его любви. Ты не способна вынести то, что он может оказаться сыном твоего
отца.
Спутник ее зашипел. Он смеялся. Он знал больше, чем сказала его хозяйка.
Брат и сестра сочетаются браком: что в этом ужасного? Асанианцы
признавали это. Иным способом не могли продолжать род их императоры.
Сам Зиад-Илариос...
Элиан прижала руки к ушам, хотя и безбольшой пользы, и закричала,
чтобы прекратить все это. Ложь, которую эта отверженная называла правдой,
и правду, которая необъяснимым образом переплеталась с ложью.
- Иди, - сказала Изгнанница. - Иди ко мне. Я открою тебе чистую
правду. Я освобожу тебя от всех твоих уз. Тебе нет нужды выходить замуж,
или покоряться королям, или подчиняться капризам твоего отца.
Элиан била дрожь.
- Будь свободной. Иди со мной спасать мир. Он не должен пасть под
мечом света. Встань рядом со мной, как повелевает тебе твоя сила. Она
могущественнее, чем ты думаешь, и мудрее. Прислушайся к ней.
Элиан не хотела слышать это. Но голос заглушил все:
- Иди со мной. Иди.
Она протянула руки. Она хотела... желала...
- Нет!
Элиан вскочила, все еще громко крича. Она почувствовала, что ее
обнимают чьи-то руки, и услышала тихий голос. Но не тот голос из сна. Нет,
во имя бога, не тот ужасный голос.
- Элиан! Элиан, проснись, это только сон.
Мучительно медленно сон отступил. Элиан села, дрожа и задыхаясь,
словно ей пришлось далеко и долго бежать от ужаса, который невозможно
было побороть. Она прижималась к теплому сильному телу, с трудом
сознавая, что это Мирейн.
Реальность возрождалась, успокаивая ее. Он - Солнцерожденный. Он не
позволит мраку забрать ее.
Дыхание ее успокоилось, голова опустилась на грудь Мирейна, и она
почувствовала спокойное и сильное биение его сердца. Он прижимал ее к
себе, не говоря ни слова, позволяя тишине излечить ее. Спустя некоторое
время Элиан сказала:
- Это было больше чем сон. Это была сила.
Мирейн нежно коснулся ее волос, ничего не говоря.
- Сила, - повторила она. - Предвидение. Это преследует меня, я
боролась с ним. Но силу отринуть нельзя. Против нас ополчается враг. Она
очень, очень сильна. Сильна, насколько это возможно, ибо она - моя
родственница, искушенная во всех искусствах силы, в белом и в черном. -
Элиан напряглась, выпрямляясь в его объятиях, - Мы были глупцами,
наслаждаясь солнечным светом, словно тучи больше никогда не появятся на
небе. И она заставит нас заплатить за это.
- Нет, - сказал он. - Не заставит. Я не позволю. Она не может войти в
мое королевство.
Элиан долгим взглядом всмотрелась в его лицо.
- Она не может, но ей это и не требуется. Потому что она уже здесь.
Мирейн не стал возражать, и это испугало ее больше всего. Но он сказал:
- Она не тронет тебя. Клянусь рукой моего отца. Было так легко
оставаться в его надежных объятиях. Элиан все еще прижималась к нему и
чувствовала, как он силен. И тем не менее разум уже побуждал ее к спору.
-- Я буду сама сражаться за себя, мой господин.
- А разве это только твоя битва?
Она отпрянула.
- Ты не можешь защитить меня от моего дара предвидения. Это под силу
сделать только мне.
- Приняв его?
- Нет! - быстро сказала Элиан. Но спустя мгновение, очень медленно,
словно каждое слово вытягивали из нее силой, добавила: - Да. Если я... если
я позволю ему прийти. Когда мы прибудем в Хан-Гилен... там есть способы и
ритуалы... О Аварьян! Почему я должна быть одной из них?
Мирейн сел на корточки возле ее постели и снова протянул к ней руки, на
этот раз чтобы взять ее ладони и удержать их в своих.
- Элиан, сестренка, бог дарует свои милости тем, кого выбирает. Ты
наделена ими в изобилии, потому что бог знает: ты достаточно сильна, чтобы
выдержать их тяжесть. Я сам помог бы тебе в этом, если бы мог или если бы
он или ты позволили мне сделать это.
- Но мы не позволим. Я не могу. Точно так же, как я не могу стать тем, кто
ты есть.
Он слабо и болезненно улыбнулся.
- Ты и не захотела бы этого.
- Тогда не пытайся стать мной. И не будь так самоуверен. Твой враг -
смертная женщина, но она могущественна и служит мраку. Достаточно ли ты
силен, чтобы встретиться с ней?
Пальцы Мирейна сжались крепче. Он так же сильно, как и Элиан, ощущал
поток видений, подхвативший ее и отразившийся в ее голосе.
- Кто знает? - сказал он. - Кто может знать это, пока я не попытаюсь?
- Ты не можешь. Не сейчас. Не этой ночью.
- Конечно, - согласился Мирейн. - Не этой ночью. - Он поднял ее
руки и поцеловал каждую ладонь. - Теперь отдыхай. Видение исчезло,
теперь оно оставит тебя в покое.
Знал ли он это или просто его собственная сила подействовала на нее, но
Элиан заснула почти сразу же, глубоко и без сновидений.
15
Всадники из передового отряда Мирейна смотрели с гор Хан-Гилена вниз.
Перед ними простиралась равнина, несла свои воды река и сверкал белыми
стенами город. Солнце висело низко, и стены, башенки и развевающийся на
ветру стяг отбрасывали длинные тени. На вершине башни храма сверкал
солнечный кристалл, который в вечернем свете казался ярче, чем само
солнце.
Король очень долго не отрывал от него взгляда. В этом храме, где звучали
песнопения и воздух был насыщен ароматом ладана, он родился. Он вырос
среди сверстников под опекой самого князя. И сердце его тосковало по этому
краю сильнее, чем по Янону, сильнее, чем по любой другой части его
империи.
Рядом с ним Элиан, смущенная и неуверенная перед встречей с домом, не
могла определить, где заканчивается боль Мирейна и начинается ее. Стра-
дания Мирейна обострялись годами отсутствия, а ее мучения были все еще
свежими и усиливались боязнью того, что ее ожидает. Он мог ожидать
королевского приема. А вот она...
Илариос наклонился в седле и прикоснулся к ее руке, прижатой к бедру.
- Все будет хорошо, - сказал он.
Она вызывающе тряхнула головой, откидывая волосы со лба. Мирейн уже
двинулся вперед. Он должен был к ночи оказаться в стенах города, войдя
туда с подобающей пышностью, и до наступления утренней зари разместить
своих людей. Элиан направила Илхари вслед за ним.
Дорога, ведущая к городу, была заполонена народом, а городские ворота
освещены и сияли. Халенан и Мирейн ехали бок о бок, принц - в блеске
зеленого и. золотого, король -весь в белом, почти светясь в сумерках своей
белой меховой мантией, которая свисала по бокам Бешеного. Алая подкладка
сияла в мерцании факелов то кроваво-красным, то кроваво-черным.
Элиан предпочла бы ехать в последних рядах армии, как это было у форта.
Но Илхари прекрасно знала свое место рядом с отцом. Элиан не подгоняла ее
ни ударом шпоры, ни движением поводьев, ни усилием воли, так что ей
пришлось смириться с тем местом, которое было выбрано кобылой.
Здесь королевская форма не могла служить ей прикрытием, ибо каждый
мужчина, каждая женщина и каждый ребенок знали ее лицо. Они
приветственными возгласами встречали Мирейна, радостно кричали при
виде Халенана, но ее они тоже узнавали с восторгом, ведь это была их
госпожа, их огненногривая принцесса. Она отвечала им поднятием руки и
застывшей ослепительной улыбкой. Но глаза ее не видели никого.
Под аркой Белых ворот их ждал одинокий всадник. Его жеребец был белым
как молоко, одежда блистала золотом, а гордую голову венчала золотая
корона. Его темное лицо в сумерках казалось почти черным, и Элиан не
могла различить выражения, но видела блеск глаз. Они были устремлены на
мальчика, которого он воспитал, который однажды темной ночью ускользнул
из-под его опеки и отправился завоевывать северные королевства, которого
он сам сделал императором. Когда шествие приблизилось, он спешился и
замер в ожидании, высокий даже рядом со своим крупным сенелем.
Элиан увидела, как блеснули глаза Мирейна, как взметнулась его мантия,
когда он спрыгнул с седла, не дожидаясь, пока остановится Бешеный.
Широкими шагами, почти бегом, он преодолел остаток дороги, удержал князя
Орсана от поклона до земли и заключил его в объятия в порыве ликующей
радости.
- Мой приемный отец, - ясно прозвучало во внезапно воцарившейся
тишине, - не пристало вам кланяться мне, как не пристало делать это вашей
супруге или детям. Нас связывают сердечные узы, и я обязан вам всем, что
имею.
Голос князя звучал глубоко и спокойно, с нескрываемой радостью.
- Далеко не всем, господин мой Ан-Ш'Эндор.
- Но очень многим.
Мирейн вернулся на спину Бешеного. Когда князь тоже сел в седло, король
вытянул свою золотую руку.
- Я никогда этого не забуду. Ни я, ни мои сыновья, ни сыновья моих
сыновей.
Церемония встречи оказалась хорошей защитой для грешников. В едином
порыве приветствовать императора в самом сердце его империи собрались
все князья и принцессы, но никто из них не осмелился бы нарушить границы
приличий и высказаться по поводу внешности того, кто скрывался под
одеждой оруженосца. Однако они узнали Элиан, и это было мучительно. Это
терзало ее с того момента, когда шествие направилось в храм, чтобы принять
участие в торжественной церемонии, обрядах и молитвах, и до самого конца
празднества, посвященного их прибытию.
Элиан находилась достаточно близко от отца и могла коснуться его рукой,
ее ноздри ощущали аромат нежных и сладких духов матери, она видела слева
от Мирейна ее безукоризненный профиль и спокойные темные глаза княгини.
Элиан ничего не стоило уйти, не произнеся ни слова, ни единого оправдания.
Лагерь разрастался, и дел там было достаточно, даже более чем достаточно.
Хал, который успел провести час наедине с Анаки, вернулся туда, чтобы
проследить за неукоснительным выполнением желаний Мирейна. Кутхан
ушел с ним. Даже Илариос улизнул от исполнения государственного долга.
Так что союзников у нее здесь не было.
Она поняла это прежде, чем решилась остаться, поскольку знала, где
находится место оруженосца: здесь, возле кресла господина, на виду у всех
дворян и слуг гилени. Благодаря той непокорности, которую она всегда
демонстрировала, никто не ожидал увидеть ее там.
Благословен был конец пира, с вином и словами благодарности, когда гости
и хозяева начали расходиться: кто - по постелям, а кто - по делам. Князь
Орсан приказал отремонтировать и обставить заново целое крыло дворца,
предназначенное для Мирейна, и Элиан едва могла догадываться о расходах,
которых все это стоило. Отец не поскупился.
Мирейн стоял в центре асанианского ковра, пока она терпеливо трудилась
над расстегиванием его одеж-дб1. Он молчал, и Элиан подумала, что он
размышляет о той работе, которая предстоит ему этой ночью.
Сама она мало что могла сказать. Она осторожно сняла с него верхнюю
одежду и аккуратно положила ее в сундук, стараясь не повредить
драгоценные украшения. Когда она опять повернулась к Мирейну, на нем все
еще были штаны и рубашка из тонкого льна и он смотрел на нее. Элиан взяла
его рабочую одежду - килт, такой же простой, как у его солдат.
- Ты должен надеть плащ, - сказала она. - Чем ближе к солнцестоянию,
тем холоднее ночи.
Он взял килт, но не сделал, ни малейшего движения, чтобы надеть его.
- Элиан, - произнес он, - почему ты ни слова не сказала отцу и матери?
Она замерла. Его взгляд был твердым. Она знала, что стоит ей протянуть
руку, и его разум будет открыт ее прикосновению. Ее сопротивление
возросло и окрепло.
- Мне не представилось возможности, - сказала она отстраненно на
официальном языке гилени, в котором не было и намека на теплоту.
Мирейн ответил на ее холодность горячей вспышкой и городским говором:
- Ты провела здесь полный оборот часов и даже руки им не протянула.
- Они сами не сделали попытки заговорить со мной.
- Они ждали этого от тебя.
- Неужели?
Элиан стала расплетать его волосы. Он высвободился. Как странно,
подумала она про себя. Он горит от гнева, а она совершенно спокойна и
полностью владеет собой.
- Как бы не так! - фыркнул Мирейн. - Твое упрямство сидит внутри
тебя как яйцо, тяжелое, круглое и крепкое, в ледяной скорлупе. Избавься от
