Из рассказа Лаврова выходило следующее: утром 19 июня он
встретился с Кузнецовым у здания Министерства финансов. Зам.
министра велел банкиру взять в сейфе зам. начальника
Департамента иностранных кредитов и внешнего долга Минфина
Дмитриева валюту - всего 538 тысяч 500 долларов. Ключи от
кабинета и сейфа Лаврову передала кузнецовская секретарша.
(Заметьте, как все просто! В таком серьезном ведомстве, где
пекутся о государственной казне, кабинеты начальников среднего
звена битком набиты долларами. Никаких тебе расписок, счетов,
чеков.) Лавров добросовестно исполнил распоряжение. Он привез
деньги в "Белый дом", упаковал полмиллиона в коробку и стал ждать
получателя. В 17 часов в кабинет №2- 17 пришли Евстафьев и
Лисовский. Лавров отдал им коробку с долларами, Евстафьев
отметил Лисовскому разовый пропуск и сказал, что проводит
шоумена и вернется. Однако прошел час, а чубайсовский соратник все
не возвращался. Банкир уже начал волноваться. Но тут открылась
дверь, и на пороге возникли люди, которые предъявили удостоверения
сотрудников СБП.
Все сказанное Лавров повторил под видеозапись и
следователю Московского управления ФСБ. В отличие от остальных
"коробейников" терять ему было нечего. От показаний он начал
отказываться только месяц спустя. Видимо, не от хорошей жизни.
* * *
Попробую воспроизвести хронологию событий того дня.
В 17 часов Лисовский и Евстафьев забрали из кабинета
Кузнецова полмиллиона долларов.
В 17.20 их задержали с поличным на проходной. В 18 часов
Коржаков связался с директором ФСБ М. И. Барсуковым. Михаил
Иванович пообещал выслать в "Белый дом" оперативно-
следственную группу.
В 20 часов на место происшествия прибыл дежурный
следователь УФСБ...
Сейчас, когда я восстанавливаю в памяти картину
происходящего, все выглядит очень просто. В 18 часов связался. В 20
часов прибыл.
Тогда же мне казалось, что до приезда чекистов прошла
целая вечность.
Допрос вел совсем молодой, неопытный следователь. Не
удивительно, что, столкнувшись с такой непростой ситуацией, он
растерялся. Опрос начал с Лаврова, который ничего и не пытался
отрицать. Слишком много времени было потрачено на составление
протокола. Между тем нужно было ковать железо, не отходя от
кассы. Увы. К тому моменту, когда следователь добрался до
Лисовского и Евстафьева, эти молодчики уже оправились от удара,
проанализировали случившееся. Фактор неожиданности перестал
работать.
Впрочем, чувствовали они себя по-прежнему неуверенно. У
Евстафьева даже скакнуло кровяное давление. Пришлось вызывать
бригаду скорой помощи, которая зафиксировала учащенный пульс и
давление - 160 на 110. От укола Евстафьев отказался. Похоже, в
детстве он начитался плохих детективов - думал, что его могут
отравить.
Время неумолимо уходило. Как всегда, никто из начальников
не решался взять на себя ответственность. Каждый думал: черт его
знает, чем все закончится, - либо грудь в крестах, либо голова в
кустах.
Телефоны в моем кабинете просто разрывались.
Периодически звонили лубянские руководители разного ранга.
Позвонил и заместитель Барсукова Ковалев, ставший после
отставки Михаила Ивановича новым директором ФСБ.
- Есть у дела судебная перспектива? - поинтересовался он.
- Налицо признаки преступления, предусмотренного
статьей 162 значок 7 УК РСФСР, - ответил я, - Но для того
чтобы сейчас задокументировать результаты первичных
оперативно-следственных мероприятий, надо задержать всю
троицу. Закон такое право нам дает - статья 122 УПК РСФСР
(подозрение в совершении преступления). А уже затем провести
обыск в кабинете Кузнецова, в квартирах задержанных и
обязательно в Минфине изъять валюту и документы.
Хотя документы из сейфа зам. министра мы
отксерокопировали и для суда этого было вполне достаточным
доказательством, тем не менее надежнее было бы оформить их
официально - в присутствии понятых, под видеозапись и протокол.
Необходимы были обыск в кабинете №2- 17, обыски квартир
Лисовского, Евстафьева и Лаврова.
- Николай Дмитриевич, - обратился я к Ковалеву, -
поверьте мне, муровскому сыщику с большим стажем: если мы всего
этого не сделаем, дело развалится.
Ковалев вроде бы с моими доводами согласился. Пообещал
вскоре перезвонить. Перезвонил. Но вместо того, чтобы приступить
к решительным действиям, начал задавать уточняющие вопросы.
- Как там? Нормально все идет?
- Нормально.
- Ну, хорошо, Валерий Андреич, сейчас я вам перезвоню.
Думаю, генерал Ковалев постоянно согласовывался с Барсуковым.
Ответственность брать на себя он не хотел. Возможно, Николай
Дмитриевич Ковалев - неплохой оперработник. И человек очень
даже хороший. Но назвать его героем - язык не поворачивается.
Барсуков не выдержал. Поручил заняться всем начальнику
московского управления А. В. Трофимову...
Именно в те два часа, пока Ковалев прикидывал, как ему
выгоднее себя повести, события начали выходить из-под нашего
контроля. Через день Николай Дмитриевич стал директором ФСБ. А
Анатолий Васильевич Трофимов, который не побоялся
ответственности и вступил в бой, спустя полгода был снят с
должности. Чубайс и Савостьянов не простили ему участия в
операции...
* * *
Боязнь ответственности. Этот порок - одно из
страшнейших несчастий нашего времени.
Генералов и всяких начальников в стране - тьма-тьмущая.
Людей, готовых взять на себя ответственность, - единицы.
Когда в Союзе террористы начали каждый месяц
захватывать самолет, волну эту еще можно было остановить.
Достаточно было уничтожить террористов-"пионеров". Но нет.
Генералы побоялись запачкаться в крови. И понеслось.
Если бы преступники знали, что каждый из них неминуемо
получит пулю из снайперской винтовки, они бы вряд ли решились
пойти на дело. А так... Раз их предшественников не тронули,
откупились, выпустили самолет из страны, значит, шанс на удачу
есть.
В тот вечер панический страх власть предержащих
переломил ход новейшей истории России...
* * *
Пока тянулась вся эта канитель, наступила ночь. Я включил
телевизор и оторопел: с экрана на все лады муссировалась тема о
попытке государственного переворота.
Похоже, "утечка" шла от личной охраны Лисовского. Когда
они увидели, что их шефа уводят от проходной вместе с
Евстафьевым, телохранители заволновались. Моментально
проинформировали кого надо.
Глядя на телевизионный шабаш, я отчетливо осознал: мы
опоздали. Теперь санкцию на задержание активистов дать никто не
осмелится. Конечно, еще не все было потеряно. Если бы в ФСБ
решили идти с нами до конца и хотя бы провели обыск в кабинете
Кузнецова, дело можно было довести до суда.
В очередной раз я позвонил Коржакову. Грустно сказал:
- Александр Васильевич, время упущено. Видимо, сделать
уже ничего не удастся.
Шеф тоже был бессилен что-либо изменить. Не мог
прыгнуть выше головы и Барсуков. Михаил. Иванович вскоре позвонил
мне. Голос его звучал так, что сразу же стало ясно: этого
решительного и волевого человека попросту сломали.
Ты знаешь, - сообщил он, - сейчас я выдержал очередной
натиск жены президента. Говорю ей: "Наина Иосифовна, готов хоть
завтра написать рапорт об отставке". Всю ночь был на телефоне,
не сомкнул глаз. Она мне постоянно звонит.
- Что делать будем, Михаил Иванович?
- Сухари сушить, - невесело пошутил директор ФСБ. -
Давай заканчивай, задокументируй все и отпускай их к чертовой
матери. Утром будем разбираться.
Делать нечего. В 4 часа утра мы освободили всех троих.
Материалы я передал чекистам, себе оставил копии. И поехал домой.
В 7 утра мне надо было быть у Коржакова...
* * *
Откуда жена президента узнала о случившемся? Она начала
прессовать Барсукова задолго до выступления Киселева.
Думаю, ответ на этот вопрос найти несложно.
Единственным мосточком, который связывал ее с Лисовским,
Березовским и Гусинским, был Юмашев. Нынешний глава ельцинской
администрации. Уверен: именно Юмашев и выступил в роли
посредника, пока Чубайс, Березовский и Гусинский, трясясь от
страха, сидели в доме приемов "ЛогоВАЗа" и ждали ареста.
Прознав о "перевороте", Ельцину позвонил и Лебедь, но семья
не позволила секретарю Совета Безопасности поднять президента с
постели. Сон главы государства священен. Александр Иванович
беседовал лишь с Наиной Иосифовной...
Лично я не имею ничего против супруги и дочери Ельцина.
Милые, даже симпатичные женщины. Но когда жена и дочь
начинают влиять на политическую ситуацию в стране - хорошего
от этого ждать не приходится. Во-первых, им никто не давал
такого права. А во-вторых, женщин обработать куда легче, чем
мужчин.
Татьяна и Наина Иосифовна стали жертвами как раз такой
обработки. Обе они находились под чарами Юмашева, Чубайса,
Березовского и прочих бабкоделателей.
* * *
Вернувшись домой, я принял душ, побрился, переоделся и
отправился в Кремль. На душе скребли кошки. Не успев начаться,
дело разваливалось на глазах.
Коржаков посмотрел на мое помятое лицо. Хитро
улыбнулся. Сказал:
- Ну что, это тебе не с бандитами бороться. Эти-то
покруче будут. Сейчас подойдет Барсуков. Как только появится шеф,
пойдем к нему. Говори кратко, но емко, что у нас есть.
Я объяснил, что инициатива уже упущена. Барсукову надо
было взять удар на себя, провести обыски и задержать активистов
хоть на трое суток, а потом - будь что будет, победителей не
судят.
Шеф выслушал меня внимательно. Заметил:
- После драки кулаками не машут, но... - он поднял вверх
указательный палец, - рано играть отбой.
В 8 утра в кабинет Коржакова зашли адъютант президента
Анатолий Кузнецов и прикрепленный, доложили, что утром, еще на
даче, жена и дочь пытались обрушить на Ельцина все ночные
заботы.
Начальник СБП и директор ФСБ ушли на доклад к Ельцину с
тяжелым сердцем. Я остался ждать.
В приемной зазвонил телефон.
- Это Лебедь, - пророкотал из трубки знакомый бас.
- Хотел узнать, что там произошло. Всю ночь не спал,
разводил эту ночную тусовку. Попросите Коржакова, когда он
вернется, пусть свяжется со мной.
Монолог Лебедя немного меня успокоил. Все таки на нашей
стороне - секретарь Совбеза.
Генералы вернулись через 40 минут. Оба были в хорошем
настроении, улыбались.
- Продолжаем работать, - сказал Коржаков, - президент
дал "добро".
При мне он связался с Лебедем. Поведал о том, что было на
самом деле.
- Отчего же эти дураки подняли такой шум? - удивился
Александр Иванович.
- Хм, - усмехнулся шеф. - Громче всех "держи вора!"
кричит сам вор...
С легким сердцем я вернулся в "Белый дом". Собрал всех, кто
участвовал в операции, начал планировать ее продолжение. И тут,
словно обухом по голове, - отставка Коржакова, Барсукова и
Сосковца.
ТАКОГО исхода никто не ожидал.
* * *
После я узнал, что через два часа после встречи президента с
Барсуковым и Коржаковым к Ельцину пришли новые посетители -
Черномырдин и Чубайс. Они принялись убеждать президента, что
никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто
подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке - не
ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты
артистов, выступавших в туре "Голосуй или проиграешь". Премьер
особенно упирал на то, что "копали" явно под него, выбивали из
Евстафьева компромат на Ч. В. С.
- Они перешли все грани дозволенного, - восклицал он.
Вопрос визитеры поставили ребром: или мы, или они.
Ельцин выбрал "реформаторов"...
В те дни вся Москва была испещрена рекламными щитами:
огромный президент стоит, прислонившись к дубу, с задумчивым
лицом. И надпись - "Голосуй сердцем". Борис Николаевич
проголосовал именно сердцем. На стороне обиженных была его
родная дочь.
Вода точит камень. Постоянные рассказы о "страшном"
Коржакове, звучащая с телеэкранов ложь о ястребах из СБП - все
это сделало свое дело.
В страхе, что полномасштабное воровство будет раскрыто,
