости, глаза горели золотым пламенем.
Хирел поднял голову. У этих двоих были одинаковые глаза. Такой же
пылающий взгляд устремился на лишенное всякого выражения лицо. Оно
могло бы выражать смертельную ярость. Или опасение. Или глубокую
радость, взметнувшуюся, но обузданную и спрятанную в глубинах души.
- Мой господин, - сказал Хирел, - отзови своих псов.
- Сын мой, - сказал император Асаниана, - отзови своих барсов.
Клинки со свистом вошли в ножны. Императорские олениай преклонили
колени перед своим господином, Зха'дан не счел нужным последовать их
примеру, а Сареван поклонялся только своему богу. Он по-прежнему держал
руку на голове Юлана и с интересом наблюдал за соперником своего отца.
Зиад-Илариос вовсе не напоминал жирного паука из легенды, но не был
похож и на страстного юношу, который хотел сбежать с молодой княжной
гилени. Юность давно осталась позади вместе с невинностью и нежностью,
которую так любила в нем леди Элиан. А страсть...
Ради Хирела она на мгновение разгорелась с юношеским пылом. Однако
ледяной груз возраста и королевского достоинства притушил ее. Император
поднял сына с колен, и они оказались лицом к лицу, отчего глаза императора
слегка расширились. Он отступил назад и приказал:
- Садись.
Хирел сел на подушку и застыл. Даже сидя, его отец возвышался над ним.
Сареван стоял поодаль в обществе Зха'дана и кота. Он очень сомневался, что
ему здесь рады. А еще сильнее он сомневался в том, что Хирелу удастся
пройти через эту дверь целым и невредимым. Воцарилась убийственная
тишина. В течение нескольких томительных и бесконечных мгновений Зиад-
Илариос не проронил ни слова. Гораздо чаще его глаза скользили по
Саревану, нежели по собственному сыну; это был невозмутимый
испытующий взгляд, лишенный как теплоты, так и враждебности..
Когда Сареван почувствовал, что с него хватит, он дерзко улыбнулся.
- Ну, старый лев. Теперь, когда мы у тебя в руках, что ты намерен с нами
сделать?
Плечи Хирела напряглись. Зиад-Илариос остановил свой взгляд на
Сареване. Впервые за все дни, которыми Сареван мог гордиться, он искренне
пожалел о своей потерянной силе, исчезнувшей за гранью боли. Вот бы
прикоснуться к этому разуму, скрытому покровами и масками, вот бы узнать,
что действительно кроется за этим молчанием. Император поднял руку.
- Подойди сюда, - сказал он.
Сареван подошел и, не ожидая приглашения, сел, отвечая взглядом на
взгляд.
- Ну? - спросил он.
Зиад-Илариос наклонился вперед. Его пальцы обхватили подбородок
Саревана, повернули из стороны в сторону и внезапно отпустили. Он
откинулся назад и сказал:
- Ты похож на отца.
- Во всем виноват нос, - ответил Сареван. - Он затмевает все
остальное. - Он поднял голову. - Если вы хотите играть в игры, то я
согласен в них играть. Но прежде мне хотелось бы кое-что выяснить. О том,
как нас встретили, и о вон том мече. Если вы не хотите сказать, каковы ваши
намерения относительно нас, то, может быть, согласитесь объяснить, что за
ошибки, по вашему мнению, мы совершили?
- Я сделаю это, - ответил император с видимой охотой. Возможно,
разговор забавлял его. - Тебе не надо было с такой очевидностью
обнаруживать, что наследник Керувариона присутствует здесь. Тебе не надо
было показывать, что ты здесь по собственной воле и ждешь благодарности
за то, что вернул наследника Асаниана и способствовал его провозглашению.
Сареван развалился на императорском диване, подперев рукой щеку.
- Вы сами не слишком торопились назвать его, к тому же назревало
волнение. Я должен был что-то сделать.
- После чего действительно началось волнение, - сказал Зиад-Илариос.
- Они быстро образумятся. Вы назвали имя наследника. Когда люди
оправятся от шока, они будут довольны.
- Ты думаешь?
- Я не думаю, я знаю, - сказал Сареван.
На самом деле он вовсе не был так уж уверен в этом.
- А как же ты? Что скажут о тебе?
- Правду. Естественно, я появился здесь по доброй воле, лорд император.
Я приношу себя вам в дар.
Зиад-Илариос не был изумлен или смущен. Ну разумеется. Халид оказался
его человеком. Он знал все; по-видимому, он знал обо всем с самого начала.
- У этого меча две грани. Солнечный принц. Я могу использовать тебя как
пешку в моей игре. Я могу обменять твою жизнь на империю твоего отца.
Сареван почувствовал, как от напряжения его желудок свернулся в тугой
узел. Он улыбнулся.
- Не беспокойтесь. Он не станет играть. Пока я жив, он не нападет на вас.
Если я умру, начнется война. Но ни от одного из нас вы не получите
Керуварион.
- А если я жажду войны?
Сареван откинул назад голову, обнажая шею.
- Я ваш, старый лев. Можете делать что хотите.
- Ты молод, - пробормотал Зиад-Илариос ничего не выражающим тоном.
- Я не принадлежу к числу тех, кто порет своих сыновей. Но будь ты моим
сыном, я призадумался бы об этом.
Сареван резко выпрямился. Зиад-Илариос смотрел на него сурово, но в его
глазах сверкали искорки.
- Юноша, твоя выходка поставила меня в очень трудное положение. Я
подумываю о том, чтобы немедленно вернуть тебя отцу...
- Вы не можете? - вскричал Сареван.
Брови императора сдвинулись. Сейчас он особенно напоминал Хирела.
- Не надо указывать мне, что я могу делать, а чего не могу. Твой отец
позволил моему сыну вернуться ко мне, хотя ему было бы очень выгодно
держать мальчика в заложниках. И поэтому я в долгу перед ним. Я могу
отплатить ему тем же. Или поступить по-другому. Не знаю, какая мне от тебя
польза, ты только вносишь разлад в ряды моих придворных. Наверное, будет
лучше, если ты умрешь или проведешь в цепях остаток жизни.
- Пусть так и будет, - твердо сказал Сареван.
Зиад-Илариос долго смотрел на него. Несмотря на твердость намерений и
то, что в течение многих дней он укреплял волю, Саревану с трудом удалось
сидеть без движения, с бесстрастным лицом, смиренно положив руки на
колени. Его сердце гулко билось, во рту пересохло, по спине ползла струйка
холодного пота.
Император произнес те слова, которые так боялся услышать Сареван:
- Ты собираешься предать свою империю?
- Нет! - вскричал Сареван слишком поспешно, слишком громко и
слишком пронзительно, но тут же овладел собой. - Нет, властелин
Асаниана. Никогда. Я намерен спасти ее. - Он протянул руки, показывая
Зиад-Илариосу обе ладони. Одна из них была такой же, как у других людей,
на другой пылало золотое пламя. - Я предлагаю вам себя. Как заложника.
Как миротворца. Как щит, предохраняющий вас от моего отца и от войны.
- Ты так уверен, что он не сможет выиграть ее?
- Я знаю, что он победит.
- Тогда почему? Вряд ли ты питаешь любовь к Асаниану.
