тяжести мертвого тела на своих руках.
Гора серо-зеленого металла, авианосец "Киев", в это время медленно и
бесшумно проходила мимо мыса Херсонес в гавань Севастополя, Отчетливо видны
были фигуры матросов с загорелыми лицами на палубах гиганта. Поворачивались
антенны локаторов. Из недр авианосца поднимался очередной истребитель.
-- Эффектное зрелище, правда, Мустафа? -- с ленцой щурясь на солнце,
проговорил Лучников. Он положил тело Кристины на мозаичный пол с античным
орнаментом. Все перебинтованное, оно напоминало оголенный манекен. Лучников
закурил. -- Посмотри, как эффектно--- такая стальная гора проплывает мимо
античных развалин. Неплохо придумано, а?
-- Пойдем, Андрей, -- с тревогой сказал Мустафа. -- Пойдем в храм!
-- Посмотри, как поднимается с палубы этот удивительный ракетоносец, --
сказал Лучников. -- Самая современная техника. Вертикальный взлет. Вообще,
взгляни, как все это эффектно, с каким размахом поставлено. Посмотри, что
творится в небе-- вертолеты, кружат, как мухи...
-- Там... кажется, и наш один, -- проговорил Мустафа, глядя в небо. --
Взгляни, вон один выше всех, голубой с радужным знаком.
-- Это герой-одиночка! -- расхохотался Лучников. -- Неужели не
понимаешь? По замыслу сценария -- это герой-одиночка!
Авианосец миновал оконечность мыса, но все еще был очень близко,
вздымался из моря, как бы соревнуясь в экспрессии с самим храмом Святого
Владимира, построенным в начале века, на том месте, где первый русский князь
Владимир принял христианство.
Вдруг авианосец сказал огромным скучным голосом:
-- Отрядам Попова и Ерофеева построиться на третьей палубе для встречи
с представителями местного населения. Внимание. Командир корабля поздравляет
молодых матросов с началом несения службы...
Авианосец чуть-чуть развернулся, и голос слегка заглох.
-- Мустафа, ты понял наконец, что вокруг нас происходит? -- с улыбкой
спросил Лучников.
Юный красавец тряхнул головой, будто пытаясь рассеять наваждение:
пустынный мыс, полумузей-полукладбище, тяжелый, в византийском стиле русский
храм, гигантский, вползающий в Севастополь стальной храм Советов,
перебинтованный труп молодой женщины на мозаичном полу, ее хохочущий
любовник, развалившийся у колонны... Мустафа повернулся и побежал к церкви.
-- Это же киносъемки! -- хохотал Лучников, не заметивший его
исчезновения. -- Ничего не скажешь, американский размах. Браво, Октопус! Ты
затмишь сегодня "The longest Day" и "Apocalipce now"! Витася, поздравляю,
ты, конечно, постановщик! Браво, браво, гениально придумано! И флот
закупили, и авиацию, серьезная игра! А как вы между делом надо мной
поиздевались! Уверен, что вы и сейчас меня снимаете. Сцена сумасшествия в
античных развалинах. Я вижу, вы и без меня отлично справились со сценарием.
А смерть Кристи для вас -- просто подарок, правда? Может быть, и спичку в
нее бросил какой-нибудь ваш ассистент, какой-нибудь манхаттанский педрила?
Новый творческий метод -- съемка-хеппенинг! Браво! Как же я сразу не
догадался, что это-все с самого начала-- трюки Хэлоуэя. Я даже там, на
Площади Барона, не догадался, когда они всей своей экипой потешались надо
мной... Ну что ж, снимайте. Я буду хохотать. Вам нужно, наверное, чтобы я
похохотал. Пожалуйста! Мне на все наплевать! Ха-ха-ха! Жалко, что Кристина
не может для вас похохотать. Кристи, ты не можешь похохотать для
джентльменов, у тебя чудные зубки, на экране это зазвучит отменно! Клево,
как скажет Витася. Так, Витася? Я не забыл вашу московскую "феню"? Ну, а где
наш одинокий герой? Ха-ха-ха, вот он, одинокий герой! Один, в стае красной
саранчи! Ошеломляюще!
Между тем, тот, кого Лучников называл "одиноким героем", был его
ближайший друг, командующий крымскими "форсиз", полковник Чернок, и героем в
голливудском духе "одинокого героя" он отнюдь себя не чувствовал. Весь день
до этого часа он кружил над местами высадки поистине немыслимой по
численности и тяжести армии. Масштаб праздника "Весна", казалось,
значительно превышал братскую помощь Чехословакии.
У Чернока была отличная машина, сверхвысотный вертолет марки "дрозд",
выпущенный местным авиакомплексом "Сикорский". Он сидел в стеклянной части
машины рядом с пилотом. В любую минуту он мог повернуться в кресле к экрану
видеофона и вступить в связь с командиром любого полка. В задней части
кабины два молодых офицера при помощи компьютерной системы получали и
обрабатывали информацию.
Все высшее руководство "форсиз" (или почти все) было членами СОС, и на
многочисленных совещаниях все офицеры уже десятки раз обсуждали различные
варианты операции "Воссоединение". Никто, впрочем, не рассчитывал на тот
вариант, который начался этой ночью и продолжал развиваться час за часом,
катастрофически увеличиваясь в масштабах.
В какой-то момент у Чернока даже появились сомнения в стратегической
мудрости московских маршалов и в тактическом умении советских генералов.
Компьютерная система и наблюдение с высоты показывали, как гигантские
войсковые соединения вдруг совершенно неоправданно упирались друг в друга
или останавливались в странной иммобильности, а на них наваливались другие,
неоправданно подвижные. В нескольких пунктах Острова возникли немыслимые по
правилам современной науки скопления людей и техники. Кажется, он был, если
он вообще-то был, не особенно "элегантным". Военная наука в Москве
явно отстает от советской шахматной школы, подумал полковник и вообразил
свой доклад в Академии Генерального Штаба, где он для общей пользы русского
оружия вскроет замеченные недостатки. Впрочем, вряд ли они будут меня
слушать, зашлют куда-нибудь в глухомань механиком. Так или иначе, можно было
заметить, что части вторжения стараются заключить в "котлы" расположения
крымских полков, аэродромы и морские базы. Чернок облетел почти все важные
места от Сары-Булата до Керчи, говорил по видеофону с командирами. Все были
веселы, все готовились к встрече, все поднимали на мачтах государственные
флаги СССР. В нескольких местах к видеофону подходили уже советские офицеры,
в рангах от майора до генерал-майора. Вес они запрашивали Чернока о его
местонахождении и любезно приглашали на личную встречу. В какой-то момент до
него дошло, что офицеры эти не могут сами установить его местонахождения,
так как не умеют обращаться с крымской техникой, а помочь некому, потому
что... потому что... Ну, что там себя обманывать! Ясно, что они изолируют
наших командиров. Странно, неужели они не понимают, что это может привести к
неожиданным последствиям, к братоубийственным коллизиям?
Чернок с тревогой подумал о полковнике Бонафеде, командире ракетной
базы в районе Севастополя. Кажется, это был единственный высший офицер,
верный белым традициям и склонившийся к идеям СОСа только с большими
оговорками. Вряд ли решительный и агрессивный Игорь Бонафеде добровольно
пойдет под арест. На подходе к Севастополю авианосец "Киев". Великолепная
цель для ракет Бонафеде!
Чернок приказал своему пилоту взять курс на Севастополь и вышел на
видеосвязь с базой.
Полной неожиданностью было увидеть полковника за бутылкой виски с
советским гостем, тоже полковником. Прервав веселый разговор, оба
повернулись к экрану:
-- Здравия желаю, товарищ бывший командующий, -- сказал Бонафеде.
-- У тебя уже гости, Игорь, -- сказал Чернок.
-- Сергеев, -- вежливо представился советский офицер. -- Военная
разведка.
-- Очень приятно, -- сказал Чернок. -- Игорь, видите "Киев"?
Бонафеде рассмеялся.
-- Не только вижу, но слышу, как там разговаривают. Мы как раз, Саша,
спорим с полковником Сергеевым. Я говорю ему, что накрыл бы авианосец "Киев"
одним залпом на дистанции 100 миль, а он не верит, чудила грешный, в наши
возможности...
-- Вот тебе, Игорь! -- Советский полковник показал Бонафеде свою правую
ладонь, как бы обрубив ее ладонью левой.
-- Вот тебе, Сергей! -- Бонафеде показал Сергееву правую руку до локтя.
-- Бестактный спор, -- сухо сказал Чернок, отключил связь и сказал
пилоту: -- Снижаемся к базе Бонафеде.
-- Снижаемся, сэр? -- переспросил летчик.
-- Не век же нам летать, -- раздраженно бросил Чернок. -- Постепенно
снижаемся! Продолжаем наблюдение.
Они ушли мористее и начали медленное снижение. Уже виден был подходящий
к Севастополю гигантский авианосец. В морс, насколько хватал глаз, маячили
боевые корабли и транспорты. Десятки вертолетов летели к побережью. От
пирсов к центру города ползли бронированные колонны.
Чернок повернул кресло на 180 градусов и оказался как бы за оперативным
столом -- такое это было чудо, вертолет "дрозд". Два молодых офицера,
специалисты по оперативной информации, прапорщики Кронин и Лящко смотрели на
него. Вес трос некоторое время молчали.
-- Они не сошли с ума, сэр? -- наконец спросил Кронин. Чернок попросил
Ляшко налить ему полный стакан неразбавленного "Чивас Ригал".
-- Самое смешное, сэр... -- начал было Кронин.
-- Нас атакует "миг-25", сэр, -- сказал пилот. Чернок выпил полстакана
и бросил взгляд назад. Успел увидеть только инверсионный след пролетевшего
истребителя.
-- Вы что-то хотели сказать. Кронин? -- спросил он.
-- Еретическая мысль, сэр, -- улыбнулся юноша.
-- Держу пари, сэр, она и вам приходила в голову, -- сказал Ляшко.
Парни старались говорить по-русски, но то и дело переходили на более
для них удобный язык, то есть английский.
-- Как там истребитель? -- спросил Чернок пилота.
-- Заходит на второй круг атаки, -- доложил пилот. -- Вижу базу
Бонафеде. К ней подходит бронетанковая колонна.
-- Спускайтесь туда, -- сказал Чернок, допил стакан до дна и закусил
сигариллос. -- Да, мальчики, мне тоже приходила в голову эта мысль, --
сказал он. -- Больше того, она мне даже и ересью не кажется. Я почти уверен,
что "форсиэ"...
-- Да! -- вскричал Кронин. -- Если бы это был неприятель, если бы это
была армия вторжения, мы бы сбросили их в морс!
-- Боюсь, что мы бы их просто уничтожили, -- холодно улыбнулся Ляшко.
-- Взгляните, сэр...
На темной стенке в глубине кабины высветилась карта Крыма. Пятнышко
световой указки поползло по ней.
-- Скопище техники у Карачели... -- презрительно кривил губы Ляшко. --
Толкучки в Балаклаве... Танковое месиво без капли горючего у Бахчисарая...
-- Кронин, как бы вы действовали? -- Чернок откинулся в кресле. --
Давайте поиграем в войну.
-- Ракетный залп, сэр, -- только и успел сказать пилот. Мгновенно
последовавший за этим взрыв уничтожил вертолет "дрозд" и четырех находящихся
в нем офицеров.
Кажется, Лучников даже видел яркую вспышку в небе, взрыв командного
вертолета Чернока, но не обратил на нее особого внимания, отнеся к
пиротехническим эффектам подлейшей киносъемки. Он вспомнил о Кристине и
подумал о том, как безнравственно современное искусство. Все снимается на
пленку и все демонстрируется, и чем естественнее выглядит человеческая
трагедия, тем лучше, а во имя чего? Цель полностью утеряна...
Бедная девочка, подумал он, занесло тебя тогда в Крым... занесло тебя
тогда в мою спальню... занесло тебя...
Он поднял ее тело и медленно направился к храму. Навстречу ему по
дорожке, выложенной ракушечником, мимо античных руин и православных крестов
бежали три фигуры, он узнавал их по мере приближения: отец Леонид, Петр
Сабашников в монашеском одеянии и Мустафа.
-- Вот, -- сказал Лучников, передавая тело Кристины на руки отцу
