Вадим бросился к выходу. Люк был вскрыт, снаружи стояла теплая
звездная ночь. Громко кричали цикады.
- Саул! - позвал Вадим.
Никто не отозвался. Вадим в растерянности сделал несколько шагов по
мягкой траве. "Куда же он ушел, больной" - подумал он и снова крикнул:
- Саул!
И снова никто не отозвался. Налетел теплый ветерок и нежно погладил
Вадима по лицу.
- Димка, - негромко позвал Антон. - Поди сюда...
Вадим вернулся к освещенному люку. Антон протянул ему листок бумаги.
- Саул оставил записку, - сказал он. - Положил под скорчер.
Это был обрывок грубой серой бумаги, захватанной грязными пальцами.
Вадим прочел:
"Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто
дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете.
У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне
стыдно, и я возвращаюсь. А вы возвращайтесь на Саулу и делайте свое дело,
а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма. Иду. Прощайте. Ваш С.
Репнин"
- Слушай, он совсем больной, - сказал Вадим растерянно. Бежим его
искать!
- Посмотри на обороте, - сказал Антон.
Вадим перевернул листок. На обороте большими корявыми буквами было
написано:
"Господину рапортфюреру обершарфюреру СС
господину Вирту от блокфризера шестого
блока заключенного N 658617
ДОНЕСЕНИЕ
Настоящим доношу, что по собранным мною наблюдениям, заключенный
N_819360 не является уголовным по кличке "Саул", а есть бывший
бронетанковый командир Красной Армии Савел Петрович Репнин, взятый в плен
немецкой армией еще под Ржевом в бессознательном состоянии. Указанный
N_819360 есть скрытый коммунист и безусловно, вредный для порядка человек.
Он мною уличен, что готовит побег и участвует в той группе, про которую я
вам доносил в донесении от июля сего 1943. И еще настоящим доношу, что они
готовятся..."
На этом текст обрывался. Вадим уставился на Антона.
- Не понимаю, - сказал он.
- Я тоже, - тихо сказал Антон.
Яркий свет упал на поляну. Над "Кораблем" Медленно снижался
санитарный "Огонек".
- Объясняйся с врачом, - сказал Антон с неопределенной усмешкой, - а
я пойду и свяжусь с Советом.
- Что же я ему объясню? - пробормотал Вадим, глядя на клочок бумаги.
Заключенный N_819360 лежал ничком, уткнувшись лицом в липкую
грязь, у обочины шоссе. Правая рука его еще цеплялась за рукоятку
"шмайссера".
- Кажется, готов, - с сожалением сказал Эрнст Брандт. Он был еще
бледен. - Мой бог, стекла так и брызнули мне в лицо...
- Этот мерзавец подстерегал нас, - сказал оберштурмфюрер Дейбель.
Они оглянулись на шоссе. Поперек шоссе стоял размалеванный
камуфляжной краской вездеход. Ветровое стекло его было разбито, с
переднего сиденья, зацепившись шинелью, свисал убитый водитель. Двое
солдат волокли под мышки раненого. Раненый громко вскрикивал.
- Это, наверное, один из тех, что убили Рудольфа, - сказал Эрнст. Он
уперся сапогом в плечо трупа и перевернул его на спину.
- Крайценхагельдоннерветтернохайнмаль, - сказал он. - Это же портфель
Рудольфа!
Дейбель, перекосив жирное лицо, нагнулся, оттопырив необъятный зад.
Дряблые щеки его затряслись.
- Да, это его портфель, - пробормотал он. - Бедный Рудольф! Вырваться
из-под Москвы и погибнуть от пули вшивого заключенного...
Он выпрямился и посмотрел на Эрнста. У Эрнста Брандта было румяное
глупое лицо и черные блестящие глаза. Дейбель отвернулся.
- Возьми портфель, - буркнул он, и горестно уставился вдаль, где над
лесом торчали толстые трубы лагерных печей, из которых валил
отвратительный жирный дым.
А заключенный N_819360 широко открытыми мертвыми глазами глядел в
низкое серое небо.
