Стучит море. Зашуршали камушки позади. Оглянулась. От солнца рукой
закрылась. Слепит. В лучах солнечных стоит огромный человечище. Не разобрать
лица. Только пальто кожаное различимо да сапоги ярче солнца.
- Здравствуй, Драконище.
Подхватил он ее на руки. Закружил.
- Здравствуй, Жар-птица.
- Отпусти, дурной, даже у советских парашютистов головы иногда кружатся.
Опустил он ее осторожно.
- Как ты тут?
- Хорошо, Дракон. Рассказывай.
- Что же тебе рассказывать?
- Все рассказывай. Я ничего не знаю.
- Все просто. Был заговор. Был. Самый настоящий. В их руках были все
системы связи и недостроенный командный пункт в Жигулях. Оттуда можно было
управлять не хуже, чем из Москвы. И в Москве очень многое было в их руках. И
по провинциям. На товарища Сталина они имели что-то очень серьезное.
Настолько серьезное, что могли его совершенно легально на пленуме ЦК партии
в чем-то уличить и снять... Они могли арестовать кого угодно и делали все,
что хотели. В их руках уже была почти ничем не ограниченная власть. И был у
них "Контроль-блок" - ключ ко всем правительственным, государственным,
военным, дипломатическим и всем другим системам связи. Задавлен мятеж.
Задавлен до того, как успел вспыхнуть. Бочарова я арестовал. Вот этой рукой
ордер предъявлял. Вот этим пистолетом в морду бил. Хорошо - рукояткой в
морду.
Хорош "Лахти" тем, что тяжел. Как двинешь в рыло, вроде молотком. Одна
забота: чтоб не до смерти. Хороший человек Бочаров. Жалко. А как подумаешь,
так и хрен с ним. Ежов отстранен от должности Народного комиссара внутренних
дел, но пока остается Народным комиссаром водного транспорта.
- Да почему же?
- Не спеши. Всему свое время. Товарищ Сталин стратегию и тактику
классовой борьбы понимает лучше нас. Помяни мое слово: пройдет месяца
два-три и пропадет товарищ Ежов. Никто о нем больше не вспомнит.
- А Берия теперь Нарком НКВД?
- Ты догадлива.
- А что с Фриновским?
- Фриновский назначен Наркомом военно-морского флота.
- Так он же...
- Это повышение, но у нас такое повышение называется: отфутболить на
чердак. Фриновского надо было выслать подальше от Москвы, оторвать от
корней. Полетал он по Союзу от Москвы до самых до окраин, с южных гор до
северных морей. Больше не летает. Смещен и арестован.
- А Берман?
- Товарищ Сталин устроил учения и потребовал от Бермана любыми способами
захватить или нейтрализовать системы связи в Москве. Берман с задачей не
справился, и тогда товарищ Сталин снял его с поста Наркома связи. Под Новый
год его арестовали, судили и уже расстреляли.
- Кто же теперь будет Наркомом связи?
- Пока нарком не назначен, но руководит связью Пересыпкин.
- Тот самый майор Пересыпкин, который с Берманом ругался?
- Тот самый полковник Пересыпкин. Помяни мое слово, товарищ Сталин
назначит его Наркомом связи.
- Полковника наркомом?
- А разве у нас так не бывает? Звание соответствующее товарищ Сталин ему
присвоит. Только с товарищами посоветуется... Своим товарищ Сталин не
жалеет.
- Нашел товарищ Сталин папку?
- Нашел.
- А "Контроль-блок"?
- За что, думаешь, тебе второй орден?
- А папки на тебя я все сожгла в паровозной топке.
- Знаю. Но все сначала запомнила, а потом Сталину рассказала.
- Не может такого быть.
- Может. Все запомнила. Все доложила.
- Я болтала, а он записывал?
- Знаешь, нет. У него есть записная книжка. А еще у него есть коричневая
тетрадка, в которую он записывает неизвестно что. Он ее никому не
показывает. Но на этот раз он не записывал ни в записную книжку, ни в
тетрадку. Он может вполне обходиться без тетрадки и записной книжки: память
у него, как у тебя. Может, на всю страну вас двое таких. Ты ему страницу за
страницей выкладывала, он сидел и слушал. Как с магнитофона на магнитофон
информация переписывалась. Иногда товарищ Сталин меня звал, чтоб и я
послушал.
- Ты меня. Дракон, прости. В бреду.
- В бреду-то в бреду. Но только ему и рассказала, ни мне, ни докторам
рассказывать не стала. Ему ты рассказала потому, что у тебя еще до бреда
такое намерение было.
- Правильно, Дракон, было.
- Он тебя за это особо благодарить будет. Но и мне в конечном итоге это
не повредило. Чем больше он про меня знает, тем легче ему меня
контролировать. Тем больше у него ко мне доверия.
- Я это понимала. Потому все запомнила и ему рассказала.
- Знаешь, что товарищ Сталин для тебя сделал?
- Не знаю.
- Он приказал сейф, в котором Бочаров "Контроль-блок" держал, тебе
подарить.
- И где он сейчас?
- Его вычистили, выкрасили и отвезли в Жигули. В подземном городе у тебя
персональные апартаменты. Вот туда сейф и поставили. Ты в бреду сейф
вспоминала как человека живого и просила товарища Сталина тебе его подарить.
Товарищ Сталин - человек добрый. Приказал немедленно твое желание исполнить.
Это, конечно, не все. Добыв "Контроль-блок", ты спасла всех нас. Не только
он тебе благодарен, но и я персонально. Проси, что хочешь.
Проси, что хочешь.
Что же она хочет?
Проснулась Настя среди ночи. Бушует море за окном, терзает ветер
пальмовые ветви, гремит железо на крыше, а ее вопрос поразил: что же она
хочет в этой жизни? Никогда она над этим не думала. Ничего ей не надо. Денег
не надо. Зачем деньги? Квартира тоже не нужна. Счастлив тот, кто все
потерять не боится. А не боится тот, у кого терять нечего. Ей нечего терять,
все ее достояние в одном солдатском вещмешке помещается. Ордена? Два их у
нее. Самых высших. Хороший пистолет? Хороший - это "Лахти". Тяжел для нее
"Лахти". А если не "Лахти", то "Люгер". Вот он рядом лежит.
Проси, что хочешь.
Холованов все что угодно достанет. Что угодно сделает. В крайнем случае,
если сам не сможет, Сталину скажет. А уж товарищ Сталин...
Так что же ей надо? Для полного счастья?
Даже развеселилась она. Сотни миллионов людей днем и ночью о чем-то
мечтают. Всем чего-то хочется. Сколько ни имей, всегда мечта опережает
действительность, и нам снова чего-то хочется. Каждый курсант хочет быть
лейтенантом. Но как только стал лейтенантом, сразу хочется быть старшим
лейтенантом. Каждому капитану хочется быть майором, а каждому майору -
полковником. Каждый, у кого сто тысяч долларов, мечтает о миллионе, а
каждый, у кого миллион, мечтает о десяти. А Насте мечтать не надо. Нужно
просто сказать: хочу. Просто надо назвать, что именно хочешь. Хочешь героем
стать, завтра во всех газетах будет указ: "За выполнение ответственного
правительственного задания, за мужество, отвагу и героизм..." Можно
попросить звание комбрига: комбриг Стрелецкая, ромбик в петлицах. У
американцев это называется бригадный генерал, а у нас нет генералов, у нас -
комбриг. Тот же ромбик может означать старшего майора государственной
безопасности Анастасию Стрелецкую. А можно сказать: устала я, товарищ
Сталин, хочу уединиться, хочу виллу в Рио-де-Жанейро, с большим бассейном, с
видом на океан, не хочу длинных черных машин, хочу длинные белые, открытый
счет в "Кредит Сюисс"... Болтать я не буду, вы всегда можете опубликовать в
мировой печати снимки соответствующие... Хочу жить тихо, мирно и
наслаждаться. Позволит ли Сталин? Позволит. Она ведь ему всю империю спасла
и власть его спасла, власть самого сильного, самого богатого человека в
двадцатом веке... Товарищ Сталин может дать ей все, кроме бессмертия. Не
мало ли в этой ситуации просить открытый счет и мраморную виллу? Что же
тогда просить, если можно получить ВСЕ?
В далеком детстве читала Настя "Остров сокровищ": множество приключений и
в конце герои получают несметные сокровища. Тогда Настя спросила себя, а
почему Роберт Стивенсон не стал писать книжку дальше. И ответила себе:
потому, что дальше неинтересно. С того времени замечать стала, что все
интересные книги и фильмы про то, как люди что-то ищут, чего-то добиваются.
А как нашли, то и фильму конец, и книжке. Дальше ничего интересного. Удивило
это Настю, и тогда она обратилась к своим любимым книжкам раннего детства, к
тем, которые читала еще до "Острова сокровищ". Та же картина: Иван-царевич
(или Иван-дурак) ищет золотые яблоки. Жар-птицу, Василису Прекрасную (или
Премудрую). Все это ужасно интересно. А как нашел, так и сказке конец.
Дальше неинтересно.
Выходит, что жизнь у людей счастливая и интересная только до тех пор,
пока им чего-то не хватает, пока им чего-то хочется, пока они за чем-то
гонятся и что-то ищут.
Но может быть вообще в жизни такой момент, когда мы получим все, за чем
гонимся, и готовы воскликнуть: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно! "... и
отдать душу дьяволу? И если в образе товарища Сталина живет дьявол, то разве
она уже не отдала ему свою душу? И, может, уже был в ее жизни момент
счастья, выше которого не может быть ничего?
Он был.
Был момент счастья. Конечно, был. И не один.
Если можно было бы соткать всю жизнь только из таких мгновений. Из
мгновений обладания властью. Абсолютной и беспредельной властью. Ничего
другого ей не надо. Не надо ромбик в петлицы. Не надо золотую геройскую
звездочку. Не надо славы и почестей. Не надо мраморной виллы и длинных белых
машин, не надо бездонного счета. Она останется скромным незаметным винтиком
власти.
Власть!
Вот только теперь поняла Настя, почему Сталин не вешает себе не шею
бриллиантовые звезды. У нормального человека есть дом, семья, увлечения и
мечты. А у Сталина нет ничего. Ничего, кроме власти. Любая женщина доступна
ему, но нет этих женщин рядом с ним. Он может нацепить на себя любые
награды, но он не носит наград. Ему ничего не нужно: у него есть ВЛАСТЬ.
Власть над людьми, власть над жизнью и - смертью каждого. Власть его
бесконечна, безгранична, беспредельна.
И Настя прикасалась к этой власти. И наслаждалась ею.
Жрецы в древнем Египте знали толк в жизни: у них все было подчинено
служению власти. Настя будет спокойной и холодной жрицей абсолютной власти.
Ей не нужны квартиры и наряды, ей не нужны машины и деньги.
Люди, идущие во власть, в, большинстве своем не понимают вкуса власти.
Они идут во власть ради славы, ради богатства, почестей и жизненных удобств.
Они идут во власть в надежде повесить на себя ленты и звезды, завести
гаремы, построить дворцы, одеться в роскошные наряды. Такие люди не держатся
долго на вершинах. Робеспьер проиграл потому, что его повлекло к славе и
почестям. Его повлекло на чисто внешние и побочные проявления власти.
Только немногие идут во власть ради самой власти, понимая ее вкус без
примесей. Настя знает только одного человека в мире, который понял вкус
власти до конца. Он ходит в сапогах, в солдатской шинели, в зеленом картузе.
Ему не надо разбавлять власть наградами и титулами. Он пьет ее
неразбавленной.
Повернулась Жар-птица на горячей подушке и поняла, что ей для счастья
ничего не надо. Она счастлива.
Был дивный весенний расстрел.
Тропинки в подмосковном лесу пропахли весной. И яма расстрельная не
зимняя уже, но весенняя, весной благоухающая. Люблю раннюю весну в
Подмосковье. Люблю проталины на лесных дорогах. Люблю подснежники, которых
мне никогда уже в подмосковных лесах не собирать. А Настя Жар-птица до
начала расстрела собрала букет.
Тепловоз "Главспецремстрой" подтянул пять тюремных вагонов. В каждом
вагоне - три купе для охраны, одно купе - карцер, шесть купе для врагов
народа. В каждом купе - по двенадцать. В вагоне - семьдесят два. В пяти
вагонах - триста шестьдесят. Кое-где с перебором заполнены.
