Президент, - то бишь требую разъяснения проблемы, откуда взялась, это,
дурацкая бочка?
- Бочка, пожалуй что, наша, - напомнил Кладовщик.
- Нишкни.
- Мы существуем в мире, где неожиданности закономерны. Мог доставить
бочку летательный аппарат космян? Такое предположение считаю нереальным.
Конкуренты могли...
- Ничего не могли, это, потому что давно их контрольным пакетом акций
владею я.
- Не знал... Что ж, данное соображение снимаю как несостоятельное.
Остается...
- Наша!
- Давай, Химик, не тяни резину, быстрей разъясняй, почему бочка, это...
- Хорошо, но в любом случае Грузчик ни при чем.
- Я твоей научной компетенцией не распоряжаюсь. Не лезь и ты в
административную специфику.
- Господин Президент, Грузчик не виновен. Освободите, пожалуйста, его.
- Ему, видишь ли, безразлично, кому продавать свой труд.
- Он смертельно рисковал. Вибрации сказались. Не наградили за героизм.
Вот и взвился человек.
- Я ценю, это, бескорыстный героизм. Грузчик не уважает лично меня и мою,
это, систему. Разъясняй, давай, проблему бочки.
- Что ж, господин Президент... Тогда я ухожу в отставку.
- Уходи. Но сначала ты ответишь, это, за мое уничтоженное здание, за мой
раздавленный персонал и за то, это, почему тебя не расплющило вместе со
всеми.
- Я-то отвечу, а заодно и на то, что это за такую парфюмерию мы делаем,
если ее боятся синтезировать на Западе...
- Кончай, это, намеки, строптивость. Ты, как и я, это, мужик с мозгой.
Иначе народ, система проклянет и тебя, и твоих, это, пращуров, и, это,
славных деток. Мы, это, любому знайке запросто укоротим язык.
- Да уж за вами не заржавеет.
- Ну, коль понял, давай, это, разъясни бочку.
- Случаются непредусмотренные реакции. Полуфабрикат вдруг начинает
стремиться самопроизвольно к чему-то внутренне своему. Получается
неожиданная фракция, находящаяся где-то посреди цепи: между ним и конечным
продуктом.
- Где-то? Почему "где-то"? В потусторонние силы не веришь, а мне, это,
разводишь мистику.
- Господин Президент, материя обнаруживает тенденцию к самодвижению
подобно тому, как ее обнаруживает мозг человека.
- Каждому человеку мы определяем, что ему делать, ион, это, недолжен
выходить за пределы. А выйдет - мы его хвать! Нет, не должен выходить, это!
- Не должен, но все-таки иногда...
- Ну, чего все-таки, это, иногда?
- Полуфабрикат повел себя не по законам, предписанным нами, а по тайным
законам своей, может быть, изначальной природы.
Президент то ли обдумывал объяснение Химика, то ли пришел в состояние
умственного затора, и Начальник Охраны воспользовался паузой, чтобы еще раз
отомстить недругу.
- Химик-то самый что ни на есть перевертыш, - обвиняюще произнес
Начальник Охраны.
- Как? - гавкнул Президент. Он не мог смириться с тем, что мозг и материя
обнаруживают тенденцию к самодвижению.
- Он объяснял недавно по-другому, промежуточную фракцию прикладывал вовсе
не к химии.
- А к чему же ее, это, еще можно прикладывать?
- К нам.
- Ты меня к себе не припутывай. Я здесь, ты там...
Начальник Охраны ловок был сплетать наветы. Упорства и изворотливости у
него хватало.
- К нашей системе прикладывал... Он нарочно испортил полуфабрикат.
Надеется нанести вред социальной динамике системы. Кстати, по его приказу я
стрелял в бочку, и та, спровоцированная на ракету, завалила здание.
- Смехотура, - совсем уж некстати сказал Крановщик.
- Господин Президент, ваш телохранитель против моих выводов.
- Воспитаем.
- Я вот, например, скоренько воспитался возле его
высокопревосходительства, - тут же встрял в разговор Канцелярист. - А
Крановщик воспитается еще быстрей.
- Да-да, ты, это, Начальник Охраны, не волнуйся касательно порчи.
Президент успокоительно толкнул Начальника Охраны в портупейную грудь.
- Не позволим... Возьми-ка Химика под стражу. Испортил вещество - мысль!
С умыслом испортил. Иначе, это, не ухнул бы директорат. Нашим доверием
воспользовался. Систему, это, не дадим в обиду, народ не позволит. Ты у
меня, Химик, сам исправишь полуфабрикат! Понял? И давай, это, опять
подхлестни производство. На тысячу бочек увеличь. Ишь, ты, самодвижение...
Начальник Охраны взял наперевес "Сучку", стволом уперся в лацкан
фирменного мундира, ладно сидевшего на Химике.
- Руки вверх, хренов доктор!
Химик поднял руки. Обнажились манжеты рубашки цвета слоновой кости с
золотыми запонками.
- Первейшего специалиста - и в тюрьму? Разве справедливо? - спросил
самого себя Кладовщик.
- Одна шайка-лейка, - рассердился Президент. - Забери и этого.
Злорадство Начальника Охраны вернуло Химика в состояние мужества и чести.
Он развернул его за плечи, резко поддал коленом. Падая, тот завалил с собой
Крановщика. Крановщик оказался смешливым. Он так уморительно смеялся, что
невольно возбудил зычный хохот Президента и пересыпчивые смешки толпы.
Но Химику было уже не до смеха. Он даже забыл приготовиться к защите -
его ужаснуло то, что от развалин здания почти ничего не осталось.
Первоначальную их осадку, странно непрерывную, он сопоставил с таянием жира
на раскаленной сковороде. Сейчас же понял, что ошибся: происходит не
таяние, а испарение, подобное испарению льда под жарким солнцем.
В миг, когда Химик осознал свое наблюдение, и Кладовщику пришло на ум,
почему без огня и дыма исходят на нет руины, куда они деваются?! Позабыв о
заключенном в тюрьму Грузчике и о приказе Президента арестовать Химика и
его самого, он испуганно закричал:
- Босс, развалины директората улетучиваются!
Вскочившие на ноги Начальник Охраны с Крановщиком приготовились было
накинуться на Химика, но Президент произвел пинок по направлению к ним, и
те застыли в ошарашенных позах. Он подозвал Брандмейстера, бывшего
полковника-"афганца", с погромыхиванием в голосе грозно спросил:
- Почему не горит?
- Должно-с, обязательно должно-с гореть. Как же-с, пластики, замыкания в
системе...
- Ты, это, говори да не заговаривайся - не путай систему с
электропроводкой... Почему не горит, спрашиваю?
- Должно-с.
- Не Брандмейстер ты, а брандахлыст, это, брандахлыстом. Химик, почему?
- Возьмем пробы, сделаем анализы... Сейчас навряд ли отвечу.
- Ишь, это, развел меланхолию. Раз ученый - отвечай.
- С ходу отвечают невежды и служаки. Одно ясно: впервые за историю
планеты происходит спонтанная цепная сублимация тверди. Новая реакция. Если
ее не остановить, то, в принципе, может испариться и земной шар.
- Да-да, это...
Но, завидев телевизионный автобус, пробивающийся сквозь толпу, Президент
тотчас забыл о возможности испарения земного шара.
Пока автобус подъезжал, дуговыми движениями рук Президент приказал
милиции разогнать зевак, и скоро никого из них не осталось на синем
асфальтовом кругу, в центре которого еще час назад высился директорат.
Однако претендентки не спешили радостно выпархивать из автобуса. Невесть
куда исчезающие обломки железобетона, никеля, стекла и пластика, вместе с
окровавленными останками персонала, "Сучка", наведенная на элегантного
душку-Химика, - они отутовели от всего этого, как от стужи.
Президент послал Канцеляриста за шампанским и кокосовым бренди в
противоатомный бункер. Начальнику Охраны он моргнул, чтобы немедленно
уводил Химика с Кладовщиком в тюрьму.
Проворно пробегая по коридору из стеклосвинца к винному хранилищу,
Канцелярист углядел в потолке, считавшимся неразрушаемым, дыру. Она
ширилась, не осыпаясь, не пыля, как будто кто-то вылизывал ее громадным
незримым языком.
Канцелярист чуток приостановился и неодобрительно покачал головой:
- Прорва, ну чистая прорва!
Самый короткий путь к заводской тюрьме лежал через платформу. В ее
кислотоупорной глади чернела оспина - след от бочки. Химик остановился над
оспиной. Выжгла, выбила, выела? Несусветица! Впрочем, черт побери,
оспина-утешение! Жуть и загадка в другом -в том, что, действительно,
улетучивались развалины. Промежуточная фракция, что это, что? Как
справиться с ней? Как уберечься от нее?
Кладовщик тоже остановился, но не обратил внимания на щербину в
платформе. Он сокрушался о том, что, несмотря на систему, за честность
почему-то не дают наград, а ведь она, если разобраться, выше даже
богатства.
Начальник Охраны пристально следил за Кладовщиком и Химиком. Вдруг да
встали они здесь по тайному соображению. И впрямь, может, обнаружится их
вражеская суть и взаимосвязь.
И хотя ничего подозрительного ему не раскрылось через их стояние над
выемкой, он не расстроился: в его душе продолжалось ликование. Да, кабы не
перемена системы, было бы скучно жить. Эти двое не подчинялись ему: с
Кладовщиком он был на равных, Химик же парил в небесных сферах директората.
И вот теперь оба, почитай, рабы перед его положением. Попробуй они не
повиноваться ему - он сотворит с ними такое, что им и в дурном сне не
привиделось. Да, жизнь нынче - прямо воздушная гимнастика. Я качаюсь под
куполом, а они лежат на манеже мордой в опилки.
Дыра между тем неумолимо расширялась...
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Лютая зима сорок третьего года. Подросток трудится на металлургическом
заводе. Ночью и днем текут из домен раскаленные ручьи; застыв, они
обратятся в танки, пушки, снаряды. И Курская дуга, и битва за Днепр, и
битва за Берлин - ой как далеко.
Ночью подростку снится: бежит он в метельной замяти по заводской площади.
Вдруг мимо него в воздухе проплываетхудой старик - седовласый, седобородый,
в сияющем белом одеянии. "Кто это?" - испуганно спрашивает мальчишка. И
слышит в ответ, перекатываемое вьюгой: "Бог". Тут на снегу проявляются
кроваво-красные письмена: "9 мая 1945 года". Мальчишка опять спрашивает:
"Что это?" - и слышит стариковы слова: "В сей день, месяц и год завершится
война".
Утром в цехе подросток расскажет свой сон сверстнику, и они запишут
неведомую дату в тетрадку. А через два с лишним года, 9 мая, откроют
тетрадь и убедятся, что божественное пророчество не исчезло с пожелтевших
страниц.
Пройдут десятилетия. Тот, кому выпал с небес сон о Боге, станет
знаменитым прозаиком, чье имя можно найти в любом энциклопедическом
словаре. Его книга "Юность в Железнодольске", "Макушка лета", "Котел",
"Голубиная охота" будут многажды переизданы. В них он поведает правду о
себе и своем поколении - без выдумок и прикрас. Но настанет срок - и
семечко магического сна о Боге прорастет - фантастическими романами
"Похитители солнца" и "Сам". Это фантасмагории, которые принято называть
антиутопиями. Представьте: глубоко под Москвою существует цивилизация, о
ней никто не ведает. Кучка купающихся в роскоши правителей во главе с
полубезумцем тираном держит в рабской покорности всех остальных. В ходу
приемчики для устрашения непокорных, по сравнению с коими расстрел
собственного парламента или бомбардировка собственных городов кажутся
детским лепетом. Стоит ли удивляться, что автор таких обидных для властей
сочинений, даже будучи знаменитым, год за годом обивал пороги издательств,
пытаясь обнародовать фантастические произведения. Себя он утешал тем, что
"Час Быка" Ивана Ефремова томился под партийным запретом полтора
десятилетия...
Антиутопии Николая Павловича Воронова, моего старшего друга и наставника,
все же появились на свет Божий, нашли дорогу к читателям. Роман "Побег в
Индию" на выходе. Историю про диковинный сон на Магнитке он недавно тоже
опубликовал... и послал Борису Денисову, тому самому дружку, с кем
записывал виденье в тетрадь. А рассказ "Бочка" Воронов сочинил специально
для "Техники-молодежи". Как знак уважения за то, что тридцать лет назад
именно наш журнал напечатал антиутопию "Час Быка" великого ученого,
философа, провидца, чье 90-летие справлялось в этом году.
Между прочим, тогда ее журнальный вариант готовил ваш покорный слуга.
Юрий М. МЕДВЕДЕВ
(c) ТЕХНИКА - МОЛОДЕЖИ N 12/9 7
СОДЕРЖАНИЕ ЖУРНАЛА "ТЕХНИКА - МОЛОДЕЖИ" ЗА 1996 г.
