неосмотрительностью выступать против них, на стороне народа. Остерегайтесь,
как бы люди, подстрекаемые философами, не приучились смотреть на тех, кто
ими управляет, как на узурпаторов, ибо тогда монархия погибнет. Заносчивые
авторы восстают против бога, философы низвергают сначала храм Христа, чтобы
потом сокрушить трон Цезаря. Предупредите эти убийственные действия,
посадите в темницы опасных писателей, заткните рты издателям и тем, кто в
прессе содействует распространению пагубных идей, проникающих во все поры
общества и развращающих народ.
Истребите, государь, гнусных апостолов свободы, заставьте их замолчать
под страхом невыносимых пыток и ужасных казней!"
Людовик пятнадцатый ответил на это послание весьма неопределенно, что
вовсе не удовлетворило епископов. Тогда они написали папе, который, без
колебаний признав их правоту, опубликовал весьма гневную буллу, направленную
против либеральных идей и их пропагандистов.
Булла абсолютно противоречила принципам Бенедикта четырнадцатого. Сей
безбожник поистине превратился в рекордсмена религиозной нетерпимости.
Впрочем, разве вероломство не присуще его профессии?
Король был склонен не подчиниться даже распоряжениям папы, и вовсе не из
справедливости, а из страха перед смутой в своем добром Париже. Только
крайняя нужда в деньгах вынудила его предоставить священникам все привилегии
и льготы, которых они требовали.
Королю дорого обходились любовницы и придворная роскошь. Парламент
решительно отказался вводить новые налоги, объяснив монарху, что народ
бедствует. Но "возлюбленный" Людовик не пожелал принимать во внимание столь
ничтожные соображения: он нуждался в золоте, и пусть его подданные подыхают
с голоду.
Тогда духовенство предложило ему деньги - разумеется, на известных
условиях. Король принял их без всяких возражений. И иезуиты вновь обрели
могущество во Франции.
Это не помешало им организовать на "возлюбленного" Людовика покушения.
Вот вам благодарность добрых отцов! Именно после уступок глупейшего монарха
и произошло покушение Дамьена, фанатичного исполнителя зловещих планов
иезуитов, намеревавшихся возвести на трон дофина, безраздельно преданного их
ордену. На допросах Дамьен всячески старался возбудить подозрения против
наиболее влиятельных членов парламента. Иезуиты хотели одним ударом убить
двух зайцев: запутать судей и общественное мнение и возложить моральную
ответственность за преступление на философов. Однако абсурдность обвинений
была столь очевидной, что они никого не обманули.
План иезуитов окончательно провалился, и король, поняв, с кем он имеет
дело, стал искать сближения с парламентом, восстановив все отнятые у него
прежде права.
Даже папа, к которому иезуиты обратились за ходатайством, воздержался от
вмешательства, не желая себя компрометировать. Больше того, он издал буллу,
в которой уполномочивал премьер-министра Португалии по своему усмотрению
пересмотреть привилегии, данные иезуитам в этом королевстве.
Эта булла была последним актом Бенедикта четырнадцатого, скончавшегося в
1758 году в возрасте восьмидесяти трех лет.
ИЕЗУИТ, СОЖЖЕННЫЙ ДОМИНИКАНЦАМИ.
Кардинал Карло Роццонико стал преемником Бенедикта четырнадцатого, приняв
имя Климента тринадцатого. Ожидая результатов выборов, он счел нужным
разыграть комедию. Отбросив папские облачения, которые ему предстояло надеть
на себя, и воздев руки к небу, он разразился рыданиями, способными вызвать
лишь смех.
"Нет! - воскликнул он.- Я не достоин такой чести! Зачем вы отдали мне
свои голоса? Бог свидетель, я не хотел этого!"
Так он вопил до тех пор, пока какой-то разозлившийся кардинал не
предложил своим коллегам отказаться от кандидатуры Роццонико.
"Оставим этого крикуна,- сказал он,- раз он отказывается стать папой, нам
остается лишь выбрать другого". При этих словах Роццонико вскочил и сразу же
переменил тон:
"Нет, бога ради, я согласен!" И проворно нацепил на себя драгоценную
мишуру, символ его нового сана.
Едва вступив на престол, он проявил живейшую симпатию к иезуитам и
открыто заявил, что будет защищать их против всех врагов, ибо ему ненавистны
либеральные идеи.
Португальские иезуиты, воспользовавшись расположением папы, стали
добиваться отмены буллы Бенедикта четырнадцатого. Они и раньше пытались
всячески противодействовать ей но спровоцированные ими в разных частях
страны беспорядки были быстро подавлены и привели лишь к закрытию их
коллежей. Тогда они решили убить короля и избавиться от ненавистного им
правительства.
Среди членов их общества был невежественный фанатик Габриэль Малагрида,
утверждавший, что находится в непосредственном контакте с Иисусом Христом и
с пресвятой девой. Каково же было умственное развитие государей и их
придворных, если они всерьез верили в эти нелепые бредни! Иезуита принимали
в самых аристократических домах. Его поклонницей была, в частности, маркиза,
муж которой, занимавший раньше очень высокое положение, впал в немилость. По
этой причине маркиза возненавидела короля Жозе первого. Иезуиты
воспользовались ситуацией и дали соответствующие инструкции её духовнику.
Добрый Малагрида точно выполнил поручение своих шефов, внушив маркизе, что
убийство короля - святое дело, и обещав полное прощение всех грехов.
Вдохновленная возможностью искупить грехи и в то же время отомстить
королю, маркиза подыскала сообщников. Несколько дворян, в том числе и её
муж, подкупили профессиональных бандитов и стали ждать благоприятного
случая. Он вскоре представился.
Однажды, когда король отправился на любовное свидание, заговорщики
устроили засаду. План был разработан превосходно и провалился из-за
непредвиденного обстоятельства. Первый выстрел не достиг цели, следующие две
пули попали в королевскую карету, лишь слегка задев сидевшего в ней короля.
И тогда, вместо того чтобы продолжать путь, как предполагали убийцы, король
приказал кучеру повернуть обратно.
Назавтра участники заговора были арестованы. Их приговорили к смертной
казни и обезглавили (за исключением маркизы, которую заперли в монастырь).
Что касается иезуитов, то судьи категорически отказались вести процесс.
Несмотря на их очевидную виновность, набожные судьи заявили, что
преступление, совершенное священниками, не входит в их компетенцию.
Обвиняемые, в свою очередь, обратились к папе. Ожидая его решения, Жозе
первого продолжал держать троих иезуитов в тюрьме, а от остальных отделался,
погрузив на суда и отправив в Италию. Декрет об изгнании осуждал их как
мятежников и изменников, посягнувших на особу короля, на государственную
власть и на общественное спокойствие.
Узнав о том, что трое его добрых друзей находятся под замком, а все
остальные члены общества высланы из Португалии, Климент тринадцатый поспешил
написать королю высокомерное и грубое письмо, приказав освободить узников,
возвратить остальных иезуитов из ссылки и вернуть им все права и привилегии.
Заявив, что он не может понять, как монарх осмелился поднять руку на
благочестивых отцов, папа пригрозил самой суровой карой, если его приказания
немедленно не будут выполнены.
Наглость святого отца вынудила Жозе первого открыто порвать с Римом. Он,
правда, не осмелился затронуть привилегий духовенства и отдать под суд
заговорщиков-иезуитов, но все же нашел средство избавиться от Малагриды,
которого считал наиболее виновным в покушении: он передал фанатика заклятым
врагам иезуитов - доминиканцам. Доминиканцы ненавидели иезуитов с давних
времен, как самых сильных своих конкурентов, и король мог быть уверен, что с
Малагридой поступят так же, как если бы он оказался в руках
профессионального палача. Несчастный и в самом деле был сожжен заживо, как
еретик и лжепророк.
Вот ещё один трогательный пример кротости служителей церкви.
ПОРАЖЕНИЕ ИЕЗУИТОВ.
Климент тринадцатый возложил на себя тяжелое бремя, защищая иезуитов. В
дальнейшем он пожалел об этом, но было слишком поздно. После того как
ученики Лойолы были изгнаны из Португалии, их французские собратья
продолжали свою преступную деятельность, тем самым дав парламенту все
основания принять против них те строгие меры, на которых настаивало
общественное мнение...
Иезуиты отправили на остров Мартинику отца Лавалетта, считавшегося умным
человеком и дельным коммерсантом. В колониях миссионерская деятельность и
религиозная пропаганда служили лишь предлогом: настоящей целью были крупные
барыши от торговли экзотическими товарами, тем более выгодной, что иезуиты
без всяких угрызений совести заставляли туземцев работать за единственное
вознаграждение - обещание райского блаженства. На самом же деле под видом
миссий всюду возникли торговые предприятия. Так называемые апостолы были
попросту торгашами. Они приносили с собой католицизм, догмы, а взамен их
вывозили сахар, кофе и так далее
Назначенный начальником иезуитской организации
на Мартинике, Лавалетт добился неограниченного кредита в одном из самых
влиятельных банков Лиона. Французский священник отец Форестье договорился с
банкирами относительно оплаты всех векселей Лавалетта при устной гарантии
общества Иисуса. Конечно, было бы более правильным заключить письменный
договор, но служители церкви не могут запятнать себя, открыто занимаясь
финансовыми операциями,- это было бы скандально! Однако банкиры им доверяли.
В течение какого-то времени они предоставляли достаточно большие суммы,
которые им пунктуально возмещались то наличными деньгами, то в виде товаров,
отправленных отцом Лавалеттом. Дело дошло до того, что банкиры ссудили сумму
свыше двух миллионов франков. Получив с Мартиники уведомление, что к ним
направлено несколько судов, груженных ценными товарами, стоимость которых
превышала долг, банкиры ни о чем не беспокоились. Они ничуть не
встревожились и тогда, когда получили письмо, извещавшее, что суда захвачены
англичанами. Чем они рисковали - ведь у них была гарантия богатейшего
общества!
Банкиры обратились к генералу иезуитов, чтобы получить по векселям. И
услышали в ответ, что по статуту ордена высшие начальники освобождают своих
подчиненных от обязательств, если их выполнение влечет за собой ущерб для
общества.
В ответ на все доводы злосчастных банкиров иезуиты продолжали настаивать
на своем праве обманывать наивных людей, доверившихся их слову.
Один из банкиров решил съездить в Париж и искать помощи у высших
иезуитских сановников. Но те остались глухи к его призывам. Тогда он
попробовал разжалобить их, описав нищету и бесчестие, которые грозят ему и
его компаньонам, так как банкирский дом не мог выдержать потери двух
миллионов.
"Мы не переживем катастрофы,- сказал он,- и вы будете причиной нашего
самоубийства".
Богобоязненные иезуиты хладнокровно ответили, что они "отслужат мессы за
упокой их душ".
В результате банкиры объявили себя несостоятельными, предоставив все свое
имущество кредиторам. Но, информированные о причинах краха, кредиторы решили
сообща призвать к ответу отца Лавалетта.
Иезуит, в свою очередь, тут же получил от своих начальников указание
объявить себя банкротом. Но трюк не удался. Было возбуждено судебное дело
против всего общества в целом и передано в парижский парламент.
Иезуиты отлично знали о неподкупности своих судей. Но они полагали, что
достаточно спрятаться за статуты общества, чтобы опровергнуть какую бы то ни
было солидарность со своим агентом на Мартинике.
Им было предъявлено обвинение в ложном банкротстве и в преднамеренном
