превратившееся в яркобелый столб скрученного жгутами огня, над которым
начала расти огромная огненно-черная шляпа гриба. На мгновение я
почувствовал, как земля под ногами стала кисельной. Затем до нас докатился
раскатистый гром взрыва, а еще через некоторое время налетел теплый
шквалистый ветер, с крыш полетели куски толевой кровли.
- Где это? - спросил я Никулина.
- На "Поле". Скоро узнаешь, тебе его не миновать, - криво усмехнулся
Никулин.
Из фронтовой сводки. В течение сентября - октября Семипалатинский объект
подвергся 5 наземным ядерным ударам средней мощности (20- 30 Кт). По
объектам США и Великобритании в течение 1953 года произведено 13 ответных
ударов разной мощности. Конец.
8 ноября мы собрались у домика управления, готовясь к выезду в "Поле".
Начальник головного управления строительства Кессельман подъехал на
"Победе" и, поздоровавшись со всеми, спросил:
- Ну, где наш "святой", которому на "Крест" идти?
Климов вытолкнул меня вперед... Через несколько дней наш десант
отправился в путь-десяток грузовиков с материалами, двумя палатками,
запасом еды на трое суток и бригадой рабочих.
Выгрузились недалеко от "Креста", по которому и производилось
бомбометание. Из секций собрали домик, затопили металлическую печку-бочку.
К вечеру 14 человек сделали работу, с которой в обычных условиях
проваландались бы дней десять. И вовремя - начался буран. Только на шестые
сутки к нам пробили дорогу и пришла долгожданная колонна с основными
строительными материалами.
Зимой мы готовили фундаменты, чтобы весной и летом быстро выстроить
требуемые для испытаний сооружения.
Из фронтовой сводки. В Семипалатинском регионе наблюдается затишье,
связанное, очевидно, с неблагоприятными климатическими условиями, Идут
восстановительные инженерные работы. Конец.
Питанием нас не баловали: горох, селедка, хлеб, сахар и чай. Больше
воды-гороховый суп, меньше водыгороховая каша. Вымоченную селедку жарили на
второе, а прямо из бочки шла за холодную закуску. Весной в низины,
заполненные талой водой, слетались тысячи уток, гусей, лебедей. Птица хоть
как-то разнообразила наш стол.
Одним из строящихся сооружений были "бычки" - экранированные от
электромагнитного излучения бункеры с аппаратурой, которые должны были
выдержать ударную волну атомного взрыва.
После "большого бетона", когда все "бычки" поднялись в полный рост,
завезли перископы - их надлежало срочно смонтировать в трубах сечением
60х80 см. Там было сыро, электросварщиков било током, так что они спелыми
грушами падали на пол казематов. Оголовки перископов защищали кладкой из
свинцовых кирпичей, залитых свинцовым же расплавом. От его ядовитых зеленых
паров рабочих рвало кровью. Грунтовую обваловку "бычков" со стороны
будущего эпицентра решили не укатывать, а уплотнить взрывом. По площади
откоса выстилали "одеяло" из тротиловых шашек и подрывали его. Эффект
поразительный-от влаги не оставалось и следа-насыпанная земля превращалась
в монолит.
Кабель от "бычков" во внешний мир проходил невдалеке от эпицентра взрыва
первой водородной бомбы, где образовалось озеро, диаметром в добрую сотню
метров, с обрывистыми берегами высотой метра полтора-два. Вокруг
обожженная, голая, местами красно-рыже-черная оплавленная земля. Почти на
горизонте по кругу стояли высокие столбы защитного ограждения, прозванные
"гусями" (словно эти птицы от любопытства вытянули шеи, высоко задрав
головы с клювами).
Картина фантастическая, инопланетная. Тем более что вода в озере была
страшно черная со странной металлической синевой. На всякий случай трассу
отодвинули от озера метров на триста.
Через пару дней поехал проверить работу экскаваторщиков. Смотрю - рабочих
нет, а двигатель включен. Пошел к озеру: машинисты купались в черной воде.
При ударах рук и ног вокруг них вскипала масса мелких пузырьков, как будто
экскаваторщики плавали в шампанском. На следующий день к вечеру, когда
"купальщики" закончили свой участок трассы, их увезли в госпиталь.
Работы на "Поле" приближались к концу. Наука устанавливала аппаратуру и
опечатывала сооружения. Климов с управлением выехал на "Берег", а в начале
июля - и мы за ним.
Из фронтовой сводки. Июнь 1954 года. По семипалатинскому объекту нанесен
очередной ядерный удар средней мощности. Разрушены саперные сооружения.
Укрепленные бункеры не пострадали. Конец.
Я не видел атомного гриба, но на десятые сутки после испытания вместе с
бригадой и людьми Маркова опять отправился на "Крест".
Уцелели стены одного из дальних, выстроенных нами домов да все три
"бычка", остальное было сметено, а стенки отрытых окопов "первой линии
обороны" сошлись так, что даже невозможно было определить место, где они
были. Мы подремонтировали полуразрушенный атомным взрывом дом и поселились
в нем жить.
Новая программа подготовки была насыщена "мелкими" сооружениями, и на их
устройство отводилось очень мало времени: надорвав пупки, через два месяца
вновь вернулись на "Берег".
Из фронтовой сводки. Противник нанес ядерный удар малой мощности по
объекту в Семипалатинске. Разрушения незначительны. В район взрыва
направлена штурмовая саперная группа для оперативной ликвидации последствий
удара. Конец.
Наш отдых длился только десять дней, и мы опять выехали для обустройства
нового "Креста", но проработали там недолго, что-то чуть больше месяца.
Вкалывали метрах в пятидесяти от эпицентра, на оплавленной, шлакованной
земле. Утром к месту работ я приходил на полчаса раньше. В мертвой тишине
явственно слышалось потрескивание мелких камешков. Этот треск стоял в
эпицентре круглосуточно, даже ночью. При выходе из "Креста" он прекращался
- видно, спекшаяся, деформированная земля еще отходила от мощного
воздействия атомного взрыва. Чтобы подбодрить людей, я, Марков и Масленкин
специально расхаживали по оплавленному эпицентру, показывая всем своим
видом, что ничего страшного здесь нет. Работали без дозиметров, о
последствиях не задумывались, а стоило бы.
Метрах в трехстах от "Креста" мы копали траншею с ходами сообщений.
Вместе с Николаем Масленкиным я проверял трассировку первой линии обороны и
размещение серии блиндажей, когда к нам подошел один из рабочих и сказал:
- Иванов "рассыпался" - пару раз копнул и упал.
Я уже привык к тому, что большинство из нас были простужены, у многих шла
кровь из нога или горлом, да и кровавый понос тоже не был редкостью.
Невыносимо часто болела голова, ныли кости ног и рук, но "рассыпание" было
для меня в новинку.
Иванов лежал возле бровки траншеи. Один из рабочих прижался ухом к его
груди:
- Не дышит. Да и похолодел. Умер, наверное.
Масленкин опустился на колени и стал нащупывать пульс.
- Ага, есть, - констатировал он спокойно. - Возьмите плащ-палатку и
отнесите его в лазарет. Доктору Демченко передайте, чтоб никаких уколов!
Пусть полежит: через два-три дня оклемается - как "рассыпался", так и
"склеится".
Точно, через двое суток Иванов вскочил с постели лазарета со словами:
"Братцы, а где моя лопата!"
Позже я стал расспрашивать Масленкина, что это за новая такая болезнь -
"рассыпание"?
- Мы ее в своем кругу назвали болезнью доктора Жарова. Того самого, что
препарирует баранов, - объяснил он. - До него Ивановых, которые вдруг
"рассыпались", попросту хоронили. Последнее ощущение перед падением - будто
кто-то выдернул вилку из розетки и ты перестал существовать. Все, кто
работал в "Поле", могут ею заболеть.
В жаркую погоду случаи "рассыпания" участились.
Ремарка: Сам я впервые "рассыпался" осенью 1956 года уже на Байконуре.
Потом еще несколько раз. Долгое время лечился под наблюдением Жарова, но
настоящих причин болезни так и не узнал.
Из фронтовой сводки. В августеоктябре 1954 года по восточным районам СССР
было нанесено 7 ядерных ударов различной мощности (от 30 до 100 Кт).
Американские объекты были поражены 6 атомными бомбами. После интенсивного
обмена ядерными ударами наступило некоторое позиционное равновесие. Конец.
На "малом кресте" решили устроить "небольшой" атомный взрыв. А нас, чтобы
"не гонять" на "Берег", временно отселили за 8-10 км от наружного
ограждения "Поля". Для строителей из управления Тюрина поставили палатки, а
нам для "отсидки" выделили столовую и клуб (кирпичные здания).
Я стоял у большого окна и смотрел на пустынную улицу поселка. Вдруг
здание столовой чуть подпрыгнуло и задрожало. Большие стекла окна пошли
волнами, но не разбились. Снаружи донесся мощный гул, и шквалистый ветер
понесся между домами, вздымая клубы пыли, так что минут двадцать ничего не
было видно. Когда пыль улеглась, улицу опять осветило солнце, но минут
через пять-десять оно померкло и черные тучи с "Поля" поплыли над поселком,
Но вот в них появились красные жилки, и на землю начал падать дождь из...
горящей земли и черного пепла. По окну чиркали горящие угольки.
Рядом со мной стоял Никулин и, как всегда, дымил папиросой.
- Вот и дождались мы с тобой последнего дня Помпеи, - сказал я ему.
Он подумал и тихо ответил:
- В древней Помпее люди отмучились разом, а нам этого пепла на всю жизнь
хватит.
- Но ведь атомщики объявили, что рванут "чистую" бомбу.
- Больше слушай болтунов. Почему-то здесь, среди нас, их нет ни одного.
Еще минут пять шел огненно-пепельный дождь. Туча прошла, и опять засияло
солнце. Однако нас по-прежнему держали взаперти. Духота стала невыносимой.
Люди начали роптать и просить воды. По громкой связи объявили, что
выпустят, когда подметут улицу. Вскоре из крана на кухне начала капать
вода, и люди выстроились в очередь напиться. Вот по улице прошла
машинаподметальщик, оставляя за собой белесую полосу земли. Еще через час
двери столовой открылись и подъехали наши машины. Мы погрузились и
отправились в "Поле" мимо прогоревших и засыпанных радиоактивным пеплом
палаток тюринцев. Невзирая на предупреждения по громкой связи, обожженные
люди, морщась от боли, уже бродили между палаток и искали, где бы напиться.
Подъехали к своему "климовскому" дому. Он опять выстоял, только все
стекла из окон вымело как метлой. Наши постели, мебель и всякая утварь были
разметаны по углам. Редкий пепел покрывал крышу и всю площадь вокруг дома.
Я приказал смести пепел, собрать его и захоронить подальше от дома, в
котором нам предстояло жить еще несколько месяцев.
...Зима 1954/55 года мало чем отличалась от предыдущей: поземки, бураны,
"нули", трудности с материалами и техникой, непрерывные накачки от
начальства-"Давай, давай!"-и ощущение какой-то бессмысленности работы, ведь
все, что построено сегодня, - завтра будет разметено очередным ядерным
взрывом. С середины мая по "Берегу" и "Полю" поползли слушки, потом слухи,
потом уже разговоры в полный голос, что для нас открывают где-то в пустыне
новый объект.
10 августа объявили, что "климовцы" перебазируются.
Из фронтовой сводки. В течение 1955 года по территории СССР произведено 5
ударов. По территории противника - 18 ударов разной мощности (из них один
подземный фугас). Прослеживается тенденция к увеличению мощности зарядов и
более частому использованию термоядерных боеприпасов. Конец.
Мы собирались уезжать, однако числа 12 августа меня неожиданно вызвали в
комиссию по расследованию диверсии, совершенной на некоторых сооружениях.
На двух автомашинах мы въехали в "Поле" с тылового КП. На сооружениях нам
предстала странная картина: побитая аппаратура, порезанные кабельные
разводки. Однако везде стояли печати "Науки", так что к строителям
претензий не было.
Старший группы, Леонов, все время посматривал на часы и торопил нас.
Наконец, собрались возле машин перекурить. Мы с Леоновым, некурящие, стояли
за второй машиной (от "Креста"), и я, наклонившись, палочкой чертил на
песке схему. Вдруг что-то вспыхнуло, и нас окунуло в море света, земля под
ногами на мгновение стала зыбкой, я четко видел плавающими в ослепительном
свете собственные мозги - казалось, наблюдаю их со стороны. Затем раздался
невероятный грохот и ударная волна обрушила шквал пыли и мелких камешков:
